Арбалетчики в Вест-Индии

Оно-то конечно, для бешеной собаки и сотня вёрст — не крюк, да только вот совершенно не похож Акобал на бешеную собаку. Рациональнее его — ещё поискать. Так что не думаю, чтобы на Гаити была конечная цель нашего путешествия. Скорее — на Кубе, как мне и думалось с самого начала. Вот туда — к знаменитым плодороднейшим краснозёмам западной части Кубы, где выращивается ещё более знаменитый кубинский табак для брендовых марок гаванских сигар — мы плывём как раз правильно и рационально. Ну, строго говоря, и Ямайку исключать нельзя, тоже как раз по пути, но мне думается, что всё-таки Куба. Не первое столетие уже возят в Египет табак и коку эти античные «наркоконтрабандисты», так что давно уж должны знать, где товар дешевле и качественнее. Да и аргументация Эндрю Коллинза представляется мне почему-то достаточно убедительной. Из всех атлантологов, каковых мне доводилось читать, он показался мне наиболее вменяемым и адекватным, хоть и ссылается в основном на малоизвестные археологические труды, о которых не так-то легко и упоминания-то найти, не говоря уже о самом тексте. Но упоминает-то он о серьёзных вещах. Например, о культуре курганов — единственной в Вест-Индии, но весьма похожей на культуру маундов долины Миссисипи, а заодно и на раннеольмекскую. Скорее всего — такой же примитив на наш современный взгляд, да и сведений широкоизвестных наверняка было бы не в пример больше, окажись там что-то посущественнее и попрезентабельнее, но на фоне вообще первобытных дикарей и земляные культовые насыпи — уже целая цивилизация. И не на Гаити, не на Ямайке, а именно на Кубе, в западной части острова — как раз там, где и лучшие краснозёмы. Вроде бы, он и о каких-то каменных находках необычных там упоминает — типа правильно отёсанных столбов и чуть ли не высокохудожественно исполненного мраморного идола, что для примитивных культур не характерно. Млять, перечитать бы сейчас Коллинза, освежить в памяти! Увы, мой аппарат остался дома. И заряжать его в пути не от чего, слишком громоздка наша «электростанция», и нужнее он там Серёге с Юлькой. Ладно, доберёмся — сами увидим, что там за хрень на самом деле. Акобал и его матросня из бывалых могли бы просветить нас о многом, уж они-то бывали и видели не по одному разу, но молчат пока-что как рыба об лёд — прямо как современный режим секретности на соответствующих объектах, доведённый до абсурда. Ладно, недолго уже терпеть…

Может быть, финикиец и собирался посвятить нас в расклад за день или два до прибытия на место, а может, так и отмалчивался бы до конца — типа, и сами там всё собственными глазами увидите, а разбалтывать вам секреты приказа не было. Выглядит маразмом, но на деле — типичная профессиональная деформация сознания, неизбежная для любой специфической профессии. Можно одобрять её, можно раздражаться, но она есть, и это — объективная реальность, данная нам в ощущениях. Хренио вон — мент есть мент — всюду норовит стукача-осведомителя вербануть, и я не удивлюсь, если окажется, что кого-то из экипажа второго судна он уже в чём-то «расколол» и знает на данный момент о цели нашего путешествия поболе моего. Да и я сам — с точки зрения таких же профессиональных бзиков — далеко ли от него ушёл? Задумаю чего-нибудь эдакое, чего в этом мире нет, так первая мысль — как и чем сделать, какие инструменты нужны, какая оснастка. Тогда ведь, в самом начале, не окажись у меня мультитула — хрен бы даже в башку пришло арбалет делать — профессиональная деформация производственника в чистом виде! Вот и у нашего трансатлантического контрабандиста Акобала она своя — на секретности торговых маршрутов густо замешанная, и с этим приходится считаться.

— Парус слева по борту! — крикнул матрос-наблюдатель с мачты.

— Чего?! — не въехал я, — Что за на хрен, млять?! — а как ещё прикажете реагировать, когда там в натуре парус? Специально для тех, кто в танке, разжую — нехрен ему тут делать в эту эпоху. Нашим парусам тут быть дозволяется, раз уж мы сами их сюда приволокли, прочим античным — тоже дозволяется, но уже со скрипом сердца и зубовным скрежетом ортодоксальных историков-американистов — если только бурей кого случайно занесёт, а вот туземные паруса в этих водах совершенно неуместны. Позже — за пару столетий до Колумба — другое дело. Большие парусные пироги появятся к тому времени у майя, да и некоторые большие каноэ карибов тоже будут нести мачту с парусом — на гербе Доминики, например, такое изображено. Но это — сильно позже, ближе к официальному открытию Америки, а сейчас, в махровой античности, туземным парусным лодкам здесь находиться строжайше запрещено — ага, теми самыми историками-американистами. Шибко серчать будут, если узнают. Я, конечно, не стукач и ни хрена им не скажу, но самому разобраться явно не мешало бы. Достав трубу и наведя её на чужой парус, я разобрался — и выпал в осадок. То, что бороздило волны Карибского моря под категорически запрещённым для этих времён парусом, смахивало не на туземную лодку, а на малую финикийскую гаулу вроде тех рыбацких, которыми кишмя кишит Западное Средиземноморье! И деловито эдак бороздит, явно зная, куда и зачем направляется!

Интереснее же всего оказалась реакция Акобала и его старых морских волчар. Точнее — её полное отсутствие. Новички всполошились, наши бойцы всполошились, а этим — хоть бы хрен! Подумаешь, парус, экая невидаль! Да и на той малой гауле как-то тоже не забегали и даже глаза не вытаращили — ну, разглядывают нас, конечно, но без ажиотажного интереса — прямо как так и надо, млять! Или я совсем дурак, или парусная гаула старого финикийского типа — самый обычный транспорт для античной Вест-Индии? Нет уж, ну вас на хрен с вашей маразматической секретностью! Хочет того финикиец или нет, но пора бы уж и честь знать!

— Что за люди на той гауле? — спросил я его прямо.

— Финикийцы, конечно, — невозмутимо ответил тот, — Ты разве не видишь сам, что корабль — финикийский? — ага, класс! Парус практически у самой линии горизонта, едва виден, я тип судна только в трубу и определил, хоть и не жалуюсь на зрение, а для него — «финикийцы, конечно»!

— Такие же торговцы, как и ты?

— Может быть, торговцы. Может — рыбаки. Может — ловцы рабов. Я сказал бы тебе точнее, если бы хорошо рассмотрел судно и узнал его. Но оно слишком далеко, и я могу только гадать, как и ты.

— Ты хочешь сказать, что знаешь все здешние корабли и их владельцев?

— Не всех, но многих. Как не знать? Давно плаваю, многих видел, со многими общался…

— Даже так? Я думал, только ты плаваешь через Море Мрака…

— Сейчас — да, только я. Когда-то давно плавали и другие, но это было очень давно…

— А эти?

— Эти — местные, только в здешних морях плавают.

— Местные финикийцы, ты хочешь сказать?

— Ну да, кем же им ещё быть?

— И что, у них где-то здесь есть колония?

— Да, Эдем. На другом большом острове, который находится за этим. Мы как раз туда и направляемся.

— Эдем? — я прикололся, — Круто назвали, гы-гы!

— Да, равнина. А что смешного?

— Ну, я слыхал, что у иудеев — тех, которые живут рядом с Финикией — так называется сказочный сад ихнего бога, где всё росло само, и не нужно было работать, — современное понятие библейского рая объяснить Акобалу мне представлялось затруднительным, и я скормил ему упрощённую версию.

— А, эти фанатичные единобожники? — хмыкнул финикиец, — Их пророк — и тот не знал всего, а нахватался лишь крупиц знаний у египетских жрецов. Ну а последующие иудейские проповедники даже то немногое, что услыхали краем уха — не поняли и всё переврали. У нас же сохранились древние легенды прежних морских народов, по которым благодатная земля, на которой не нужно работать — находится как раз где-то здесь. И это правда — та равнина с красной землёй, на которой находится Эдем, настолько плодородная, что воткни в землю палку, и она пустит корни и прорастёт. Ну, работать всё-таки нужно, если людей много, но гораздо меньше и легче, чем в наших странах.

Разговорившись, Акобал наконец просветил нас с Велтуром о весьма непростой, как выяснилось, античной Вест-Индии, и я, слушая его, молча выпадал в осадок. И было отчего! Не с финикийцев, оказывается, начались трансатлантические плавания за «наркотой». И вовсе не со случайного заноса бурей они начались…