Два рейда

— Откуда видно, что вы привезли раненых партизан? — кипятился Зима. — Ни врачебного заключения, ни боевой характеристики, даже справки о том, что воевал в партизанском отряде — нет…

— Не во всех отрядах есть врачи, — оправдывались виновники.

Здесь у меня произошла неожиданная встреча. Однажды утром мы возвратились с аэродрома в лагерь. Наскоро составив донесение генералу Строкачу о полученных грузах и отправленных раненых, я собрался было отдохнуть в своем шалаше. Не успел задремать, как услышал голос Александра Тютерева:

— Иван Иванович, к тебе пришли.

— Товарищ капитан, разрешите? — раздался знакомый глуховатый голос с волжским выговором.

Тут меня как ветром выдуло из шалаша. Передо мной стоял младший лейтенант Леша Калинин, Тот самый Леша, с которым я без малого два года назад прилетел в тыл врага. Но тогда он был сержантом. Вот уж кого не думал встретить, так это Калинина! Я считал его погибшим. Для этого были основания.

В группе разведчиков, с которыми меня перебросили через линию фронта летом 1942 года, было десять хлопцев и радистка. Моими помощниками были сержанты Алексей Калинин и Петр Кормелицын.

Во время одного из переходов мы напоролись на засаду, Леша был ранен в живот. Мы оставили его в семье путевого обходчика. Надеялись через некоторое время забрать Лешу с собой. Но этого сделать нам не удалось. Полицейские выследили Калинина, взяли в плен и передали немцам в глуховский лагерь военнопленных.

Нашим разведчикам удалось связаться с девушкой Галей, работавшей в лагерном лазарете. Ребята попросили ее помочь Леше вырваться из плена. Девушка пообещала, хотя и не верила в возможность побега. Это было в августе 1942 года. С тех пор прошло много времени. Мы далеко ушли от тех мест, где случилась трагедия с Лешей. О судьбе Калинина ничего не знали. И вдруг!

Леша почти не изменился, только чуть раздался в плечах и возмужал. Офицерские погоны придавали ему солидность. Все это я успел заметить, прежде чем попал в крепкие объятия друга.

Излишне описывать ту радость, которую вызвала наша встреча. Она понятна. Ведь и Леша ничего не знал о нас. Мы забросали друг друга вопросами.

И только сейчас я узнал, что Галя сдержала слово и помогла Леше убежать из плена. Выбрав удобный момент, она завернула Лешу в грязное белье, вывезла с территории лагеря и переправила в местный партизанский отряд. Калинин не остался в отряде, а перешел линию фронта и явился к начальнику разведки Чекмазову.

— Вот где была встреча! — сказал Калинин. — В Елец я пришел без документов. Большого труда стоило пробраться в разведотдел фронта. В приемной начальника много офицеров. На меня никто не обращал внимания. К счастью, адъютант полковника старший лейтенант Гаврилов узнал меня. Сначала он удивленно уставился на меня, потом спрашивает: «Калинин?» — «Калинин», — отвечаю. «Как же так? Ты же убит?» — «Был убит, а сейчас живой». — «Одну минутку», — сказал он и скрылся в кабинете начальника. Через минуту из кабинета выскочил полковник. Он расцеловал меня, схватил за руку и потащил в кабинет. У двери остановился и, обращаясь к ждавшим приема офицерам, сказал: «Извините, пожалуйста, случай необыкновенный».

Полковник Чекмазов долго и подробно расспрашивал меня о похождениях, то и дело восклицая: «Здорово! Замечательно!»

После этого мы не раз с ним беседовали. Пришлось иметь дело и с работниками особого отдела. Сомнение их взяло: не продался ли я. Десять раз заставляли писать обо всем. Наконец поверили.

Полковник Чекмазов дал мне отпуск на родину. А — когда я возвратился из отпуска, он предложил снова лететь в тыл врага. Мне присвоили звание младшего лейтенанта, дали группу разведчиков и забросили в Пинские леса.

— Чем же вы занимаетесь? — спросил я.

— Главным образом разведкой. Но и дороги минируем. На нашем счету четырнадцать эшелонов… Часто приходится драться с карателями, — ответил Леша. — Сейчас вынуждены заниматься только разведкой. Боеприпасов нет.

— Хорошо, что пришел. Как тебе удалось узнать, что я здесь?

— О вашем соединении добрая слава в народе ходит. Последнее время везде только и разговоров, что ковпаковцы вернулись из Польши и принимают самолеты и что на аэродроме командуют Бакрадзе и Бережной. Думаю, не наш ли это Бережной? Расспросил. Приметы сходятся. Не вытерпел, решил навестить… Пять суток добирался. И пешком, и верхом на лошади, а километров десять на лодке по речушке. Плыву и думаю, а вдруг не тот?

Двое суток пробыл Леша Калинин у меня в гостях, и мы никак не могли с ним наговориться. Он сожалел, что не смог встретиться с остальными десантниками. Они находились далеко от аэродрома в Большом Рожине.

— Может, к нам присоединишься? — спросил я друга. Мне не хотелось с ним расставаться.

— С большой радостью сделал бы это, но не могу, — ответил Калинин. — Выполняю специальное задание.

Уезжая от нас, он увез двести килограммов тола и несколько тысяч патронов.

Это была наша последняя встреча. Уже после войны я от генерала Чекмазова узнал, что Алексей Родионович Калинин погиб в бою 15 октября 1944 года.

Судьба разведчиков

Дивизия отдыхала. Только разведчики не сидели на месте. До сих пор не пришла группа во главе с Землянко, отставшая за Бугом. Неизвестна и судьба двадцати партизан третьей роты под командованием Бычкова, оставшихся в Беловежской пуще.

Землянко — опытный разведчик, умный и смелый командир. Не раз ему приходилось вести дальнюю разведку, уходя на сотни километров от соединения. В Карпатском рейде он командовал отделением в главразведке, а в Польском ему вручили взвод.

Взвод Землянко был на хорошем счету. Под стать своему командиру были и разведчики Пашка Иванов, Николай Бережной, Вася Рюмов, Аркадий Тарасенко, Петр Бугримович и остальные. Во взводе хорошо сочетались опыт ветеранов Землянко, Иванова, Бугримовича с молодым задором непоседливого Тарасенко…

Если задание поручаешь Землянко, можешь не беспокоиться: будет выполнено со всей тщательностью.

Результаты разведки Землянко докладывал неторопливо, обдумывая каждое слово. Строго отделял данные, в правдивости которых был уверен, от сведений, полученных из сомнительных источников и требующих проверки. Не любил, когда его торопят.

— Что ты за душу тянешь? Быстрее, можешь? — обычно возмущался Вершигора.

— Не могу, — невозмутимо отвечал Землянко, уперев серьезный взгляд голубых глаз в пышную бороду комдива, и, как ни в чем не бывало, продолжал обстоятельный доклад.

Другому Вершигора дал бы нагоняй и даже отослал бы на доклад к начальнику штаба, но никогда он так не поступал с Землянко. Знал, что командир взвода не станет попусту задерживать его внимание. Комдив набирался терпения, внимательно слушал, а когда доклад заканчивался, долго благодарил и восхищенно посматривал на смущенного Землянко.

— Ну ты, брат, непрошибной, как медведь, — говорил Петр Петрович своему любимцу.

В нем и на самом деле было что-то медвежье. Высокий, грузный, с крупными чертами лица и со шрамом на щеке под левым глазом, он выглядел внушительно. Говорил мало, но веско. Прежде чем скажет, потопчется на месте, кашлянет в кулак раз-другой, как бы прочищая горло, а затем уж заговорит. Землянко пользовался авторитетом не только у комдива: его любили разведчики и с уважением называли по имени и отчеству — Антоном Петровичем…

Не удивительно, что судьба Землянко и его товарищей волновала партизан. Прошло много времени. Было ясно: с группой случилось большое несчастье. В противном случае Землян-ко давно бы привел разведчиков в соединение.

Борьба в тылу врага приучила нас ждать. Мы ждали даже тогда, когда, казалось, бесполезно ждать. Так и на этот раз наши ожидания вознаградились.

Через полтора месяца с того дня, как взвод Землянко ушел на задание, в начале мая дивизию молнией облетела весть: «Пришли разведчики!» Но из двадцати пяти человек вернулись лишь пятнадцать. Среди них не было Землянко, Иванова, Бугримовича, Эдуарда Гилля, Рюмова…