Нежить

Аот сделал вдох.

— Я уже говорил тебе, что, будучи слепым, периодически видел вещи, недоступные взгляду обычного человека. Теперь, когда я снова обрел зрение, ничего не изменилось, и даже более того — я могу видеть в темноте или сквозь повязку на глазах, а, если иллюзионист сотворит иллюзию, её изображение наложится на то, что существует на самом деле.

— Это… кажется, полезно.

— Время от времени я также вижу образы. Когда ты изменил ход моих мыслей, я увидел, как ты размахиваешь похожей на меня марионеткой, а, когда солдаты пришли отвести меня на смерть…

— Кто–то приказал тебя убить?

Аот проигнорировал вопрос барда.

— Я увидел в их руках ножи. А недавно я увидел, как лицо Маларка превращается в голый череп.

Барерис заколебался.

— Ты полагаешь, что этот череп — символ того, что он верен Сзассу Тэму или представляет смертельную угрозу для нашего дела? Но может ли это всего лишь означать, что Маларк является умелым воином и убийцей? Подтверждение этому мы и сами не один раз видели.

— Верно. Это мне уже известно, потому–то моим новым глазам совершенно не было нужды демонстрировать мне подобный образ.

— Ты уверен, что знаешь принцип, по которому действует твое зрение, и рационален ли он? Ты можешь и ошибаться.

— Могу.

— Почему из всех людей именно Маларку предавать нас после десяти лет борьбы? Он был с нами, когда мы отвергли предложение самого Сзасса Тэма, и не дал личу взять Безантур в течение первых десяти дней войны.

— Понятия не имею. Я всегда ему доверял и хотел бы, чтобы так продолжалось и впредь. Я уже упоминал о том, что чуть не погиб. Зулкирам взбрело в голову подвергнуть меня вивисекции, чтобы больше узнать о голубом пламени. Если бы не Маларк, меня бы тут не было. Из–за этих подозрений я и сам чувствую себя грязным предателем.

— Но ты видел, как его лицо превращается в череп.

— И это ещё не все. Кто, за исключением зулкира, способен нанести нам больше всего вреда, если переметнется к врагу? Тот, кто возглавляет нашу шпионскую сеть, собирает информацию, рассылает приказы и сведения. Он может выдавать Сзассу Тэму всю нашу диспозицию и планы. Отправлять наши войска в засады или туда, где прошло голубое пламя. Сеять вражду и недоверие между офицерами. Коссут свидетель, они глотки друг другу готовы перегрызть за свои должности.

Барерис потер подбородок.

— Пока что ты меня не убедил, но во время обратного перелета мы попали в интересную переделку.

— Какую?

— Части войск Димона перегородило дорогу недавно образовавшееся ущелье, а из него вылезло чудовище. Они не ожидали наткнуться там на какие–либо препятствия и решили, что голубое пламя прошло по этой дороге совсем недавно. Но наездники на грифонах целый день летели на большой высоте, откуда прекрасно просматривались все окрестности, но мы не заметили никаких признаков голубого пламени.

— Значит, Маларк мог специально заманить войска Димона в западню.

— Полагаю, что да. Но почему ты мне–то об этом рассказываешь? Обратись со своими подозрениями к зулкирам.

Аот нахмурился.

— Не могу. Не могу обвинить друга, пока не буду уверен на все сто процентов. Тем более я не хочу этого делать из–за того, что причиной моих подозрений послужили мои глаза.

— Понимаю. Ты и так чуть не стал их подопытным животным. Если они узнают, что у тебя проявились сверхъестественные способности, то все же могут решить тебя препарировать.

— Верно. И, что ещё хуже, я не могу не признавать, что Дмитра Фласс высоко ценит Маларка и доверяет ему настолько, насколько зулкир вообще способен кому–нибудь доверять. И не без причины. В Крепости Сожалений он спас ей жизнь.

— Значит, обвинить Маларка ты не можешь, по крайней мере, сейчас, но и забыть увиденное не в силах. Тебе требуются доказательства, и мне ты рассказал об этом потому, что нуждаешься в моей помощи. Почему? В смысле, почему я?

Хороший вопрос. Наверное, причина состояла в том, что, даже несмотря на свое предательство, на протяжении десяти лет Барерис был ему верным товарищем. Стоило Аоту оказаться в беде, как бард, несмотря на всю свою замкнутость, мрачность и наплевательское отношение к собственной жизни, делал все возможное, чтобы ему помочь.

Но боевой маг не хотел говорить об этом вслух.

— Я прошу тебя, потому что ты передо мной в долгу.

И это тоже было правдой.

— Верно, — произнес Барерис. — И, разумеется, я помогу тебе, даже если речь идет о том, чтобы шпионить за другом. Но все же надеюсь, что ты ошибаешься.

— Я тоже, — Аот поколебался, но все же не смог сдержать любопытства. — Ты… изменился. Эта Таммит. Она все равно тебе нужна, какой бы она ни стала?

Ответная улыбка Барериса была одновременно радостной и печальной.

— При жизни она была рекой. Смерть иссушила эту реку до размеров ручейка. Но после десяти проведенных в пустыне лет любой, почувствовав вкус воды, будет рыдать от счастья.

За стенами замка Пираса Ауториана, тарчиона Тэйской вершины, расстилался луг. На плоском, поросшем травой поле двадцать работавших под началом Сзасса Тэма некромантов желтым порошком изображали большой замысловатый узор, а затем подпалили его, чтобы выжечь рисунок на земле.

Пирас, обладатель длинной шеи и слабого подбородка, наблюдал за процессом, сидя на принесенном рабами стуле. Навес защищал его бледную кожу от неярких солнечных лучей, которые пробивались сквозь завесу облаков. Он хотел бы напрямую спросить, что происходит, но никак не мог набраться храбрости.

Его беспокойство забавляло Сзасса Тэма, но не по этой причине он предпочел ничего ему не объяснять. Несмотря на свою трусоватость и недалекость, Пирас уже долгое время служил ему верой и правдой. Если он ему все объяснит, то тарчион лишь почувствует себя куда более неуютно. Будет подло отплатить ему этим.

С чрезвычайной аккуратностью некроманты принялись размещать внутри узора алтарные камни и освящать их. Когда они закончили, солнце уже скрылось за горизонтом.

Сзасс Тэм повернулся к Пирасу.

— А теперь, — произнес он, — нам понадобятся рабы.

Он напряг волю, и через мгновение из ворот замка на подъемный мост в сопровождении ужасающих воинов вышли два десятка обнаженных людей. Янтарные глаза зомби светились в полумраке.

Когда рабы рассмотрели пентакль, алтарные камни и прочие приспособления, некоторые из них попытались сбежать. Ужасающие воины оглушили их и потащили дальше.

Пирас прочистил горло.

— Вы же знаете, повелитель, рабы ныне в цене.

Сзасс Тэм хотел бы подбодрить его улыбкой, но то, что оставалось от его лица, не очень подходило для проявления подобного рода эмоций.

— Обещаю, в будущем ты не пожалеешь об этой потере. А теперь прошу меня извинить. Мне и самому пора начать действовать.

Поднявшись, он проследовал в центр магической фигуры. Тем временем ужасающие воины приковывали рыдающих рабов к поверхностям камней, а некроманты доставали ритуальные кинжалы. Закончив работу, зомби удалились. Волшебники устремили взгляды на Сзасса Тэма, словно хористы, ждущие знака от дирижера.

В костлявых руках лича возник посох из холодной, обращенной в камень тени. Высоко вскинув его, Сзасс Тэм произнес первые слова длинного заклинания. Его подчиненные контрапунктом к нему присоединились. Пролилась первая кровь.

Рабы завопили громче. Сзасс Тэм повысил голос, чтобы тот не затерялся в шуме. Его последователи должны были читать заклинания в унисон с ним. Если они собьются, ритуал может выйти из–под контроля с самыми фатальными последствиями.

Но, по правде говоря, это все равно могло произойти. Его сила уменьшилась, а на ставшую нестабильной магию уже нельзя было положиться. Сейчас же он намеревался сделать то, что никогда не делал раньше.

Если даже зулкир испытывал опасения, можно было только догадываться, насколько нервничают его подчиненные. Учитывая, что ритуал этот не имел никакого отношения к некромантии, им, должно быть, казалось, что они ступают на опасную и неизведанную территорию. И все же по их манере держаться этого нельзя было понять, и лич почувствовал прилив гордости за их самообладание.