Страница 71 из 92
Но грузовое судно запаздывало. Ветер сбивал Фланагана с ног, трепал его волнистые седые волосы, развевал рукава его элегантного пиджака и штанины брюк. Проклятый чикагский ветер! Фланаган боролся с ним всю жизнь. Это сделало из него человека, которым он стал.
На крышу вышел сержант полиции Отто Уотерхаус. Он был в личном распоряжении Фланагана, а это означало, что он числился в платежных ведомостях полицейского управления, Синдиката и еще одной организации, регулярно перечислявшей фиксированную сумму на счет герра Отто Вассергауса в баварский банк. Чернокожий Уотерхаус, ростом шесть с половиной футов, сделал себе карьеру в чикагской полиции на том, что преследовал, истязал, калечил и убивал представителей своей расы гораздо охотнее и усерднее, чем обычный шериф с Миссисипи. Фланаган давно заприметил холодный роман-ненависть Уотерхауса со смертью и приблизил его к себе.
— Сообщение из пресс-центра Совета по международным отношениям в Нью-Йорке, — сказал Уотерхаус. — Из Ингольштадта пришло известие, что проект «Тефида» отменен.
Фланаган опустил бинокль и оглянулся на Уотерхауса. Лицо прокурора штата — багровое, с густыми седыми бровями — было одним из тех проницательных и запоминающихся лиц, за которые люди охотно голосуют, особенно в Чикаго. Это лицо некогда принадлежало ребенку, который бегал с «гамбургерами»[64] по ирландскому гетто на южной окраине Чикаго и булыжниками выбивал чернокожим мозги — просто ради удовольствия. Начав жизненный путь так примитивно, это лицо прошло долгий путь к знанию о затонувших храмах, возраст которых составлял десятки тысяч лет, кораблях-пауках и международных заговорах. В этом лице навсегда запечатлелись черты предков Майло А. Фланагана, среди которых были галлы, бритты, скотты, пикты, валлийцы и ирландцы. В те времена, когда храм Тефиды опускался на морское дно, они, по приказу Агхарти, были вытеснены из того дремучего древнего леса, который сейчас стал пустынной страной — Внешней Монголией. Впрочем, Фланаган, как иллюминат лишь четвертой степени, не был столь глубоко посвящен в историю. Хотя он не выдал своих чувств, в его глазах сверкнули бело-синие огни дикого бешенства. Уотерхаус был одним из немногих людей в Чикаго, которые выдерживали страшный взгляд Фланагана.
— Как это произошло? — спросил Фланаган.
— Нападение дельфинов и невидимой подводной лодки. Все суда-пауки взорваны. Подошел «Цвак» и пытался контратаковать, но был поврежден лазерным лучом и вышел из боя.
— Как они узнали, что возле храма работают «пауки»?
— Возможно, им сообщили дельфины.
Фланаган холодно и задумчиво смотрел на Уотерхауса.
— Возможно, утечка произошла на этом конце, Отто. Сейчас в Чикаго активизировались ДЖЕМы, причем больше, чем в любом другом месте страны. На прошлой неделе дважды видели Диллинджера. Клянусь Груадом, я хотел бы быть тем, кто действительно его поймает, раз и навсегда! Интересно, что тогда сказал бы призрак Гувера, а, Отто? — Фланаган расплылся в одной из своих редких искренних улыбок, обнажив выступающие клыки. — Нам известно, что где-то в северной части города находится центр культа ДЖЕМов. Вот уже десять лет кто-то крадет облатки из церкви моего брата, причем даже тогда, когда там находится до тридцати моих людей в штатском. И мой брат говорит, что за последние пять лет в его приходе было больше случаев одержимости бесами, чем во всем Чикаго за всю историю его существования. Один из наших телепатов сообщает, что за последний год в этой зоне как минимум раз в месяц появляются эманации Старухи. Их давным-давно пора найти. Возможно, они читают наши мысли, Отто. Вот тебе и утечка информации. Почему мы с ними до сих пор не расправились?
Уотерхаус, который еще несколько лет назад умел разве что представить преднамеренное убийство как «гибель при сопротивлении аресту», вернул Фланагану холодный взгляд и изрек:
— Нам нужно десять телепатов пятой ступени, чтобы сформировать пентакль, а у нас их только семь.
Фланаган покачал головой.
— В Европе телепатов пятой ступени семнадцать, в Африке — восемь, и двадцать три разбросаны по всему остальному миру. Казалось бы, можно выделить нам троих на неделю. Только и всего.
Уотерхаус сказал:
— Возможно, у вас есть враги в высших сферах. Не исключено, что кто-то дает нам это понять.
— С чего вдруг ты говоришь такие вещи, Уотерхаус?
— Чтобы ты задумался, приятель.
Восемью этажами ниже, в квартире, где регулярно проходили черные мессы, хиппи с Норт-Кларк-стрит по имени Скип Линч открыл глаза и взглянул на Саймона Муна и Падре Педерастию.
— Времени остается очень мало, — сказал он. — Мы должны скорее кончить Фланагана.
— Лично я жду не дождусь, — ответил Падре Педерастия. — Если бы Папочка не поддерживал его самым возмутительным образом, священником был бы сегодня он, а прокурором штата — я.
Саймон кивнул.
— Только тогда и завалили бы тебя вместо Майло. Хотя, я думаю, этой проблемой все равно занимается Джордж Дорн.
Сквинки? Все началось со сквинков — и это сущая правда, которую вы сумеете осознать только спустя долгое время после завершения этого задания, мистер Малдун.
Вечером второго февраля 1776 года в Ингольштадте было темно и дул сильный ветер. Кабинет Адама Вейсгаупта с его дребезжащими стеклами окон, дрожащим пламенем свечей да и самим старым Адамом, который отбрасывал страшные тени, расхаживая по комнате обычной нетвердой походкой, отлично подошел бы для съемок фильма о Франкенштейне. Так или иначе, его тени ужасали, поскольку он торчал от нового конопляного экстракта, привезенного недавно Кольмером из Багдада. Чтобы успокоиться, он повторял заученные за последнюю неделю английские слова. «Томагавк… Сакоташ[65]… Сквинк. Сквинк!» Он громко рассмеялся. Нужно было skunk (скунс), но это слово смешалось в его голове со squid (кальмар), и получился squink. Новое слово, новое понятие. Но что такое этот сквинк? Несомненно, нечто среднее между скунсом и кальмаром: восьмирукий и вонючий. Неприятное воспоминание: о шогготах из этого чертового «Некрономикона», который Кольмер всегда уговаривает читать в состоянии кайфа, — дескать, только так можно понять эту книгу.
Пошатываясь, он направился к книжной полке, где стояли труды по черной магии и порнографические книжки (их он цинично держал рядом с толкованиями Библии), и снял с полки давно забытый том видений сумасшедшего поэта Абдула Альхазреда. Он уставился на первый рисунок шоггота. «Странно, — думал он, — как столь гадкая тварь может под другим углом зрения, и особенно когда ты под кайфом, смутно напоминать очертания безумно ухмыляющегося кролика. Du haxen Hase[66]».
Затем его внимание переключилось на другое: изображения шогготов были обрамлены в пятиугольные рамки… На всех рисунках шогготов всегда есть пятиугольники… и в словах «скунс» и «сквид» по пять букв…
Он поднял руки, посмотрел на пять пальцев на каждой из них и рассмеялся. Внезапно все стало ясно: в Жесте Рогов два пальца выставляются вверх в виде буквы V, а три загибаются вниз. Двойка, тройка и их слияние в пятерке. Отец, Сын и Святой Дьявол… Дуальность добра и зла, Триединство Бога… бицикл и трицикл[67]… Он хохотал все громче и громче, и его вытянутое худое лицо все больше напоминало китайские изображения Смеющегося Будды.
Хотя газовые камеры непрерывно работали, были и другие события лагерной жизни, приближавшие Полное Уничтожение. Например, в Освенциме многие погибали в результате избиений и других форм жестокого обращения, но самыми страшными последствиями обернулось тотальное пренебрежение к элементарной гигиене и профилактике заболеваний. Сначала начался сыпной тиф, потом брюшной. Конечно, свирепствовал и туберкулез, а также — чему особенно поражались некоторые офицеры — неизлечимый понос, который унес жизни многих узников. К тому же никто не пытался помешать вездесущим лагерным крысам нападать на тех, кто был слишком слаб, чтобы двигаться или защищаться. Кроме того, распространился водяной рак; врачи в XX веке никогда с этой болезнью не сталкивались, и поэтому смогли ее распознать лишь по описаниям в старых учебниках: она проедает дыры в щеках до самых зубов. «Vernichtung, — сказал впоследствии один из выживших, — это самое страшное слово в любом языке».
63
Одна из молодежных банд, активно участвовавших в чикагских расовых волнениях 1919 года.
64
Блюдо из молодой кукурузы, бобов и солонины.
65
Ты, хитрый кролик (нем.).
66
См. Приложение Гимел.