О, Иерусалим!

Радиостанция поддерживала в жителях уверенность, что они выстоят. Изо дня в день спокойный голос диктора повторял привычную фразу: "Шалом ве-лайла тов м'Иерушалаим" — "доброй ночи из Иерусалима".

Туфик Абу Хода, премьер-министр Трансиордании, взял с письменного стола лист бумаги и с печальным видом протянул генералу Глаббу. Это была депеша из британского военного министерства. В ней указывалось, что правительство Его величества чрезвычайно обеспокоено происходящим в Палестине и считает нежелательным, чтобы кто-нибудь из подданных британской короны оказался в плену. Посему всех офицеров Арабского легиона, являющихся подданными Великобритании, надлежит немедленно перевести на восточный берег Иордана.

— Разве так поступают союзники? — с горечью сказал Абу Хода.

Одним росчерком пера Лондон лишил генерала Глабба более двух третей его офицеров, благодаря которым Арабский легион был столь эффективной военной силой. Но — мало того — через несколько часов пришло еще более скверное известие:

Великобритания наложила эмбарго на поставку оружия на Ближний Восток. Сообщалось также, что денежное субсидирование Арабского легиона станет невозможным, если Транс-Иордания своими действиями и в дальнейшем будет бросать вызов Организации Объединенных Наций. Столь крутой поворот в британской политике был результатом американского давления. Соединенные Штаты намекнули даже на прекращение экономической помощи Великобритании, если она не изменит своих позиций в ближневосточном вопросе.

Для Глабба это решение было, как он выразился, "совершеннейшей катастрофой". Если Арабский легион останется без офицеров и боеприпасов, поражение неизбежно — занятые территории придется оставить.

43. Мы проложим новую дорогу

Пожилой лысоватый мужчина, ворвавшийся в помещение киббуцного детского сада, где Шломо Шамир орудовал штаб своей 7-й бригады, был не израильтянином, а американским евреем. Дэвид Маркус, выпускник Уэст-Пойнта, участник высадки союзных войск в Нормандии, кавалер многих американских и британских орденов, появился в Хульде с целью осуществления одного из секретных планов, задуманных Бен-Гурионом еще давно — во время подготовки к вооруженному конфликту, грозившему стране. Понимая, что для ведения современной войны требуется не только оружие, но и знающие, опытные люди, Бен-Гурион дал указание подыскать в Соединенных Штатах профессиональных военных высокого ранга, согласных приехать Палестину и войти в ядро генерального штаба Хаганы.

Одним из выдающихся военных, предложивших свои услуги молодому государству, был бригадный генерал Уолтер Беделл Смит, начальник европейского штаба американской армии во время Второй мировой войны. Но Министерство обороны США запретило американцам служить в армиях других стран, и генералу Смиту пришлось отказаться от своего намерения.

Однако полковник Маркус отважился нарушить запрет, ушел с занимаемого им высокого поста в Пентагоне и приехал помогать своим братьям в Палестине.

Положение, в котором находился Иерусалим, требовало срочных и решительных действий, и в это майское утро Бен-Гурион дал Маркусу то же задание, что недавно Ядину: взять Латрун и открыть для движения Иерусалимскую дорогу. В кармане гимнастерки Маркуса лежал приказ о назначении его командующим Иерусалимским фронтом: таким образом, в его подчинении оказывались все израильские вооруженные силы от Иерусалима до Латруна. Тем же приказом американскому полковнику был присвоен только что созданный чин алуфа: таким образом, он стал первым генералом еврейской армии со времен восстания Маккавеев. Маркус приехал в Хульду, чтобы вместе с Шамиром подготовить новую атаку на Латрун.

Маркус и Шамир решили придерживаться той же тактики, которая была разработана для операции "Бин-Нун", с одной лишь существенной разницей: на этот раз руководители операции собирались во что бы то ни стало со скрупулезнейшей точностью придерживаться намеченной диспозиции.

Начали они с захвата двух арабских деревень, находившихся на линии планируемой атаки: Бейт-Джиза и Бейт-Сусина. Офицеры тщательно изучили характер местности и, выслав ряд разведывательных групп, получили сведения об арабской обороне (чего не было сделано в первый раз). Измотанный батальон бригады "Гивати" был заменен батальоном бригады "Александрони" под командованием Яакова Прулова, и ему были приданы оставшиеся в живых бойцы из отряда Цви Гуревича.

Для участия в операции была сформирована колонна бронированных автомобилей (тридцать две полугусеничные машины, купленные Федерманом в Антверпене, и двадцать два старых "сендвича" Хаганы); этой колонне, командиром которой был назначен Хаим Ласков, предстояло провести первую в истории израильской армии "бронетанковую" атаку. При захвате здания бывшей британской полицейской школы Шамир собирался использовать новое, только что поступившее к нему оружие — мощные огнеметы, изготовленные по чертежам Ласкова в мастерских Хаганы в Тель-Авиве. Огнеметы стреляли напалмом, но они имели один серьезный недостаток, которого Ласков не учел и за который евреям пришлось жестоко поплатиться во время сражения.

Операция "Бин-Нун-2" началась в отличие от операции "Бин-Нун-1" точно в назначенное время — в 23 часа 00 минут в воскресенье 30 мая. Минометы и "наполеончики" открыли заградительный огонь по Латруну, и одновременно бойцы Прулова двинулись к Баб-эль-Ваду, а колонна бронемашин Хаима Ласкова — к Латруну.

В темноте арабские артиллеристы не могли обнаружить движение колонны. Под прикрытием дымовых шашек машины Ласкова спокойно перевалили через самое опасное место, взятое под прицел арабских пушек, — небольшой хребет на подступах к полицейской школе. В это время батальон Прулова взял первый рубеж — деревню Деир-Аюб, откуда уже открывался вид на Баб-эль-Вад; но дальше Прулов натолкнулся на серьезное сопротивление.

В самом Латруне операция пока развивалась согласно плану, и все шло как нельзя лучше. Передовая машина сумела подойти очень близко — на пятьдесят метров — к полицейской школе.

Пока солдаты Легиона с крыши школы забрасывали евреев гранатами, группа саперов ринулась к железной двери здания и подложила под нее заряд динамита. Это было излишним: дверь оказалась незапертой. В десятке метров от школы командир арабской роты прикрытия капитан Иззат Хасан, имевший в своем распоряжении минометы и противотанковые орудия, с досадой следил за схваткой: в темноте он едва различал силуэты сражающихся и поэтому не решался стрелять, опасаясь попасть в своих.

В это время заработали ласковские огнеметы, и внезапно все вокруг озарилось ярким пламенем, так что фасад здания стал отлично виден. С диким грохотом взорвался динамит. Из второй машины выскочил штурмовой отряд, который ринулся к двери. В первом этаже завязался рукопашный бой; пошли в ход автоматы, гранаты и ножи. Однако события развивались не так, как рассчитывал Ласков, Огнеметы, которые, по замыслу Ласкова, должны были подавить арабскую оборону на крыше, вместо этого подожгли фасад. Над зданием поднялись языки огня, и вокруг стало светло, как днем. Капитан Хасан увидел перед собой ряд отлично освещенных мишеней — еврейские бронированные машины... Он не заставил себя долго ждать и открыл по этим машинам огонь прямой наводкой из противотанковых орудий.

Одна за другой машины Ласкова вспыхнули, как факелы.

И тут произошло еще одно несчастье. Саперы предварительно очистили от мин дорогу, по которой следом за бронеколонной следовали автобусы с пехотинцами, но не разрядили мины, а просто сложили их в кювете. Первый солдат, выскочивший из автобуса, спрыгнул прямо на эту груду мин. Раздался страшный взрыв, двадцать человек было убито, а остальные обратились в бегство.

Через несколько минут Ласков получил по радио сообщение о том, что арабы остановили продвижение Прулова. Мощные огнеметы превратили возможную победу в поражение. Из тех, кто ворвался в здание школы, никому не удалось уйти живым.