Кремль 2222. Арбат

Мастер Торговли коротко ругнулся и почесал бороду. А потом и Лан почувствовал, что ему в лодыжку как будто воткнулась канцелярская кнопка. Пришлось задирать пальцами штанину и скрести ногтями кожу. Но это помогло мало, потому что почти сразу засвербило под лопаткой и на плече.

– Это блохи, – пояснил Горазд громким шепотом. – Обезьяны, чьей кровью они питались, околели уже. Теперь паразиты ищут новых хозяев.

Лан так и застыл – силясь просунуть палец сквозь ремни кожаного доспеха, чтобы почесать спину. Кремлевских детей пугали блохами и вшами с первых лет жизни. Они должны были крепко зарубить себе на носу, что антисанитария – есть зло, заразные болезни и деградация личности. Все это могло изнутри подточить обороноспособность Кремля, поэтому каждый член общины считал своим долгом регулярно и с удовольствием мыться в бане – благо воды и дров было в достатке.

– Сейчас их ловить бесполезно, – снова послышался приглушенный голос Горазда. – Когда вернемся в Кремль, нас продезинфицируют.

«Хорошенькое дело! – уныло подумалось Лану. – Это что же теперь – всю дорогу чесаться?»

Но никто из дружинников даже не пикнул по поводу неудобств, вызванных паразитами. И Лан сделал вывод, что быть воином – это не только грамотно мечом работать, но и ползать, если прикажут, среди мертвых тел могильным червем, собирая на своей шкуре всевозможную дрянь. Вот теперь и терпи пресловутые тяготы и лишения армейской службы. Хотел почувствовать себя дружинником на спецзадании – кушай, не обляпайся!

И ведь отряд только в начале пути…

Лан обернулся, поглядел на озаренную погребальными кострами крепость. Со стороны ее стены не казались высокими, и Спасская башня не выглядела неприступным бастионом. Казалось, ничего не стоит взять твердыню упрямых и гордых людишек с ходу. Это было крайне опасное и обманчивое заблуждение, судя по количеству трупов на площади.

А потом Лан увидел, как кто-то стоящий на стене в том месте, где днем они едва удержали оборону, отсалютовал отряду мечом. Лан решил, что это – Светозар, и в груди сразу потеплело, потому что здорово было обрести брата. Пусть в прошлом у них не все так гладко, но родная душа – есть родная душа.

Ворон повел отряд на Варварку. Там, зажатые с одной стороны руинами храмов, а с другой – полуразрушенным фасадом Средних торговых рядов, они смогли позволить себе полминуты отдыха – как-никак ушли с открытого пространства, не напоровшись на патрули нео, если таковые и бродили поблизости. Над дорогой, заваленной битым кирпичом, бетонными обломками и ржавьем, в котором с трудом угадывались кузова легковых авто, носились шустрые, словно пули, мелкие рукокрылы. Их крупные сородичи – из той породы, что способны унести человека в когтях, – перекликались тонкими, вибрирующими голосами в мутировавших дебрях парка Зарядье, что темнел за похожими на оплывшие свечи храмами Варварки.

– Терпи-терпи, – прошептал Лан Тишке на ухо. – Вот вернемся, я возьму жесткую щетку и почищу тебе шерсть, будешь у меня красивым фенакодусом.

Тишка никак не реагировал на слова парня, только бестолково вращал глазами и пускал слюни.

– Похоже, Светозаров братец нашел себе любимца, – усмехнулся, глядя на Лана, Чеслав. – А чем Тишка не боевой конь? Скажем конюшему, пусть закрепит Тишку за Ланом. И нам – обуза с плеч, и Лану – забава.

– Пустомеля, – бросил шепотом Ворон. – Лан, быть может, всегда к фенакодусам тянулся. Он, похоже, дружинник не меньше, чем мы с вами. Так что – шутки в сторону, ребята.

Ждан Ростиславович что-то пробурчал. Наверняка эти звуки должны были оформиться в мысль «не морочьте моему приказчику голову», но Мастера Торговли перебил Горазд:

– К нам гости! – бросил он отрывисто и потянул из колчана стрелу.

Лан увидел, что вниз по улице, направляясь в сторону отряда, плывут бледные огоньки. Почти сразу он различил осторожное, но отчетливое клацанье когтей по асфальту.

– Крысособаки! – догадался Лан.

Они приближались стаей – быстрые и легкие, словно тени. Крысособаки опасны своей непредсказуемостью, иногда они выказывают людям уважение, словно помнят, с кем делили кров и скудную еду еще не так давно, а иногда – окружают и убивают, действуя, как умные и расчетливые охотники. Раз на раз не приходится. Поэтому если дружинник видит крысособаку со стены или, тем паче, перед собой, то он торопится нанести удар первым, упреждая возможное развитие событий.

– Лан, пойди погоняй псов своей палкой, – с ухмылкой предложил Чеслав.

– Дался вам мой посох… – проворчал Лан и неожиданно для всех выдвинулся своре навстречу.

– Лан! – прошипел ему в спину Мастер Торговли, но новый приказчик был сам себе на уме. Он самоуверенно шел вперед, словно полагал, что сможет уладить возникшую проблему без чьей-либо помощи.

Ворон опустился на колено, вскинул самострел и приник к оптическому прицелу.

Близнецы натянули луки, дядька Ярополк обнажил меч.

Лан и сам не знал, чего его понесло на рожон. Он ощущал, как Ждан Ростиславович, перехвативший поводья Тишки, прожигает ему взглядом дыру между лопаток. А еще – напряжение готовых к бою дружинников, ведь он оказался на линии огня. Но уверенность, что он все делает правильно, вела его вперед. Расстояние до приостановившихся у поворота на Рыбный переулок крысособак таяло.

Короткошерстный вожак – круглая голова, торчащие в несколько рядов клыки, мощные мышцы и покрытая шрамами шкура – уселся прямо перед Ланом. Склонив лобастую башку набок, пес-мутант заглянул человеку в глаза. Лан почувствовал легкое теплое прикосновение к переносице. Это было обманчивое ощущение, поскольку взгляд есть взгляд, отпечатков пальцев не оставляет. Но в данном случае чувствовалась в вожаке особая сила, он словно видел человека насквозь.

Лану же особенно скрывать было нечего. Еще живы были в его памяти те деньки, когда крысособак держала в Кремле почти каждая семья. Самые крупные особи охраняли стены крепости вместе с дружинниками и без страха шли в бой против нео.

Он положил посох на асфальт, медленно распрямил спину, держа руки на уровне пояса. В бедро укусила блоха, это немного снизило патетику немого диалога с крысопсом и заставило Лана истошно почесаться.

– Если пойдете вперед, то все блохи с площади будут вашими, – сказал он, глядя в широко распахнутые глаза вожака. – Не думаю, что тебе нужно такое удовольствие.

Вожак неуверенно вильнул куцым хвостом. Остальные крысособаки переглянулись. Молодой кобель, еще недавно подросток, положил голову на мощные передние лапы, пискляво зевнул и активно замотал хвостом. Ему явно хотелось подружиться с человеком. Пегая сука с покрытой шрамами холкой зарычала, призывая остальных порвать Лана на куски. К счастью, стая не повелась на ее призыв.

– У вас свой путь, у нас – свой, – чуть наивно, словно объясняясь с ребенком, проговорил Лан. – Я в жизни ни одного четвероногого не обидел… нео – не в счет, они ведь тоже иногда на четырех лапах бегают, ну, ты знаешь сам. Разойдемся по-хорошему, а?

Вожак оценивающе поглядел в открытое лицо Лана, потом – на нацеленные луки, на тусклый свет луны, отражающийся в лезвии меча дядьки Ярополка, и, приняв решение, тявкнул. Свора круто развернулась и понеслась тенями над землей через развалины Варваринской церкви в Зарядье. Не прошло и десяти секунд, как последний крысиный хвост исчез в кромешной тьме, царящей под деревьями парка.

– Они ушли, – объявил Лан товарищам, встретившим его каменными лицами.

– А если бы по-хорошему не обошлось? – пожурил его Ворон. – Предлагаешь в следующий раз стрелять сквозь тебя?

– Стреляйте, если понадобится, сквозь меня, – пожал плечами Лан. – Делайте, что должны.

– Вот спасибо – разрешил, – проговорил с ледяной усмешкой Чеслав.

Лан с удивлением поглядел на свои руки: они дрожали так, что едва могли держать посох. Да в ногах появилась неожиданная слабость. Он словно только-только встал с постели после долгой болезни, едва не приведшей его на погребальный костер. Это не укрылось от наблюдательных глаз дружинников.