Западня для князя

Ну что ж, придется верному сотнику собираться в дорогу.

Вот так и получилось, что всего только неделю после свадьбы удалось побыть Георгию с женой.

Возвращаясь от князя, сотник был невесел. Хоть и был готов к приказанию немедленно выступать, но все же надеялся, что эта чаша его минует.

Пора было отправляться к татарам. Все его существо противилось походу. Это было все равно что идти в берлогу к растревоженному медведю. Сотник невольно потер плечо, где давно зажили раны от ожогов — следы от памятной встречи с ордынцами. Теперь же он сам направлялся в пасть к зверю.

Георгий и раньше ходил в степь, несколько раз вообще в одиночку — на встречу с лазутчиками, которые приносили вести из Орды. Но сейчас все говорило о приближающейся войне. В самом сердце Орды — Сарае его мог ждать неласковый прием.

Отправляться нужно было немедленно.

В гробовом молчании он собирался. Олеся стояла рядом и ничего не говорила. Что было у нее на сердце?

Принесла сверток с провизией — Георгий непроизвольно сунул его в переметную суму, застегнул ее на пряжку. Медленно обернулся. Вот сейчас он должен что-то сказать. Олеся его опередила.

— Я провожу тебя.

Так же молча они вышли. Георгий вел в поводу коня, Олеся держалась рядом. Шаг, за ним еще один, и еще…

Сердце щемило. Рядом шли два близких человека и не находили слов для того, чтобы выразить обуревавшие их чувства.

Завернули за угол. Там собиралась сотня. Дружинники галдели, собираясь в дальний поход. Стояли уже оседланные лошади, кое-где воины прощались с женами, пришедшими проводить их. Увидев сотника, все стали садиться на коней и потихоньку вытягиваться в двухрядное навершие.

Георгий занял место во главе колонны. Взмах рукой — и сотня неторопливо тронулась. Женщины и дети двинулись рядом, чтобы проводить до самых ворот.

Миг разлуки неотвратимо приближался. Георгий его боялся больше самого путешествия. Он выхватил взглядом из толпы идущую жену.

Но Олеся, как всегда, его удивила. Подбежала к нему, схватила за стремя. Георгия наполнила такая горячая волна нежности, что он склонился в седле и обнял ее.

Олеся не плакала и не убивалась. Просто перекрестила, прижалась сухой щекой к его щеке и сказала, что будет ждать.

— Я скоро вернусь, — улыбаясь, пообещал сотник. Он сам почти поверил в это.

Девушка стояла на дороге и махала рукой, пока всадники не скрылись из глаз.

— Они вернутся, — сказала она жене одного из воинов, тоже пришедшей проводить мужа в опасный поход, — ее глаза были мокры от слез.

— Да, я знаю, — ответила та, инстиктивно поймала за руку своего ребенка, пробегающего мимо, и медленно, будто бы в полусне, побрела к дому.

Словно откликнувшись на неслышный зов, Георгий обернулся, привстав в седле. Ворот Холма уже не было видно. Сотня растянулась по дороге, затянув какую-то песню.

Противоречивые чувства терзали сотника. С одной стороны, он снова отправлялся в степь по княжескому наказу, это будоражило его, заставляя сердце биться чаще. С другой стороны, он чувствовал, что часть его осталась дома, с Олесей. Чем дальше Георгий отъезжал от дома, тем сильнее натягивалась ниточка, связывающая их души.

— Я вернусь, — дал и себе обещание сотник.

Отступник

— …Ты не можешь дольше везти меня, у тебя мало воды… Я видел…

— …Я столько времени борюсь за тебя, что просто не могу тебя бросить…

— …Ты же не знаешь, что я за человек… Может быть, меня хотели убить неслучайно…

— …Не знаю… Просто я нашел тебя, когда ты нуждался в помощи…

— …Ты всегда помогаешь тем, кто попадает в беду?..

— …Не всегда… некоторым я не смог помочь…

— …Странный ты, рус…

— …На, держи, пей, ты потерял много крови…

— …Это что, последняя фляга с водой?..

Воспоминания накатывали на сотника каждый раз, когда он попадал в степь.

Дорога была длинная. Череда дней сменялась ночами. Однообразный пейзаж заставлял забыть о том, что бывает еще что-то кроме бескрайней степи.

Но Георгий помнил. Солнечное утро и Олесю, улыбающуюся ярче солнца. Свой дом, в который он хотел вернуться.

Ощущение единения с близким человеком не покидало его, наполняло теплом в холодную ночь, заставляло проехать еще на несколько сотен шагов больше, чтобы скорее вернуться.

Георгию не один раз доводилось ездить в Орду, но никогда еще он не заезжал так глубоко.

Чтобы русичей не узнали, дружинники переоделась в литвинов. Так они могли сойти за отряд наемников в поисках работы.

Вот уже несколько дней, как сотне Георгия перестали попадаться люди. Это говорило о том, что значительную часть пути они уже преодолели. Целью их было добраться до реки Итиль и двигаться вдоль русла, которое должно было привести сотню к столице Орды — Сарай-Берке.

Еще через неделю они увидели вдали темную полосу там, где кончалась земля и начиналось небо.

— Итиль… — прошептал рядом кто-то, не в силах сдержать восхищение.

На темном фоне словно распускались цветы. Ветер надувал разноцветные паруса, отчего издали их можно было принять за причудливые соцветия. Ладные ладьи спешили куда-то.

— Купчишки в Сарай плывут, — произнес чей-то другой голос.

— Пускай плывут, а мы поедем, — тихо произнес Георгий.

К вечеру продвинулись далеко. Все устали, поэтому было решено разбить лагерь прямо на крутом берегу. Костры разожгли в ямах, чтобы не было видно с воды или из степи.

Поужинав и распределив ночной дозор, воины легли спать. Нужно было хорошо отдохнуть перед следующим днем перехода.

Ночь миновала. В степи забрезжил рассвет, и краешек солнца вот-вот должен был показаться из-за горизонта. Вдруг снизу, от реки, раздались крики, звон мечей и ржание коней.

Георгий вскочил, мигом стряхнув сон, и бросился к краю обрыва, чтобы разглядеть, что происходит. Простор реки открылся во всей своей шири. Обзор же берега закрывал холм.

Напали, небось, басурмане и грабят кого-то.

— По коням! — крикнул сотник.

Воины Георгия, мигом вооружившись и оседлав коней, двинули на звук сражения. Выехали на холм. Внизу, у реки, расположились на ночь ладьи, что давеча они видели на реке, и сейчас возле них шла сеча.

Разномастная группа всадников и пеших рубились с охраной ладей и купеческими людьми. Среди сечи мелькали три богато одетых человека, знатно орудуя мечами, — видать, купцы из бывалых и не малодушные, что сразу откупаются добром от напавших разбойников.

Похоже, отбивались купцы от разношерстной разбойничьей банды, которые во множестве бесчинствовали на границе со степью. Таких и регулярные ордынские разъезды пытались выловить.

Не колеблясь ни минуты, сотник выхватил меч.

— Вперед, за мной!

И сам первым устремился в сечу, раздавая налево и направо удары булатным мечом.

Конники лавиной скатились с холма и вломились в ряды нападавших. Те явно не ожидали такого поворота событий и стали разбегаться.

Но сражение еще не было выиграно. На пути Георгия встали несколько воинов — богато одетый степняк, явно главарь банды, с ближайшими приспешниками. Все в добротной броне, конные. В банде они явно выделялись по силе и умению. Так как телохранители скорее всего были из разных мест, граничащих с Ордой, различалось и их вооружение.

Бой закипел с новой силой и уже шел по всей низине у реки. Воины Георгия слаженно теснили противников. Купцы тоже не собирались просто так дать уйти разбойникам.

Георгий вплотную схлестнулся с главарем. Тот был воин не из последних, но до предводителя Белых волков ему было далеко. Вырвавшись из общей свалки, они с сотником попеременно на скаку наносили друг другу удары, встречаемые поднятым щитом или росчерком меча. Схватка приобретала опасный оборот, поскольку несколько телохранителей, отбившись от наседавших, спешили на помощь к своему хозяину. Этот бой нужно было заканчивать немедленно.

Георгий отвел удар татарина и резким взмахом рассек пластинчатый доспех на левом плече и брамицу, прикрывающую шею. Главарь опрокинулся на круп лошади. От неожиданности конь сделал несколько резких скачков и, потеряв седока, понесся прочь.