Страница 67 из 120
— Уймись, Аришат! Если тебе мало — тебе нетрудно найти ещё кого-нибудь, с кем покувыркаться на ложе, а мне силы нужны ещё и на день…
— Я не хочу с кем-нибудь, я хочу с тобой, а ты отвергаешь меня! — финикиянка обиженно надула губки, — А я, между прочим, саму Астарту сейчас олицетворяю! Тебе не кажется, что ты оскорбляешь богиню? — ну, манипуляторша, млять!
— Вчера олицетворяла, — возразил я, — Праздник Астарты был вчера, а сегодня — уже сегодня.
— Праздник Астарты продолжается три дня. Три дня и три ночи, — поправила жрица, — Это светские горожанки жертвуют своё тело богине один раз и успевают сделать это все в один день — наш город невелик, и их немного, а их благочестие не таково, чтобы отдать богине больше положенного. Мы же, служительницы Астарты, служим богине на совесть! В обычные дни не у всякого хватит содержимого кошелька, чтобы заполучить на ложе кого-то из нас, но в эти три дня мы отдаёмся бесплатно тем, кто угоден ей. Ты должен гордиться тем, что оказался угоден, а ты…
— Ну, ещё ведь не вечер, верно? Вечером, если я ей — ага, в твоём лице — всё ещё буду угоден, мы с тобой снова почтим богиню, и не кое-как, а достойным её образом.
— Ты ещё смеешь торговаться с Астартой?!
— Вообщё-то — с тобой.
— Какая разница?! Я олицетворяю её!
— Послушай, Аришат, если я переспал с женщиной — это ещё не значит, что ей дозволено сесть мне на голову. Этого я не позволю ни тебе, ни Астарте. И кстати, уж не хочешь ли ты сказать, что в эту ночь я имел не столько тебя, сколько твою любящую это дело богиню?
— А разве нет? В праздник Астарты именно это и происходит!
— Ну, если так — я польщён великой честью, но… Гм! — вспомнив кое-что, я расхохотался.
— Что смешного в великом таинстве соединения с богиней?
— Да был один случай — года два с половиной назад в Гадесе. Я как раз добивался руки и сердца своей нынешней жены. Ну, точнее, сердца-то уже на тот момент добился, а вот руки и кое-чего посущественнее — ещё нет. Я в то время — ещё простой наёмный солдат. Ну, не совсем уж простой, уже из отборных, но наёмник, один из многих. А она — родная внучка моего нанимателя. Представляешь ситуацию?
— Немыслимо! — заценила схематично обрисованный ей расклад жрица.
— Ага, я тоже ошалел, когда узнал, кто она такая. В общем, отношение её матери к идее этого брака ты вполне себе представляешь, да и прочей родни, пожалуй, тоже, — я не стал уточнять, что отношение прочей родни Велии было и тогда уже не столь уж однозначным — сложно объяснять, да и лишнее это для финикиянки, — И тут будущая жена подсказала мне послать раба принести жертву Астарте, а мольбу ей написать потаинственнее, чтоб никто ничего не понял и мог только гадать, что там было на самом деле. Ну я и написал, да так, что… Гм! — я снова расхохотался, припомнив все похабные формулировки своей «молитвы».
Как и Велия с Софонибой тогда, два с половиной года назад, Аришат сперва выпала в осадок и вытаращила глаза от ужаса:
— Нечестивец! И богиня не покарала тебя за дерзость?!
— У неё была такая возможность, — пожалуй, так и следовало характеризовать наше последующее дельце с Дагоном, которе я тогда как раз и закончил, — Как раз после моих визитов в её храм несколько позже, мы и встретились на узкой дорожке с одним моим давним врагом, тоже тот храм частенько посещавшим. И это, я тебе прямо скажу, достойный был противник. Столько нервов нам с друзьями и нанимателем перепортил…
— И чем кончилось?
— Как видишь, я жив и здоров, чего не могу сказать о нём.
— Ну а твоя любовная история?
— Пришлось ещё побороться, но уже скоро два года, как женаты, и как раз недавно нашему сыну год исполнился. Славный мальчуган…
— Я с тебя балдею! — проговорила жрица, — Ни один финикиец не посмел бы так рискованно шутить с Астартой!
— Ну, я ж не финикиец. Да и Астарта, как видишь, поняла мою шутку правильно. А теперь вот и сама пошутила…
— Пошутила? Это как? Дав тебе исполнить заявленное тогда? — до неё наконец дошло, и она сама заливисто расхохоталась, — Ну, раз уж сама богиня простила тебе твою дерзость, не подобает и мне быть строже её! — она снова рассмеялась, а затем — я как раз докурил сигару — схватила меня за руки и повалила прямо на себя с явной целью раздраконить.
— Аришат! Дай мне хотя бы к вечеру силы восстановить! Я тут с тобой и так-то не выспался толком…
Трудно сказать, чем бы это дело кончилось — финикиянка своё дело знала и шансы на успех имела неплохие, но мне повезло:
— Salut, Maximus! Carpe diem! Tempori parce, buccelarius! — раздался со двора издевательский голос этруска Тарха. Если я ничего не перепутал, то он велел мне ценить наступивший день и дорожить временем, а заодно огульно обвинил в нахлебничестве и бездельи. Много он понимает!
— Млять! Иди ты на хрен! Ad corvi! — сперва я на рефлексе послал его по-русски, но затем спохватился и направил уже на латыни. Не совсем туда же, дословно — к воронам, как у греков с римлянами и принято, но надеюсь, он понял меня правильно…
— Ad turtur! — поправил он меня, подтверждая тем самым, что я в нём не ошибся, — Propera pedem, mentula! — это он мне, кажется, снова велит поспешать и сравнивает с полным комплектом мужских гениталий. А то я без него не знаю!
— Perite, morologus! — это я, если не напутал, порекомендовал ему отстать, точнее — отгребаться, а заодно и просветил его по поводу его интеллектуального уровня…
— Что это за собачий язык? — поинтересовалась жрица, несколько уязвлённая тем, что я отвлёкся от её шикарных форм на словесную перепалку не пойми с кем.
— Латынь. Язык римлян — тех, что победили Карфаген и владеют теперь Испанией и Гадесом, — я разъяснил ей предельно упрощённо, дабы не вдаваться в кучу тонкостей, которые загребался бы разжёвывать по-финикийски.
— И зачем ты говоришь на нём здесь? Разве не проще говорить по человечески?
— Проще. Но это язык победителей, и я изучаю его на будущее.
— Разве? Мне показалось, что ты на нём ругаешься, — хмыкнула финикиянка, — С кем ты там перелаиваешься? — она выглянула в окно.
— Qualem muleirculam! — тут же заценил её этот скот — ага, будто бы я и без него не знаю, что Аришат — классная тёлка, — Hic erit in lecto fortissimus! — можно подумать, мне и мои же собственные постельные возможности тоже без него не известны!
— Tarhus! Puto vos esse molestissimos! — рявкнул я ему в ответ, уже одеваясь. Ведь в натуре же достал!
— И что у тебя общего с этим тупым самодовольным животным? — спросила обескураженная моими поспешными сборами жрица Астарты.
— Это тупое самодовольное животное меня охраняет, тренирует, а заодно ещё и учит латыни. Не самой изысканной, это ты верно угадала, но мне как раз и нужна прежде всего живая разговорная речь — хорошим манерам можно будет и позже научиться…
Едва я вышел во двор, Тарх молча швырнул мне массивный деревянный меч с закругленным остриём, который я поймал на голом рефлексе, лишь через пару мгновений осознав, что мне предлагается очередная разминка — ага, для него это просто лёгкая разминка…
Не давая мне времени промедитироваться и прокачать эфирку, этруск сразу же взял меня в жёсткий оборот. В своё время мне доводилось слыхать бахвальство крутых фехтовальщиков-спортсменов — типа, попади он в какие-нибудь лохматые времена, так уж он бы там… Ха-ха три раза, млять! Я, конечно, ни разу не мастер спорта и даже не крутой разрядник, но кое-чему в секции таки наблатыкался. А хрен ли толку? Будь у меня одни только спортивные навыки — и десятка секунд не продержаться бы мне против этой гориллы! Совсем другое оружие, совсем другая сила ударов, совсем другие правила — всё это требует совсем другого исполнения даже тех же самых, казалось бы, приёмов, меняя их до неузнаваемости. Правила — это вообще что-то с чем-то! Не то, чтоб они совсем уж отсутствовали — швырять песок в глаза или лупить ногой по яйцам на разминке и в поединках для признанного бойца считается всё-же дурным тоном, но только такого рода нюансами эти правила и ограничиваются. Практически всё остальное — не только можно, но и приветствуется. Что бы вы сказали, например, о спортсмене-саблисте, который вместо положенного по всем канонам укола или рубящего удара тоненьким чисто символическим клинком своей недосабли, вдруг заехал бы противнику в маску эфесом? В спорте это немедленное прекращение боя судьёй с присуждением проигрыша в лучшем случае, а вообще-то — практически гарантированные снятие с соревнований и дисквалификация. Но то в спорте, а в реальном бою — горе побеждённым. Vae victis, кажется? Млять! Ну как есть горилла! При парировании очередного чудовищного удара у меня едва не вывернуло из руки меч. Этому неандертальцу и суперприёмов никаких навороченных не надо — силы и природной сноровки за глаза хватает.