Грешные

Я подняла взгляд и посмотрела на раскачивающиеся пальмы. Интересно, каково быть такой же, как и все эти люди, бродящие по улицам? Должно быть, хорошо жить в этом счастливом неведении. Если бы я родилась в какой—нибудь другой семье — в любой другой семье — все было бы иначе.

Наверно, весной я бы окончила колледж. У меня было бы полно друзей, нас бы связывали воспоминания, а не секреты, которые мы вынуждены хранить втайне от других. Возможно, у меня даже был бы ... вздох... парень.

Парень.

Вдруг, оживленная улица, где я сидела, исчезла. Боже... прошло три года, а мысли о Шоне до сих пор причиняли невыносимую боль. Я все так же четко видела перед собой эти томные карие глаза. Да, некоторые детали уже начали расплываться в памяти, но боль все еще не утихла.

Семя печали начало зарождаться у меня в животе, но я отчаянно пыталась его проигнорировать. Я прекрасно помнила, что говорила мама. Не родная, конечно. Моя родная мать погибла, когда я была совсем маленькой, поэтому я ничего о ней не помню. Моя приемная мать — Холли — говорила: «Если бы желания были рыбами, мы бы все забрасывали сети». Эту цитату она взяла из какой—то книги и суть ее в том, что нет смысла тратить время на пустые мечты.

По крайней мере, я понимаю ее так.

Возможно, я бы так не думала, если бы не понимала всю важность моей работы… моего долга. Как ни крути, принадлежность к Ордену — особой организации, владеющей тайными знаниями, передававшимися из поколения в поколение — означало, что в моей жизни больше смысла, чем в остальных.

Ну, то есть они так говорят.

У каждого из нас есть особая метка, означающая принадлежность к Ордену и татуировка в виде трех переплетенных спиралей, по—моему, в Кельтском стиле, а под ними три прямы линии. Это символизирует свободу членов Ордена.

Свободная жизнь без страха. Свобода выбора. Свобода нашего процветания и развития.

У каждого члена тату находится там, где ее не увидят ни люди, ни Фейри, моя же набита на пояснице.

Так что все принимаемые мной решения важны. Я знаю это. Орден — моя семья. И я ни о чем не жалею. Все мои поступки оправданы. Даже если подавляющее большинство и не догадывается о существовании Ордена, я все равно чувствую свою значимость. В конце концов, я спасаю жизни.

И если я захочу, я могу быть офигенной ниндзя.

Эта мысль заставила меня улыбнуться.

Перекинув через плечо рюкзак, я схватила пустой стаканчик из—под кофе и вскочила на ноги. Настало время немного замарать руки.

Я нашла Фейри перед одним из баров на Бурбон—стрит. Проблема заключалась в том, что он смахивал на Дэрила Диксона из "Ходячих мертвецов". Это дерьмово. У меня рука не поднимется его убить!

Он был одет в потрепанную коричневую с отрезанными рукавами рубашку на кнопках и джинсы, разорванные на коленях. Каким—то странным образом он показался мне горячем, особенно с его взлохмаченными волосами. Но, это чувство исчезло, как только я взглянула на его образ деревенщины через чары и увидела серебристую кожу с заостренными ушами.

В окружении баров Бурбон—стрит Фейри напоминал мне обычного туриста. Каждый раз, когда он выходил на улицу, в руке был новый бокал. Ходят слухи, что алкоголь никак не влияет на них, но белладонна, ядовитое для людей растение, действует на них так же, как и на нас ликер.

После часа наблюдения за ним, я начала подозревать, что в каждом баре, в котором он был может быть по Фейри, потому что к тому времени, как он прошел весь Бурбон стрит и направился в сторону "Гумбо шоп" [1]он уже был вдрызг пьяный и шатался из стороны в сторону.

Я мысленно сделала себе заметку, что должна позвонить Дэвиду Фостину, главе Ордена в Новом Орлеане, и спросить, не слышал ли он о белладонне, которую продают в человеческих барах. Но сначала я должна позаботиться о фальшивом Дэриле Диксоне.

Естественно я не могла подойти к Фейри и заколоть его у всех на глазах. Я как—то не особо горю желанием провести ночь в тюрьме. Снова. В последний раз, когда какой—то прохожий увидел, как я убиваю Фейри, он вызвал полицию, и несмотря на то, что тело так и не нашли, я была пойма на месте преступления с поличным. Сложновато придумать оправдание в такой ситуации.

И я не хочу опять выслушивать нотации этого полоумного Дэвида, не хочу слушать о том, за какие веревочки ему пришлось потянуть и бла—бла—бла...

Должно быть, к тому времени, как он завернул в переулок, вся моя грудь покрылась испариной. Алли—чертова—луйя! А еще, я была невероятно голодной. И увидев оладьи, на которых было написано мое имя, я напрочь забыла про свое пари с Вал. Сегодня же среда, а это значит, по улице шастает не так уж много Фейри.

А вот выходные — совсем другое дело. В толпе им проще сделать то, зачем они сюда пришли и скрыться.

Они как тараканы, выбирающиеся из своих укрытий по ночам.

Фейри забрел в узкий темный переулок, и я тихо последовала за ним, прижимаясь к серым кирпичным стенам. Мои руки соскользнули с лямок рюкзака, и когда Фейри остановился на полпути и развернулся к зданию, я застонала.

Его руки потянулись к ширинке.

Он собирается сделать пи—пи? Серьезно? Ух, этого не входило в план того, что я собиралась увидеть или услышать сегодня вечером. И мне что серьезно нужно его убить, пока он мочиться? Это как удар ниже пояса — убивать чувака со спущенными штанами.

Но я не собираюсь ждать, пока он справит свою нужду. Судя по тому, как его шатает, он молнию только минут через десять расстегнет.

Не сводя взгляда с Фейри, я нагнулась и достала из ботинка железный кол. Железо всегда было их ахиллесовой пятой. Они даже рядом с ним не проходили. Простое прикосновение к железу обжигало их, а удар в центр груди отсылал обратно в Мир Иной.

Но какими бы супер—сильными они не были, обезглавливание им не пережить.

Спасибо, Господи, что достаточно просто отправить их обратно в свой мир. Отрубать головы слишком грязное и муторное занятие. Врата, спрятанные повсюду, являются своего рода дверными проемами между нашими мирами. Они закрыты на протяжении многих столетий и по—прежнему хорошо охраняются. Отправить их обратно, это все равно, что вручить им билет в один конец.

Я отошла от здания с колом в руке и стремительно направилась в переулок. За спиной я слышала отголоски оживленной улицы: приглушенные разговоры, и далекий гул смеха. Мои пальцы сжали кол, в то время как Фейри переступил с ноги на ногу, разводя бедра. Я тихо, как мышка, направлялась прямо к нему, но какой—то присущий ему инстинкт явно предупредил его о моем присутствии. Фейри не чувствуют нас, но знают, что Орден повсюду.

Фейри развернулся; его молочно—голубые глаза встретились с моими, но его взгляд был расфокусирован. По его выражению лица было видно, что он в замешательстве и ничего не понимает.

— Привет! — прощебетала я.

Его взгляд метнулся к колу в моей руке, и он вздохнул.

— Черт!

Даже в одурманенном состоянии и с желанием поссать, Фейри был чертовски быстрым.

Обернувшись ко мне лицом, он отклонился от моего удара и поднял колено. Отскочив в сторону, мне едва удалось избежать удара в живот. Даже не взглянув вниз, чтобы узнать, как далеко он продвинулся в расстегивании ширинки, я двинулась вперед, перехватила его руку и, развернувшись, заехала ему ногой по спине.

Фейри что—то проворчал и пошатнулся, а затем развернулся ко мне. Я бросилась на него, решив, что уже пора это заканчивать. Я замахнулась колом и, когда он находился буквально в дюйме от его груди, он выплюнул:

— Еще немного и вашему миру придет конец. Он...

Я проткнула его грудь колом, оборвав его на полуслове. Он так легко прошел сквозь его кожу, словно это была дешевая ткань. На мгновение он застыл, а после испустил ужасно пронзительный вой. Вы когда—нибудь слышали, как горлопанит койот, попавший под грузовик? Да—да, именно такой звук он издавал.

1

Ресторан во Французском квартале г. Нового Орлеана, шт. Луизиана, специализирующийся на креольском гумбо.  Гумбо или Гамбо (англ. gumbo) — блюдо американской кухни, распространённое в штате Луизиана. Представляет собой густой суп со специями, похожий по консистенции на рагу.