Страница 30 из 72
(За два часа до беседы доктора Филиарисуса с Президентом четверо из пяти Первоиллюминатов мира встретились на старом кладбище в Ингольштадте; пятый присоединиться к ним не мог. Они сошлись во мнении, что все идет по плану, но одна опасность сохраняется: никто в ордене, включая самых сильных экстрасенсоров, не смог найти Кармела. Опираясь на надгробную плиту (на которой Адам Вейсгаупт некогда совершал настолько необычные ритуалы, что порожденная ими психическая вибрация затронула многие впечатлительные души Европы, приведя к созданию таких своеобразных литературных произведений, как «Монах» Льюиса, «Мельмот» Метьюрина, «Замок Отранто» Уолпола, «Франкенштейн» мистера Шелли и «Сто двадцать дней Содома» де Сада), старейший из четырех сказал:
– Все может провалиться, если какой-нибудь личел найдет сутенера еще до того, как он успеет заразить пару городов.
Личелами (сокращение от «лишь человеки»[25]) они называли потомков тех, кто не был частью изначального Неразрывного Круга.
– Почему ни один из наших ультра-сенситивов не может его найти? – поинтересовался другой. – У него совсем нет эго, нет души?
– У него есть вибрация, но она не совсем человеческая. Каждый раз, когда нам кажется, что мы его засекли, мы обычно имеем дело с банковским хранилищем или сейфом какого-нибудь миллионера-параноика, – ответил старейший.
– Растет число американцев, с которыми у нас возникает та же проблема, – мрачно прокомментировал третий. – Мы слишком хорошо поработали с этой нацией. Они настолько сильно зациклены на этих кусках бумаги, что все остальные психические импульсы просто не считываются.
В беседу вступила четвертая.
– Сейчас нет основания для беспокойства, братья мои. План фактически реализован, и отсутствие у этого человека обычных качеств личела сослужит нам добрую службу, когда мы все же его найдем. Нет эго – нет и сопротивления. Мы сможем управлять им, как нам заблагорассудится. Звезды выстроились, Тот, Чье Имя Неназываемо, с нетерпением ждет, и теперь мы должны быть бесстрашными!
Она говорила с энтузиазмом.
Остальные кивнули.
– Heute die Welt, Morgens das So
– Heute die Welt, – повторили за ним все, – Morgens das So
Но двумя днями раньше, когда подводная лодка «Лейф Эриксон» покинула воды Атлантики и вошла в подземное Валусийское море, что под Европой, Джордж Дорн слушал совершенно иной хор. Мэвис ему объяснила, что это еженедельная дискордианская Agape Ludens, или Праздник Любовной Игры. Кают-компания была празднично украшена порнографическими и психоделическими плакатами, мистическими рисунками христиан, буддистов и американских индейцев, воздушными шариками и леденцами, свисавшими на ярких цветных нитях с потолка, вдохновенными портретами дискордианских святых (в том числе Нортона I, Сигизмундо Малатесты, Гийома Аквитанского, Чжуан Чжоу, судьи Роя Бина, различных еще менее известных исторических фигур, а также горилл и дельфинов), букетами цветов, гроздьями желудей и тыкв, а также неизбежными золотыми яблоками, пятиугольниками и изображениями осьминогов. Главным блюдом был показавшийся Джорджу самым вкусным в его жизни аляскинский краб «Ньюберг», слегка приправленный Панамской красной травкой. По столам передавали подносы с сушеными фруктами, сырами и канапе с невиданной икрой («Один Хагбард знает, где водятся эти осетры», – пояснила Мэвис), а в качестве основного напитка предлагалась смесь японского чая му из семнадцати трав и пейотного чая индейцев меномени. Пока все объедались, хохотали и медленно, но верно забалдевали, Хагбард – явно довольный, что они с БАРДАКом «решили проблему в Лас-Вегасе», – оживленно проводил религиозную церемонию, составлявшую часть Agape Ludens.
– Раб-а-дуб-дуб, – пел он. – Слава Эриде!
– Раб-а-дуб-дуб, – вторил оживленный хор команды. – Слава Эриде!
– Сья-дасти, – выводил Хагбард. – Все, что я говорю вам, истинно.
– Сья-дасти, – повторяла команда. – Слава Эриде!
Джордж огляделся; в зале присутствовали представители трех или пяти рас (в зависимости от того, какой школе антропологии доверять) и около полусотни национальностей, но царившее чувство братства и сестринства позволяло подняться над всеми различиями и ощутить радость всеобщей гармонии.
– Сья-давак-тавья, – пел сейчас Хагбард. – Все, что я говорю вам, ложно.
– Сья-давак-тавья, – присоединился к хору Джордж. – Слава Эриде!
– Сья-дасти-сья-насти, – напевал Хагбард. – Все, что я говорю вам, бессмысленно.
– Сья-дасти-сья-насти, – соглашались все, некоторые с насмешкой. – Слава Эриде!
«Если бы тогда в баптистской церкви в Натли проводились такие богослужения, – подумал Джордж, – я никогда бы не заявил маме в девять лет, что религия – это сплошное мошенничество, и у нас не было бы той ужасной ссоры».
– Сья-дасти-сья-насти-сья-давак-тавьяска, – распевал Хагбард. – Все, что я говорю вам, истинно, ложно и бессмысленно.
– Сья-дасти-сья-насти-сья-давак-тавьяска, – отвечал хор. – Слава Эриде!
– Раб-а-дуб-дуб, – завершил Хагбард. – У кого-нибудь есть новое песнопение?
– Да здравствует краб «Ньюберг»! – выкрикнул голос с русским акцентом.
Лозунг мгновенно стал хитом.
– Да здравствует краб «Ньюберг»! – подхватили все.
– Да здравствуют эти охренительно обалденные красные розы! – внес свою лепту голос с оксфордским выговором.
– Да здравствуют эти охренительно обалденные красные розы! – согласились все.
Встала мисс Мао.
– Папа Римский – главная причина протестантизма, – тихо пропела она.
Эта фраза тоже имела оглушительный успех; все повторили ее хором, а один гарлемский голос добавил:
– В самую точку!
– Капитализм – главная причина социализма, – запела мисс Мао увереннее. Это тоже прошло на «ура», и тогда она продекламировала: – Государство – главная причина анархизма, – что с воодушевлением подхватили все присутствующие.
– Тюрьмы строятся из камней закона, бордели – из кирпичей религии, – продолжала петь мисс Мао.
– Тюрьмы строятся из камней закона, бордели – из кирпичей религии, – гудел зал.
– Последнюю мысль я украла у Уильяма Блейка, – спокойно сказала мисс Мао и села.
– Кто-то еще? – спросил Хагбард.
Никто не отозвался, поэтому через мгновение он сказал:
– Отлично, тогда я прочитаю мою еженедельную проповедь.
– К черту! – выкрикнул голос с техасским акцентом.
– Чушь собачья! – добавила мулатка из Бразилии. Хагбард нахмурился.
– И это все? – печально спросил он. – Остальные настолько пассивны, что готовы отсиживать задницы, пока я буду полоскать вам мозги?
Техасец, бразильянка и еще несколько человек встали.
– Мы отправляемся на оргию, – сообщила мулатка, и они удалились.
– Не скрою, я рад, что на этой лоханке еще сохранились какие-то остатки жизни, – усмехнулся Хагбард. – Что же касается оставшихся: кто мне скажет, не сказав ни слова, в чем заключается ошибка иллюминатов?
Юная девушка, самая молодая в команде (по прикидкам Джорджа, ей было не больше пятнадцати лет; он слышал, что она сбежала из сказочно богатой римской семьи), медленно подняла руку и сжала ее в кулак.
Хагбард в ярости повернулся к ней.
– Люди, ну сколько раз вам повторять: давайте без дешевки! Ты позаимствовала этот жест из дешевой книжки по дзэн-буддизму, в котором ни автор, ни ты ни черта не смыслите. Ненавижу указывать, но дутый мистицизм – это та единственная вещь, которая несовместима с дискордианством. Так что, умница-разумница, тебе недельный наряд на черную работу. На камбуз, драить котлы.
Девушка не шелохнулась и не опустила кулак, и Джордж заметил легкую улыбку, игравшую на ее губах. Тогда он и сам начал улыбаться. Хагбард на мгновение опустил глаза и пожал плечами.
25
Англ. mehums, от mere humans.
26
Сегодня весь мир, завтра – Солнечная система! (нем.).