Страница 16 из 65
Люди, писавшие отчеты, легшие в основу рассказа ал-Бекри о Западной Африке, были наблюдательны и практичны. Они хорошо понимали: основа могущества правителей Ганы — их богатства. А богатства эти во многом зависели от добычи золота и от получения царем своей доли в этой добыче. Распределение же добываемого (а точнее — получаемого от соседей) золота со всей ясностью показывало, с одной стороны, важность той роли, какая принадлежала ганским правителям в самой организации получения и транспортировки драгоценного металла, а с другой — вело к дальнейшему возвышению кайямаги и его окружения над простыми соплеменниками.
«Когда на любой из россыпей страны этого царя находят золотой самородок, — говорит ал-Бекри, — царь его забирает; людям же он оставляет из золота лишь мелкую пыль. Если бы не это, количество золота во владении людей возросло бы настолько, что золото обесценилось бы. Самородки бывают от унции до ритля[6] весом; и говорят, будто у царя есть самородок, подобный огромному камню».
Вот этот «самородок, подобный огромному камню», стал для арабских авторов как бы символом царского сана в Гане и сменившем ее Мали. Через сто лет после ал-Бекри этот «камень» как самую первую достопримечательность Ганы описывал ал-Идриси: «Во дворце у царя есть золотой кирпич из одного цельного куска золота, весом в 30 ритлей — это достоверно известно людям из ал-Магриба ал-Акса[7], и разногласий относительно этого нет. Аллах создал его целым слитком, который не отливался в огне и не обрабатывался никаким орудием. В нем пробито отверстие, за которое привязывают лошадь царя. Этот слиток — диковина, какой нет ни у кого, кроме царя, и его исключительная привилегия. Царь гордится им перед прочими царями черных».
Трудно, конечно, сейчас сказать, какой величины был на самом деле этот легендарный самородок. Ведь ритль, как всякая средневековая единица, сильно варьировал в зависимости от места, времени и даже вида товара. В том же Египте наряду с только что упомянутым ритлем в 437,5 г существовали и другие, больших размеров (от 500 до 1032 г), а в Сирии и Палестине величина его колебалась от 1,5 до почти 3 кг. Но если уж самородок использовался как коновязь, то приходится считать, что ал-Идриси говорит именно о таких, «больших», единицах: при удельном весе золота 19,3 только «камень» весом около 85 кг будет иметь сколько-нибудь заметные размеры. Как бы то ни было, царская монополия на самородное золото имела очень ясный социальный смысл: вместе с другими чертами ритуала она говорила о появлении в Гане правящего слоя, имевшего немалые привилегии — и имущественные, и социальные — по сравнению с остальным населением.
И ал-Бекри и ал-Идриси обратили внимание на еще одну отрасль хозяйства тогдашней Ганы и прилегавших к ней стран, в частности Текрура. Этой отраслью была торговля невольниками. По своей древности она, видимо, намного превосходила золотую и соляную. Трудно сказать, с какой целью охотились на «эфиопов-троглодитов» гараманты, о которых рассказывал Геродот; но в том, что черные рабы поступали и в Карфаген, и в Римскую Африку, сомневаться не приходится. И со временем эта торговля отнюдь не утратила своего значения. Занимались ею обычно те же купцы, что осуществляли обмен соли на золото, а объектом их «деятельности» неизменно были негроидные жители областей, граничивших с саванной на юге.
Вот как раз о таких купцах, совмещавших коммерческие операции с охотой за рабами и избравших в качестве охотничьих угодий пограничные области нынешних Сенегала и Мали, рассказывает «Книга путей и государств» ал-Бекри: «на Ниле[8] лежит город Ярсана, который населяют мусульмане; а те, кто живут вокруг нее, — многобожники... Из Ярсаны вывозят черных невольников люди неарабского происхождения, известные под названием нунгамарата, это торговцы золотым песком в той стране».
Не раз говорит о работорговле и ал-Идриси. Вот как выглядит в его описании положение в верхнем течении Сенегала: «К югу от Барисы (это тот же самый город, что и Ярсана ал-Бекри. — Л.К.) расположена земля Ламлам, до нее около десяти дней пути. Жители Барисы, Силлы, Текрура и Ганы совершают набеги на страну Ламлам, берут в полон ее жителей, пригоняют их в свою землю и продают приезжающим к ним купцам. Купцы же уводят тех в другие страны».
Дальше следует рассказ о землях в междуречье Нигера и истоков Сенегала: «по берегам ручья, из которого пьют воду, от его истока до впадения в Нил, живут многочисленные народы нагих черных... Жители соседних с ними стран с помощью разных хитростей постоянно захватывают их в полон, угоняют в свои страны и, связанных друг с другом, продают купцам. Большое их число ежегодно угоняют в ал-Магриб ал-Акса».
И, наконец, описание областей в верхнем течении Сенегала около нынешнего города Каес: «Город Гийяра расположен на берегу Нила; он окружен рвом. Жители Гийяры многочисленны, они отважны и опытны. Они совершают набеги на страну Ламлам, берут в полон жителей, пригоняют их и продают ганским купцам. Между Гийярой и землей Ламлам тринадцать переходов. Жители Гийяры запасаются водой и ночью выступают в путь на кровных верблюдах. Цели они достигают днем, захватывают добычу и возвращаются в свою страну с теми из жителей Ламлама, над кем даровал им победу Аллах».
Из всех этих рассказов видно не только то, как распространена была охота за рабами на продажу, но еще и то, что чернокожие жители Ганы и соседних стран принимали в ней живейшее участие, нисколько в этом не уступая арабо-берберским купцам из Северной Африки.
Те из европейских исследователей, кто старался объяснить работорговлю в Западной Африке до появления в ней европейцев какой-то извечной враждой между белыми и черными африканцами, совершенно определенно оказывались не в ладу с фактами. Дело было не во вражде между расами, а во влиянии, которое оказывали на общественное развитие западной части континента южнее Сахары давно уже сложившиеся классовые общества Северной Африки: спрос на рабов неминуемо порождал и предложение товара. И среди жителей Ганы появились люди, заинтересованные в том, чтобы этих рабов добыть и выгодно продать.
Но чтобы обеспечить бесперебойное поступление в руки торговцев живого товара, в ничуть не меньшей, если даже не в большей степени, чем в золотой торговле, требовалась сильная власть, обладающая достаточными военными возможностями. И эту власть, эту военно-организационную структуру предоставляла все та же ганская правящая верхушка. Здесь, так же как и в торговле золотом, расцвет работорговли наступил с появлением в сахельско-суданской зоне могущественного раннеполитического образования. В самом деле, только в арабское время продажа черных невольников сделалась объектом пристального внимания, первые же следы пребывания угнанных с юга рабов в хозяйстве Сахеля и Судана устное предание и археологические материалы засвидетельствовали позднее, и то на окраинах Ганы, в частности в Аудагосте, о котором нам вскоре предстоит поговорить подробнее. Так вот, предание рассказывает о существовании в этом городе в XI—XII вв. особой группы подневольных людей, использовавшихся главным образом в добыче и транспортировке соли из месторождения в Иджиле. И именовались эти люди маханбинну, т.е., согласно толкованию некоторых исследователей, «черные люди царя». Под «царем» имелся в виду правитель Уагаду, иначе говоря, Ганы. Можно ли удачнее подтвердить роль этих правителей, всей вообще военно-политической надстройки ганского общества в развитии работорговли?
Но и торговля рабами, и торговля золотом — можно в данном случае говорить вообще о, так сказать, внешней торговле, которую в значительной мере контролировала верховная власть, — оказывали сильнейшее обратное влияние на эволюцию самого ганского общества. Надо, впрочем, отметить, что такой контроль был довольно распространенным явлением в обществах, находившихся на стадии становления государственной власти или на ранних этапах существования последней И вот такая внешняя торговля ускоряла в этом обществе имущественное расслоение, усиливала быстро богатевшую ганскую верхушку. В Гане к тому времени, когда о ней писал ал-Бекри и когда она находилась на вершине своего могущества, из прежней родовой верхушки начинал уже складываться какой-то господствующий класс, точнее, конечно, зачатки такого класса; некоторые ученые у нас и за рубежом употребляют для их обозначения определение «протокласс».
6
Унция, 1/12 ритля, составляла в то время в Египте примерно 37,5 г; ритль (или ратль) в Северной Африке и Египте XI—XII вв. равнялся 437,5 г.
7
Букв. «Дальний Запад» — так в арабской географической литературе обозначается территория Марокко.
8
Здесь под Нилом имеется в виду верхнее течение Сенегала — река Бакой — в районе нынешнего малийского городка Кита.