Театр любви

— Таша, неужели ты не узнаешь меня? Ну да, я изменился. Еще как. — Мужчина вздохнул и почесал затылок. — Север — это тебе не юг, а уж тем более не запад. Правда, денежку там можно заработать. Не шибко длинную, но на хлеб с икрой хватало. Да и приоделся я как следует, машину купил, хоть и подержанную. Ну а шапка у меня была соболья и шуба…

— Не слушай ты его, — вмешалась Валентина. — Как был голодранцем, так и остался. Хоть бы когда ребенку копеечку-другую прислал.

— Меня обманывали много. Один фирмач, помню, золотые горы посулил, а сам взял и ноги сделал. Правда, дружки потом ему устроили веселенькую жизнь — менты труп по кусочкам складывали. Ужасные нравы там царят, Ташенька. Когда-то мы с тобой и представить себе не могли, что жизнь такая грязная и пошлая штука. Помнишь, как мы вечерами сидели в мансарде и мечтали о том, каким будет наше будущее? Нам казалось, оно будет каким-то особенным, не таким, как у всех остальных. Эх, Ташенька, почему наши с тобой мечты не сбылись?

— Хватит сопли пускать, — одернула его Валентина. — Живы — и то слава Богу. Ты скажи ему, чтоб на работу скорей устраивался. — Это Валентина уже ко мне обратилась. — Третий месяц пошел, как на моей шее сидит. Она у меня не железная небось.

— У меня грыжа и радикулит. Плюс ко всему на Севере простатит заработал. Другой раз такие боли начинаются — терпения нет. Холодина там собачья, а туалет на дворе. По-большому ходишь — на лету замерзает.

— Пить меньше надо было, вот что я тебе скажу, — констатировала Валентина. — И за бабами чужими не шастать. Трипперок ты тоже в туалете получил?

— Ну зачем так грубо, Валечка? Да еще при Таше. — Его щеки покрылись густым румянцем. — Это такая пустяковая болезнь. Как насморк. Про это дело даже анекдот хороший есть.

— С бородой. Его еще мой дед рассказывал, царство ему небесное. Ты лучше дай своей Таше слово, что пойдешь с понедельника на работу. Думаешь, этот Тюлькин будет тебя три года ждать?

— Хам он, этот Тюлькин, и жулик. Не люблю я таких. Ташенька, правда ведь противно общаться с хамами и всякими ворюгами?

Я смотрела на мужчину не отрываясь. Мне казалось, я сижу в кино. Происходящее на экране было так отвратительно, что мне хотелось закрыть глаза, заткнуть уши, спрятать голову под подушку. Но я даже пальцем пошевелить не могла.

— Тоже мне чистоплюй выискался. Сам рассказывал, как вагоны со сгущенкой разгружали — три ящика в прицеп, один в сугроб. Алкаши несчастные. Тебе, может, таблетку какую дать? Что это ты такая бледная? — спросила у меня Валентина.

Я резко повернула голову и встретилась с ее взглядом. В ее глазах была ненависть.

— Зачем ты пришла? И привела этого… хмыря?

— Ну ты, подружка, потише. Как-никак он мне муж. У тебя теперь и такого нету. А этот твой милиционер всех баб на Петровке перетрахал. Моя клиентка говорит, они его Царь-пушкой прозвали. У него такой здоровучий х… что бабье от удовольствия поросячим визгом заходится.

Валентина хрипло рассмеялась.

— Уходи!

Я сделала безуспешную попытку встать.

— Да нам с Сашкой некуда спешить. Верно, муженек? Я сегодня выходная, Верка с бабкой на даче. Знаешь, нам теперь своей картошки на всю зиму хватает. Да и капусты тоже. Я выписала из Омска свою матушку — крутится как заводная. Сама всю сирень выкорчевала, березы поспилила. Теперь у нас ни клочка земли даром не пропадает.

— Таша, помнишь, как раньше в Жаворонках здорово было? Особенно весной. — Мужчина вздохнул и поерзал на диване. — Варечка так белую сирень любила. На веранде всегда большие букеты стояли, а в столовой на столе целая ветка в вазе из малахита. Представляешь, она и по сей день цела, только треснула чуть-чуть. Ташенька, ты помнишь ту вазу из малахита? А еще Варечка наливку вкусную делала — со смородиной, да на водочке. Сплошной витамин «ЦЭ».

Наконец мне удалось встать. Я вышла в прихожую, распахнула настежь входную дверь.

— Уходите, — велела я, чувствуя, что вот-вот потеряю сознание. — Как я вас ненавижу…

— Дурацкая история вышла. Вся набережная перерыта, а тут еще какой-то бензовоз застрял и ни с места. — Апухтин выложил на стол пакеты с продуктами. — Что случилось, Таня? На тебе лица нет.

— Все в порядке. — Я попыталась улыбнуться: — Тебе звонил капитан Баранников. Что-то срочное.

— Мой что-то забарахлил. Я хотел предупредить, чтоб ты не волновалась, а он молчит. — Апухтин вдруг хлопнул себя по лбу. — Ну да, там же эта трансформаторная будка. Вот почему телефон не работал. — Тут же раздалось знакомое журчание. — «Тигр» слушает. В чем дело?.. Что?.. Когда это случилось?

Лицо его вытянулось.

— Ясно. Подъеду, как только освобожусь.

Он швырнул трубку на диван.

— Там что-то случилось. Поезжай, — сказала я.

— Обойдутся без меня. Мне хочется побыть с тобой.

— Спасибо.

Он глянул на меня исподлобья и быстро отвел глаза.

— Может, выпьем пива? — предложил он, доставая из сумки банку «Белого медведя».

— С удовольствием. Только, боюсь, у меня поплывет голова.

— Пускай себе плывет. — Он налил в стаканы пива. — Иногда бывает полезно нейтрализовать на какое-то время мозги. Хотя бы на несколько минут.

Пока я сидела на диване, потягивая маленькими глотками пиво, Апухтин накрыл на стол. Я обратила внимание, что он несколько раз украдкой посмотрел на часы.

— Может, отложим торжество на вечер? — предложила я.

— Ни в коем случае. Я так давно ждал этого момента. — Он почему-то вздохнул: — Садись к столу и ешь. Тебе нужно набираться сил.

— Для чего? Чтоб участвовать в новой игре?

Он поставил стакан на стол и внимательно посмотрел мне в глаза.

— У тебя появились секреты.

— У тебя тоже, — в тон ему сказала я.

— Да, но…

— Понимаю. Профессиональные игроки не любят, когда подглядывают в их карты.

— Не только профессиональные… У тебя были гости? — вдруг спросил Апухтин, остановив взгляд на банке с гвоздиками.

— Из настоящего. Думаю, вот-вот из будущего появятся.

Я усмехнулась.

— Занятно.

Я поглядывала на него украдкой. Апухтин был растерян и чем-то озадачен. Я еще никогда не видела его таким.

— Я тоже потихоньку становлюсь профессионалом. Может, сразимся один на один?

— Ты что-то узнала.

— То, о чем ты знал давно.

Он вертел в руке стакан с пивом и смотрел в свою пустую тарелку.

— Я чувствую себя очень виноватым перед тобой. Поверь, у нас тоже случаются проколы.

— Хочешь сказать, актеры не всегда справляются со своими ролями? Тогда их нужно заменить. Более молодыми… Они, по крайней мере, будут стараться, а не просто проговаривать под суфлера свой текст.

У Апухтина как-то странно бегали глаза и слегка подрагивали пальцы.

— Таня, поверь, мы сделали это, чтобы выйти на какой-нибудь след. Это было рискованно, но наши люди пасли его день и ночь. Если бы я не знал своих ребят как облупленных, я бы решил, кто-то из них информирует преступников.

— Кит говорил, наши органы самые коррумпированные в мире.

— Это не так. Но все равно гайки подкрутить необходимо. У них же механизм работает бесперебойно.

— У них, у вас, у нас… Трудно разобраться.

Апухтин подлил себе пива. Его рука дрожала так, что банка звякнула о край стакана.

— Я тебя слушаю, — сказал он, глядя куда-то мимо меня. — С большим интересом.

— Сперва я бы хотела тебя послушать. Ну, к примеру, о том, что ждет меня дальше. Надеюсь, сценарий уже дописан? Или же ты, как Антониони, импровизируешь на ходу?

— Иногда приходится. Как с этим Путятиным. Черт, это был непростительный промах.

— Имеешь в виду моего братца? Кстати, где он сейчас? Может, его уже тоже кокнули? За то, что он оказался моим настоящим братом. Раньше вроде все списывали на несчастный случай или ошибку медиков, мол, они тоже люди… Теперь проще свалить все на безымянного киллера, который оставляет на месте преступления массу никому не нужных улик.