Факел свободы

Виктор имел гораздо бо?льший возраст и опыт, которые означали, что пока что он был лучшим разведывательным аналитиком, чем Руфь, но Антон думал, что это превосходство не продлится больше нескольких лет. У принцессы действительно есть талант к часто своеобразному и иногда совершенно причудливому миру, метко названному "Зеркальный Зал".

Но реальной сильной стороной Каша была полевая работа. Там, думал Антон, он был в своей собственной лиге. Может быть и было несколько секретных агентов в галактике таких же хороших, каким был Виктор в данной области, но это была бы буквально горстка. И никто из них не был бы ничем лучше него.

Антон Зилвицкий сам не был одним из этой теоретической горстки, и он знал это. Надо отметить, что он был очень хорош. С точки зрения полевой выучки, как большинство людей понимало этот термин, он был, вероятно, так же хорош, как Виктор. Очень близко к этому, по крайней мере.

Но он просто не имел мышления Каша. Хевенитский агент был человеком настолько уверенным в своих убеждениях и лояльности, и таким уверенным в себе, что мог вести себя в условиях кризиса как никто другой, с кем Антон когда-либо сталкивался. Он будет реагировать быстрее, чем кто-либо и будет более безжалостным, чем кто-либо, если будет думать, что жестокость необходима. Но, прежде всего, он обладал сверхъестественной способностью сооружать свои планы из подручных средств, когда продвигался, и видел возможность развернуться, когда этим планам не суждено было сбыться, в то время как большинство шпионов не видело бы ничего, кроме разворачивающейся катастрофы.

Также у него было большое мужество, но Антон тоже его имел. Так же как и многие люди. Мужество не было действительно настолько редкой добродетелью в человеческом роду — как сам Виктор, с его эгалитарным отношением, любил при случае подчеркивать. Но к Каша этот уровень смелости, казалось, пришел без особых усилий. Антон был уверен, что этот человек даже не думал о нем.

Эти качества сделали его очень опасным человеком во все времена, и страшным человеком в некоторых случаях. С его теперешним большим опытом работы с Виктором, Антон пришел к уверенному выводу, что Каша не социопат — хотя он, безусловно, мог проделать превосходную имитацию. И он также более медленно осознал, что этот, казалось бы, скрывающийся под ледяной поверхностью, Виктор был человеком, который был…

Ну, не сердечным, конечно. Возможно, "великодушный" правильный термин. Но как бы вы ни назвали его, это был человек, который имел ожесточенную лояльность своим друзьям, а также своим убеждениям. Как Каша отреагирует, если он когда-либо окажется вынужден выбирать между близким другом и своими политическими убеждениями, было трудно вычислить. В конце концов, Антон был уверен, что Виктор выберет свои убеждения. Но этого не произойдет без трудной борьбы — и хевенит потребует полного и абсолютного доказательства, чтобы выбор этот был действительно неизбежным.

Принцесса Руфь, вероятно, не анализировала Виктора Каша так тщательно и терпеливо, как Антон Зилвицкий. Было очень немного людей в галактике с методичной скрупулезностью Антона. Руфь определенно не была одной из них. Но она была очень умной и интуитивно проницательной в отношении людей — что было удивительно для той, кто был воспитан в довольно уединенной атмосфере королевского двора. По-своему, она признала то же самое в Викторе, что понял Антон.

Когда-то Антон полушутя заметил Руфи, что быть другом и партнером Каша совсем немного отличалось от того, чтобы быть закадычным коллегой очень умной и теплокровной кобры. Принцесса тут же покачала головой.

— Не кобры. Кобры довольно привлекательны, когда вы получаете право на это — я хочу сказать, черт, когда прославленный грызун, вроде мангуста держит в руках одну — и они практически полностью зависят от яда. Даже при победе своего Минга Безжалостного, Виктор ни в коем случае не ядовит.

Она покачала головой.

— Дракон, Антон. Вы знаете что в соответствии с легендой они могут принимать человеческую форму. Просто думайте о драконе с ярко выраженным хевенитским акцентом и который ревниво охраняет клад в виде людей и принципов, а не денег.

Антон уступил этой точке зрения — и сейчас, наблюдая за полу-раздраженной и полу-ласковой перебранкой Руфи с хевенитским агентом, которого она когда-то терпеть не могла, он вновь увидел, насколько права она была.

Не так-то просто, учитывая все обстоятельства, держать обиду против дракона. Во всяком случае, принцессе показывать свое отвращение как-то глупо. Вы могли бы точно также выражать недовольство на приливы и отливы.

— Просто пытаюсь практиковаться, — сказал Виктор кротко, — в том маловероятном случае, если я должен буду предстать на мантикорском суде в Лэндинге. Не хотелось бы возиться с королевским протоколом, даже если он в целом раздражающая куча ерунды, поскольку это подорвало бы мою обходительность тайного агента.

— В этом нет такого слова как "обходительность", — ответила Руфь. — На самом деле, это должно быть самым глупым и наименее учтивым словом, которое я когда-либо слышала.

Виктор ангельски улыбнулся.

— Чтобы вернуться к делу, Руфь, я сам, оказывается, не думаю, что этот человек Дана Ведермейер, — он указал на планшет, — является всем, что угодно, кроме того, чем он или она, кажется. Каковой предполагаемый очень высокопоставленный менеджер "Мезы Фармацетикс" отдает приказы подчиненным. Или, скорее, игнорирует жалобы подчиненных.

— Но… — Руфь посмотрела на планшет, нахмурившись. — Виктор, ты сам читал переписку. Собственные люди "Фармацетикс", работавшие здесь жаловались на неэффективность своих собственных методов, а этот Ведермейер просто сдунул их. Она — или он, или любой другой — даже не посмотрел на их анализ собственной корпоративной политики на рынке труда.

На мгновение она нахмурилась в чем-то очень суровом.

— Убийственной и бесчеловечной политики на рынке труда, я должна сказать, так как они сознательно заставляли людей трудиться до смерти. Но дело на данный момент в том, что даже их собственные сотрудники отмечали, что было бы более эффективно начать переходить к повышению степени автоматизации, механической обработки и уборки урожая.

— Да, я знаю. С другой стороны, несмотря на их жалобы, "Фармацетикс" показывала прибыльность.

— Но только потому, что "Рабсила" давала им ставки дисконтирования на своих рабов — и чертовски крутые скидки к тому же! — оспорила Руфь. — Это одна из особенностей, на которую их менеджеры указывали — они не могли рассчитывать на такую ставку дисконтирования на постоянной основе. — Она поморщилась. — Если бы ее у них забрали, если бы им пришлось начать платить полный "прайс-лист" за своих рабов, то неэффективность их людей здесь на Факеле была бы указывающей действительно вернуться домой, чтобы их покусать! На самом деле, это было единственным…

Она мгновение полистала свой документ на планшете, а затем обнаружив то, что хотела, подняла его в триумфе.

— Да, вот этот! От, как там его имя, — она взглянула на дисплей, — Меннингера. Помните? Он говорил об общей незащищенности "Фармацетикс". Они уже арендуют все свое рабочее пространство здесь у "Рабсилы", но они рассчитывают, что "Рабсила" к тому же будет давать им рабов по предпочтительным ценам, и давайте посмотрим правде в глаза, у "Рабсилы", также как других трансзвездных корпораций, нет большого братского чувства друг к другу. "Рабсила" съела немало своих мезанских конкурентов на этом пути, и этот парень волновался, что они положили "Фармацетикс" на их следующий бутерброд, поместив достаточно глубоко в карман "Рабсилы", где они должны были бы принять недружественное поглощение или обанкротиться!