Страница 5 из 28
— Ронни… — шепнула она в перерыве между поцелуями.
— Не надо слов.
Затуманенным взглядом он оглядел ее всю. В это мгновение комната озарилась молнией, и она увидела его бледное лицо, исказившееся, словно от невыносимой боли.
— Я хочу тебя, — прохрипел он и, не дожидаясь ответа, скользнул руками по ее талии и бедрам. Взялся за подол ее мокрого платья. — Ты меня возбуждаешь. Каждое прикосновение к тебе действует на меня как разряд тока.
Он стремительно, не встречая никакого сопротивления, избавил ее от платья и, снова впившись в ее рот, прижал ее к себе.
«Хорошо, что здесь темно, — мелькнуло в ее смятенном мозгу, — иначе бы он догадался, как я боюсь…»
Ронни будет ее первым мужчиной. Она знала, что рано или поздно у нее это с кем-нибудь произойдет. Но чтобы так неожиданно, без ухаживаний, в этой странной обстановке… Она и боялась, и страстно желала близости с ним. Он был просто чудо как хорош собой. Он гладил ее так, как ей больше всего хотелось, — энергично и страстно. Возбуждение ее росло, она крепче обвила руками его шею, впилась пальцами в его кожу. По учащенному дыханию, которым он обдавал ее лицо, Марина поняла, что он возбужден не меньше, чем она.
— Ты хочешь этого так же сильно, как и я, да? — будто издалека долетел его шепот. — Скажи, хочешь?
— Да, — тоже прошептала она.
— Тогда сними с меня одежду.
Эта просьба ее удивила, она замешкалась на несколько мгновений, а потом, едва понимая, что делает, дрожащими пальцами принялась расстегивать пуговицы на его рубашке, одновременно касаясь его теплого, упругого, покрытого испариной тела. А сняв, с наслаждением ощутила, как напряглись под кожей его мышцы.
— Ты хочешь, чтобы я предохранялся? — спросил он тихо. — У меня нет с собой презерватива.
«Что же ответить?» — подумала Марина как в бреду.
— Ну, давай же… — шептал он, забыв о своем вопросе. — Теперь расстегни молнию…
Она неуверенно поднесла руку к его паху, и тут он, не выдержав, схватил ее пальцы и дернул молнию на своих джинсах вниз. Потом сбросил ботинки, сорвал джинсы, обхватил ее, приподнял и, несколько мгновений подержав на весу, неожиданно бережно уложил на груду прохладных полотняных мешков, набитых чем-то мягким.
Некоторое время, склонившись над ней, он гладил ее спину, талию и ягодицы своими горячими ладонями. Мысли Марины окончательно пришли в смятение. Ее груди ныли, низ живота свело тянущей болью, голова пылала как в огне. На какой-то момент в ней пробудился здравый смысл, она вздрогнула, внезапно осознав происходящее, и прошептала: «Ронни, погоди…», но в следующее мгновение вновь провалилась в огонь нахлынувших на нее новых, до той поры неведомых ощущений.
Его возбужденная плоть прикоснулась к ее коже. Марина судорожно выдохнула, задержала дыхание. Он опустился на нее, обхватил ладонью затылок, второй рукой стиснул ягодицы, прижал ее, оцепеневшую, к себе и заглянул в глаза.
— Мы все родились для этого, — сказал он хрипло.
Она едва расслышала его сквозь грохот ливня за окном. И снова не нашлась, что ответить. Только крепче сжала руками его плечи, вцепилась в него, как утопающий в бурном море…
Он поднял ее ноги и устроил их в позиции, которая потрясла Марину своей откровенной интимностью. Онемевшая, без малейших мыслей в пылающей голове, она обвила ногами его талию. Переполненный желанием, он вошел в нее одним резким движением, и она слабо охнула, ощутив боль. Этот стон только распалил его страсть. Он стиснул ее, прижал к себе и устроился на ней удобнее. Движения его стали более размеренными, энергичными. Марина задыхалась, стонала сквозь зубы, полузакрыв глаза. Вслед за болью пришло удовольствие, которое росло с каждым ударом его плоти. Эти удары словно зажигали между ее ног огненную вспышку, стремительно растекающуюся по всему телу волнами мелких сладостных конвульсий. Он ускорил темп, буквально вдавив ее в мешки. Марина расслабилась, не в силах больше сопротивляться овладевшей ею стихии, дрожа от страсти. Пика блаженства они достигли вместе, крепко обнимая друг друга…
Потом они какое-то время лежали, совершенно опустошенные. Наконец он приподнялся на локте, наклонился над ней и легонько подул на ее закрытые глаза.
— Марина… — позвал он.
Погладил пальцами ее груди, потом коснулся губами сосков. Она распахнула ресницы и едва разглядела его в полумраке.
— Боже, я веду себя как последняя дешевка… — пробормотала она.
С усилием оторвав отяжелевшую голову от мешка, она огляделась. Где-то здесь должно лежать ее мокрое платье…
— Но ведь ты на самом деле так не думаешь? — возразил Ронни.
Она промолчала.
— Забудь о своих тревогах, — продолжал он. — Это вполне нормально — получать удовольствие от секса. Было хорошо, правда?
— Потрясающе.
Марина встала, пошатываясь. В эту минуту в окно снова плеснула молния, и она увидела его обнаженным. Облитый голубым светом, оттенившим все мельчайшие мышцы на его соразмерно сложенном атлетическом теле, он показался ей прекрасной скульптурой, ожившей волею волшебства. Она замерла в немом восхищении, продолжая смотреть на него в наступившей темноте. Не замечая ее пристального взгляда, он тоже поднялся.
— Однако надо поискать какую-нибудь сухую одежду, — сказал он. — Надеюсь, здешние рабочие не будут на нас в претензии, если мы позаимствуем что-нибудь из их экипировки. Завтра мы все им в целости вернем… Я, кажется, уже присмотрел себе кое-что!
Он снял с вешалки малярские джинсы, не слишком заляпанные краской, и дерюжную рубаху. Сложнее оказалось подобрать сухую одежду для Марины. Штаны, почти чистые, на которых она в конце концов остановила свой выбор, все-таки сидели на ней нескладно. Рубашка тоже оставляла желать лучшего. Но делать было нечего, пришлось одеться в то, что есть.
Когда они вернулись в большую комнату, здесь уже никого не было. Дождь почти перестал. Ронни и Марина из раскрытой двери смотрели на подсвеченные фарами лестницы, по которым медленно спускались пассажиры «чертова колеса». Ронни вытянул руку ладонью вверх.
— Кажется, больше не капает.
— Надо как-нибудь незаметно добраться до такси, — сказала она, прижимая к груди полиэтиленовый пакет со своим мокрым платьем и бельем. — Лично я не хочу, чтобы меня увидели в этом наряде… Придется топать через Нескучный. Там сейчас наверняка никого нет, а оттуда выйдем на Ленинский проспект.
— О’кей. А где этот Нескучный?
— Там, — она кивнула в сторону, противоположную главному входу в парк.
Ронни двинулся за ней. Дождя не было, но небо по-прежнему закрывали тучи. Усилился ветер. Они вышли на безлюдную набережную у Зеленого театра, где мокрую листву деревьев подсвечивали чахлые желтые фонари, и здесь свернули налево, на темную асфальтовую дорогу, круто поднимавшуюся вверх между огромными шумевшими на ветру кленами.
Сэндз сообщил, что снимает в Москве квартиру, и предложил поехать к нему. Она отрицательно покачала головой. Марина уже сожалела о происшедшем. Она вела себя легкомысленно, поддалась порыву. Все произошло слишком быстро. Наверное, она действительно поступила как дешевка, и именно такой женщиной сейчас и кажется Ронни. Нет, он не должен думать, что она такая, что с ней можно делать все, что захочешь! В девушке неожиданно заговорила гордость.
— Об этом не может быть и речи, — отвечала она на все его уговоры. — Я еду к себе.
Она даже оттолкнула его руку, когда он протянул ей листок со своим московским адресом.
— Зачем нам встречаться? Какой смысл? Ерунда все это…
Нескучный сад был темен и безлюден. Где-то далеко за деревьями мерцали огни. Марина зябко ежилась. Лицо ее лихорадочно пылало, а холодный ветер, казалось, пронизывал насквозь.
Слабость во всем теле навалилась на нее так неожиданно, что она остановилась.
— Я устала. Мне надо куда-нибудь присесть, — пробормотала она.
У нее зуб на зуб не попадал от озноба. Ронни огляделся.
— Вон скамейка!
За деревьями, в конце открытой лужайки, светлело старинное двухэтажное здание с колоннами, балконом и каменными виньетками над высокими окнами. Окна были темны, а перед входом одиноко светил фонарь. Там, у кромки деревьев, виднелась скамейка.