О, Иерусалим!

Давид Бен-Гурион и его товарищи могли теперь уверенно смотреть в будущее. С каждым днем перемирия силы евреев росли, и надежда на победу в случае возобновления боев становилась все более реальной. Однако оптимизм Бен-Гуриона оказался преждевременным. Израиль столкнулся с опасностью, куда более серьезной, чем арабское вторжение, — внутренние распри, которые некогда привели к гибели древнего еврейскою государства, снова угрожали подорвать силы и единство ишува.

Организация Эцель, заявившая о себе в Иерусалиме уничтожением деревни Деир-Ясин, теперь старалась усилить свою боевую мощь. В Израиль прибыло грузовое судно "Альталена", в трюмах которого находилось пять тысяч винтовок, пять броневиков и триста автоматов. Кроме того, на борту "Альталены" в страну прибыло девятьсот человек, членов Эцеля. Высадка людей и выгрузка оружия с "Альталены" была бы открытым вызовом правительству Бен-Гуриона.

Закон о создании израильской армии запрещал существование самостоятельных военных организаций, и членам Эцеля и Лехи было предложено предоставить своих людей в распоряжение Хаганы. Однако командир Эцеля Менахем Бегин, назвавший перемирие "позорной капитуляцией", не хотел подчиниться этому решению, и Эцель продолжал действовать как независимая армия.

Бен-Гурион считал, что разгрузки "Альталены" нельзя допустить. Он предложил Бегину отправить находившееся на судне оружие на правительственные склады. Бегин отказался.

Он заявил, что оружие с "Альталены" будет доставлено на склады Эцеля, и двадцать процентов этого оружия будет отправлено его бойцам в Иерусалим. Несмотря на предупреждение, что его самовольные действия могут привести к серьезным последствиям, 20 июня Бегин отдал приказ разгружать "Альталену" у Кфар-Вигкин. Шестьсот бойцов бригады Пальмаха окружили место выгрузки. Вспыхнула перестрелка. "Альталена" поспешно ушла в море.

Увертываясь от правительственных судов, посланных на перехват, "Альталена" вышла на траверс Тель-Авива. Капитан решил посадить судно на мель как можно ближе к берегу. Он подошел на сто метров к тель-авивскому пляжу, но тут "Альталена" напоролась на остатки старого судна нелегальных иммигрантов, затопленного англичанами еще до войны.

Появление "Альталены" на тель-авивском рейде вызвало кризис.

Начальник оперативного отдела штаба Эцеля спешно мобилизовал своих людей на разгрузку. Бен-Гурион созвал заседание правительства. Он предупредил, что действия Эцеля "ставят под угрозу само существование государства". Затем он обратился к Игалу Алону, командиру Пальмаха.

— Тель-Авив может оказаться в руках мятежников. Сейчас ты должен будешь выполнять самое трудное задание в своей жизни.

Тебе придется стрелять в евреев.

Алон выполнил задание. Целый день в Тель-Авиве шел бой.

Восемьдесят три человека было убито и ранено. На несколько часов власть в Тель-Авиве практически перешла в руки Эцеля.

У Бегина в городе было численное преимущество над Алоном, но положение спасла артиллерия — точным попаданием "Альталена" была взорвана и потоплена. Лишившись людей и оружия, Бегин не мог продолжать борьбу. Бен-Гурион ликвидировал угрозу раскола в молодом государстве. Впоследствии он заявил, что "орудие, потопившее "Альталену", стоило бы поместить в военный музей Израиля".

Сломив сопротивление Эцеля, Бен-Гурион позаботился о том, чтобы в стране существовала только одна армия, руководствующаяся единым стратегическим планом. Указом от 29 июня был и официально созданы израильские вооруженные силы — Армия Обороны Израиля с табелем воинских чинов и званий, шкалой денежного содержания и нормами пищевого довольствия, как во всякой другой армии. Строптивые отряды Пальмаха были поставлены под строгий контроль новой военной организации.

Основой единого стратегического плана стала борьба за Иерусалим. Несмотря на все старания инспекторов ООН ограничить поставки, за время перемирия город получил семь с половиной тысяч тонн продовольствия и две тысячи восемьсот тонн горючего. Теперь Иерусалим мог выдержать любую блокаду.

Но задача заключалась не только в этом.

— Царь Давид выбрал для своей столицы одно из самых труднодоступных мест в стране, — сказал Бен-Гурион своим министрам.

Сионисты-пионеры не сумели связать Иерусалим с прибрежной равниной цепью еврейских поселений. Поэтому после возобновления военных действий задача израильской армии заключалась в том, чтобы занять широкий коридор территории от Иерусалима к морю и дать городу возможность существовать.

— Война дает нам возможность исправить то, что было упущено в мирное время, сказал Бен-Гурион.

Пока длилось перемирие, граф Бернадотт разработал мирные предложения, основанные на новом плане раздела Палестины. Он предлагал передать Трансиордании весь Иерусалим, Негев, зону в порту Хайфы и зону в аэропорту Лод, а взамен оставить Израилю западную часть Галилеи (которая по плану ООН отходила к арабскому палестинскому государству). Короля Абдаллу такое решение, естественно, более чем устраивало, но премьер-министры стран Арабской лиги, собравшиеся 27 июня в Каире, единогласно отвергли план Бернадотта: никакой план раздела, предусматривающий существование ненавистного еврейского государства, не мог быть одобрен ими.

Поспешный отказ Арабской лиги принять план графа Бернадотта избавил израильтян от неприятной необходимости возражать против неприемлемого для них раздела. 6 июля Моше Шарет вручил графу Бернадотту формальное отклонение нового плана раздела Палестины. Тогда граф Бернадотт предложил продлить перемирие. Евреям не было никакою смысла принимать это предложение. Обе стороны нарушали условия соглашения как только могли; но Израиль преуспел в этом гораздо больше.

Великобритания ясно дала понять, что в случае возобновления боев никакою оружия арабы от нее не получат. Израиль мог выставить армию численностью в шестьдесят тысяч человек. Впервые у евреев был перевес как в живой силе, так и в военной технике. Анализируя ситуацию, Бен-Гурион позднее писал: "Я знал, что вопрос решен. Мы победили. Арабы уже не смогут нас разбить.

Вопрос был лишь в том, какую территорию мы сумеем захватить". Однако Бен-Гурион понимал, что международная репутация его государства и идеалы, которые оно провозглашало, требовали от него именно того решения, против которою восставало все его существо. Он принял предложение графа Бернадотта. Израиль согласился не возобновлять военных действий.

— В тот день я боялся только одного, — вспоминал Бен-Гурион два десятилетия спустя. — Я боялся, что арабы тоже согласятся продлить перемирие.

Бен-Гурион беспокоился напрасно. Как уже нередко случалось, арабы и на этот раз услужили ему. В последней безуспешной попытке предотвратить новую вспышку военных действий король Абдалла пригласил к себе в Амман Рияда эль Солха, Джамиля Мардама, Нукраши Нашу и Аззама Пашу. Сейчас Абдалла хотел избежать войны ничуть не меньше, чем в мае, но он понимал, что ничего не добьется в одиночку. Он обязан был убедить остальных арабских лидеров не поддаваться воинственному угару. Абдалла напомнил им, что они согласились на перемирие из-за нехватки вооружения. Он подчеркнул, что, согласно полученной информации, за истекшие четыре недели неприятель получил огромное количество оружия, тогда как Арабский легион почти не восполнил своих потерь.

— Может быть, — спросил Абдалла, — у вас имеются сведения о каких-либо новых поставках, позволяющих нам возобновить военные действия против многократно усилившегося врага, которого мы не сумели победить даже тогда, когда имели над ним явное преимущество?

— Мы должны продолжать войну! — взорвался Рияд эль Солх. — Этого требует наш народ. Этого требует наша честь и достоинство. Если не хватит боеприпасов, мы будем сражаться голыми руками, мы будем швырять в евреев апельсинами, но не смиримся!