Дивнариум

Мне тоже. Медитируешь, плетешь — и ни одна Афадель в это время не пристает.

Даже лыко подносит, потому что видит, сколько я получаю. А за лыко я ей плачу. Хотел натурой отдавать, но тут уж она заартачилась, денежки подруга любит.

Однако такая мирная и спокойная жизнь — не по ней. Через два дня она заскучала и принялась шпынять нас, требуя продолжить путешествие. И даже деньги ее уже не так прельщали. Леголас неожиданно встал на ее сторону, видимо, вспомнив о Следопыте. И охрипнув.

Все шло хорошо, но Леголас охрип основательно, я стер пальцы, а всю растительность вокруг кабака мы выпололи в радиусе полета леголасовой стрелы. Одна Афадель была весела и варила компотик в товарных количествах.

— Каждый день новые лица! — говорила она. — Это так познавательно.

— И не только лица, — шепотом добавлял Леголас. Молоко с медом ему не помогало. Карьера лектора явно не задалась. А я говорил, что надо вести рассказ пианиссимо! Да и Лавр Наркисс стал поглядывать косо.

Платили мы, конечно, хорошо, да и публику привлекали… Особенно Афадель. Но через неделю он Эру всемогущим стал заклинать нас идти своей дорогой. И дал на эту дорогу продуктов. Даже с нашей прожорливостью их должно было хватить обратно до Лихолесья.

— Куда пойдем? Домой или в Шир?

— В Шир! — хором ответили мы. Домой не хотелось, хотя мамины пирожки…

У Наркисса были не хуже, но и он что-то нас разлюбил. Очень быстро.

Так что мы пошли. Тем более что мы уже были экономически подготовлены к встрече с ширцами. Два кувшина компотика волок Леголас как самый безгласный в нашей команде. Лавр сделал вид, что не заметил исчезновения кувшинов.

В Шир мы пришли к вечеру. И первым делом начали искать гостиницу. Ее не оказалось, зато нашелся трактир, но нам не по размеру.

— Я что, на четвереньках должна заходить? — вознегодовала Афадель и потребовала вынести еду под навес на улицу.

Что ж, легенды не обманули. Хоббиты были Афадели по пояс. Но еда у них оказалась отличная, тут уж мы отвели душу. Даже учитывая разницу в размерах, мы все ранво объелись. Даже Леголас, который вообще ест мало. Местная кухня его покорила. Наевшись, мы подумали было, что вопрос с ночлегом решим так же легко. Но не тут-то было.

— Вы же, эльфы, любите на травке ночевать, — простодушно сказал трактирщик. — Чтоб звезды и все такое. На наших перинах вы и спать не сможете.

На слове перины Афадель застонала.

— Идите вон к Бэггинсу, — предложил трактирщик и быстро захлопнул дверь. — Он и Гэндальфа знает.

Мы тоже знали Гэндальфа, поэтому сильно сомневались, что его местные знакомые будут нам рады. Но делать было нечего, ночевать на травке не хотелось, тем более накрапывал дождь.

Мы, конечно, не сахарные, но мокрый Леголас, например, похож на водяную крысу. А я на бобра. А Афадель… нет, я этого не говорил.

Дом присоветованного нам Бэггинса выглядел перспективно. Он был достаточно большим.

Поэтому мы постучали, причем Леголас — кувшином. Из-за двери опасливо спросили, не гномы ли мы. И мы хором заверили, что нет.

Тогда круглая зеленая дверь приоткрылась, и мы увидели один глаз.

— Эльфы! — воскликнул обладатель глаза. — Целых три!

И попытался захлопнуть дверь, но я успел вставить в щель ногу.

— Не найдется ли у тебя местечка для нас троих, добрый хоббит? — спросила Афадель, наклонившись пониже. — Наш друг Гэндальф…

Тут я взвыл, потому что хоббит чуть не сломал мне ногу дверью.

— Погоди, не такой уж он нам друг, — вмешался я. — Мы бы сами не прочь от него избавиться.

— Мы от него скрываемся, — с чувством момента заметил Леголас.

Под нашими утроенными усилиями дверь медленно подавалась, пока мы не ввалились внутрь. И быстро закрыли за собой дверь и подперли спинами чтобы гостеприимный хозяин не вздумал ее открыть в ближайшие двенадцать часов.

В качестве благодарности за радушный прием мы угостили хозяина остатками из кувшина, а я подарил ему жилет. Жилет был великоват, потому что делался на Наркисса, но я быстро подогнал его по фигуре.

Как бы то ни было, а ночлег мы отработали. Леголас даже помыл посуду, хотя хоббит очень просил этого не делать. Спать нас уложили на полу, зато у хоббита были очень уютные перины и одеяла, жаль только, короткие. Зато много. И мы уснули под барабанящий в окна дождь.

Я заметил, что даже Афадель не рассматривает нашего гостеприимного хозяина как добычу. А это о многом говорило. Но может, она найдет себе хоббита завтра? С этой мыслью я и уснул.

Проснувшись и плотно позавтракав, мы выразили желание поближе познакомиться с местными. Потому что, объяснил я, о Шире очень мало известно у нас в Лихолесье, и мы хотели этот пробел восполнить.

На бедного хоббита было жалко смотреть. Но вежливость не позволила ему вытолкать нас и прямо сказать, куда идти. Он лишь указал дорогу к ярмарочной площади и вежливо добавил, что чай ровно в пять. Я прихватил с собой жилетки, Леголас взвалил на плечо оставшийся кувшин, и мы пошли.

Афадель осматривалась по сторонам и шепнула мне, что молодые хоббиты очень ничего, но больно уж мелкие.

— Мал золотник, да дорог, — сказал я.

— Мал клоп, да вонюч, — добавил Леголас, вспомнив гостиницу.

На ярмарке были представлены товары местных производителей: мед, сало, сено, яблоки, отруби, леденцы на палочке.

— Ну и что из этого ты собиралась обменивать? — ехидно спросил я.

Аафдель явно расстроилась.

— Думаю, мы сможем обменять жилетку на шматок сала.

— Почему именно сала? — удивился Леголаса.

— Тетиву смазывать, — ответил я. — А что останется — съедим.

За полчаса мы обменяли две жилетки, одну — на трех петушков на палочке, вторую — на кожаные туфельки для Афадели. Афадель упорно знакомилась с местным населением, невзирая на сопротивление. Троих увели жены, двоих мамы. Мы им посочувствовали: у нас самих такие же.

— Ты бы хоть на корточки приседала, — посоветовал я, — а то они твоего декольте не видят.

Афадель вместо этого присела на скамеечку, согнав оттуда зазевавшегося хоббита. Так ее прелести были гораздо виднее. Но в целом было заметно, что мы не произвели фурора, будто они тут эльфов каждый день видят.

Леголас усиленно вертел головой, словно что-то почуяв.

— А не видали ли вы тут Следопыта? — спросил он первого попавшегося торговца отрубями.

— Бродягу, что ли? — спросил тот. — Вон у речки отдыхает.

И мы поперлись на речку. Освежиться, как выразился Леголас. Чутье его не обмануло: на зеленом бережку, подальше от коровьих лепешек, стоял шалашик, из которого поднимался синий дымок.

— Следопыт! — радостно закричал Леголас, и только чувство ответственности не дало ему отшвырнуть кувшин. Да, это оказался Следопыт, выглядевший в меру удивленным и обрадованным. Афадель мрачно посмотрела на сияющее лицо Леголаса и предложила мне пойти искупаться.

Я понял, что кувшин нам не достанется, и последовал за Афаделью, раздеваясь на ходу и отшвыривая остатки жилеток. На солнце они немного скукожилсиь.

Вода в речке была прекрасна, вокруг расстилался пасторальный пейзаж, романтично крякали утки, на плесе играла рыба, наверное, к дождю. Афадель мрачно плавала взад и вперед, ей явно не хватало умбарских пиратов. Я представил, как сюда вползает галера, отталкиваясь веслами от берегов, и мне стало весело. Я нырнул и вынырнул в камышах.

В камышах что-то шевелилось и играло мохнатыми пятками. "А вдруг бобер?" — подумал я, подобрался ближе и пощекотал пятку травинкой. Ожидаемого удара бобровым хвостом в лоб не последовало. Камыши зашевелились активнее, и у меня перед носом появилась хорошенькое личико в кудряшках, прикрытых кокетливым чепчиком в кружавчиках.

— Ты кто? — спросил я, чтобы завязать разговор.

— А ты не видишь? — сказала она и пошевелила мохнатыми пальчиками. — Я Пеларгония Брэндибак. Но друзья зовут меня просто Геранькой.

— А я Хвандир, — представился я. — В переводе на всеобщий — Грибной.