Страница 27 из 113
Прежде чем перешагнуть границу, из села Печихвосты Вершигора направил в Киев радиограмму следующего содержания:
«Киев. Секретарю ЦК. Обстановка в Польше благоприятная.
Польский народ вместе с украинским способен на дела большой взрывной силы. Прошу указаний…»
Время шло, а ответ из Киева на запрос Вершигоры не приходил. Наши разведчики не раз побывали за границей, сумели связаться с польскими патриотами, привезли представителей от польских партизан. После беседы с ними Петр Петрович не стал ждать ответа, принял окончательное решение: перейти границу.
Ночью соединение вступило в пределы «области государственных интересов Германии», как именовали гитлеровцы Польшу.
Дорога проходила буграми, перелесками. На холмах маячили грозные доты. На этот раз они нам не страшны. В дотах уже обосновались наши пулеметчики — прикрывали колонну от внезапного нападения противника.
— Оказывается, железную дорогу труднее пересечь, чем границу, — смеется разведчик Маркиданов.
Это правда. Железные дороги охранялись усиленными нарядами. На станциях и у мостов — постоянные гарнизоны. Каждый переезд приходилось брать с боем.
На нашем пути появилась первая польская вёска — деревня. Внешне она ничем не отличается от украинской: такие же белые хатки под соломенной крышей. Но хозяева этих хаток— поляки.
Напоминаю разведчикам наставления, которые на последнем совещании давал командирам подразделений Петр Петрович Вершигора.
— Учтите, мы на территории Польши. Теперь мы. не просто партизаны. По каждому из нас народ будет судить о Советской Армии, о Советском Союзе. Наша задача — рассказать полякам о положении на фронте. Помочь им организовать вооруженную народную борьбу против оккупантов. Запомните еще одно. Здесь, в Польше, кроме друзей, могут найтись и враги. Они будут выискивать наши недостатки, чтобы затем использовать их против нас. Поэтому будьте особенно осторожны, бдительны, не допускайте излишней болтовни. Крепкая дисциплина — основа успеха.
Первая дневка на чужой территории. Первые встречи с поляками. Мы с Клейном и Семченком расположились в чистенькой хатенке. Хозяйка — миловидная и бойкая пани — сразу же принялась угощать нас завтраком. Ее муж Стах начал расспрашивать о фронте, о жизни в Советском Союзе.
— Чи скоро пшийде Армия Червона?
— Красная Армия придет скоро. Но чтобы приблизить этот час, надо и здесь подготавливать победу, — ответил Клейн.
— Тутай, проше пана, теж нема спокою герману. В лясах дужо партызантув.
— Почему же вы не в партизанах?
— А для чего Стаху идти до партызантув? Там их без него досыть, — отозвалась от печки жена.
— То справа не розума кобеты[1],—огрызнулся Стах и, обращаясь к Клейну, сказал — Пан капитан прав — не к лицу сидеть дома… Мыслю тылько, до якего загону идти. Тутай дужо загонов.
— Идите в тот отряд, который лучше воюет, — посоветовал Роберт.
— Чи то правда, же разем з Армией Радецкой вальчон польские жолнеры?[2]
— Правда. Скоро сами убедитесь.
— Эх, до Войска Польского бы!
Поляки интересовались положением на фронте. Советских партизан принимали как братьев, старались во всем помочь.
На следующую ночь мы подходили к местечку Цешанув. Нас встретили разведчики во главе с Землянко.
— В Цешануве батальон польской полиции, — доложил Землянко. — С нами воевать не будут… Вот их представитель, — разведчик указал на мужчину в полупальто и кепке.
Поляк на ломаном русском языке подтвердил все, о чем доложил Землянко.
— Вы полицейский? — спросил я поляка.
— Я партызант, — ответил тот.
— Что у вас общего с полицией?
— То не полицаи… они полицаи, но не настоящие.
— Как это понимать?
— Они пошли в полицию, чтобы добыть зброю. Помогают партызантам боевой амуницией… Проше пана, вшистко бендзе в пожондку[3],— заверил нас посланец.
Доложил Вершигоре.
— Это нас устраивает, — сказал Петр Петрович. — Все же будьте осторожны.
Белые аккуратные дома Цешанува встретили нас тихой настороженностью. На улицах ни души. Проходим, готовые в любую секунду вступить в бой. Вот казармы, за белыми стенами которых притаился полицейский батальон. Стрельбы не слышно. Ускоряем движение. Город остался позади.
Рядом со мной, припадая на левую ногу, шагает капитан Клейн.
— А ребята-то преобразились, — сказал Роберт. — Прошел вдоль колонны — все чин чином: разведчики подтянуты, никто не выходит из строя.
Да, это заметил и я. Значит, люди понимают свою задачу— задачу посланцев советского народа. О настроении разведчиков можно было судить по их разговорам. Взвод фронтовиков на этот раз шел впереди. До нас доносились возбужденные голоса бойцов.
— Верно говорит Никитенко. Куда только война не забросит нашего брата! — послышался голос Ненастьина. — Подумать только: горьковчанин Гришка Ненастьин — в Польше. Вот было бы смеху, если бы мне кто об этом сказал в сорок первом, когда под Псковом дрался врукопашную, или когда под Харьковом с бутылкой с зажигательной смесью полз навстречу танку!.
— Помнишь, под Харьковом в какую кашу мы попали? — напомнил Рыбалко.
— Еще бы не помнить! — живо отозвался Ненастьин. — Туда я попал сразу же после госпиталя. Рванулись вперед, как звери. Ну, думаю, настал час расплаты. А что получилось? Устроил нам фашист «котел». Наш саперный батальон еле вырвался. Вот тогда я и поджег немецкий танк… Многие понапрасну головы сложили. Д кто за это в ответе? Разве разведка не знала, какие силы перед нами? Знала. Тогда спрашивается: куда же смотрело начальство?
— Почему же ты не спросил? — поддел кто-то из разведчиков.
— Попробовал бы спросить! Это я сейчас такой умный и смелый…
— Смотрите, как Гриша расфилософствовался! Молчал, молчал, а тут его прорвало. Видно, польский климат пошел ему на пользу, — сказал Кирилюк.
— Як чему говорю? — не смущаясь, продолжал Ненастьин. — Много крови пролилось, пока научились воевать и сломили хребтину фашисту… Вот мы сейчас шагаем по польской земле. Поляки называют нас братьями, нам это приятно. А знают ли они, какой ценой мы дошли сюда?! Мне вот теперь петь хочется оттого, что сил в нас много…
— За чем же остановка? Запевай, Гриша! — сказал с подковыркой Кирилюк. — Ребята, тише! Зараз пан Ненастьин из Горького письню заспивае…
Разговор разведчиков дослушать не удалось. Помешали подъехавшие начальник штаба Войцехович и его помощник Степан Ефремов.
— Нравится Польша? — спросил начальник штаба.
— Рано еще говорить. Подождем — увидим, — ответил я уклончиво.
— Здесь надо быть разворотливым… Думаем эскадрон Ленкина развернуть в дивизион, — продолжал Войцехович.
— Давно надо было это сделать. Наумов все соединение посадил на лошадей. Пока мы чухаемся, он махнул хвостом и только видели его.
— Командиров эскадронов подбираем. Одна кандидатура есть — Ларионов. Его пятая рота уже посажена на коней. На второй эскадрон думаем Гапоненко. Как считаешь, подойдет?
— Подойдет ли Гапоненко? О чем вопрос? Конечно, подойдет, — не задумываясь ответил я. — Такого командира и на взводе держать! На фронте он давно был бы капитаном, а то и майором. Батальоном бы командовал.
— Не возражаешь, значит?
— Приветствую…
Лейтенанта Гапоненко я знал хорошо и мог за него поручиться головой.
Впереди послышалась стрельба. Ефремов пустил вскачь свою невзрачную кобыленку и ускакал на выстрелы.
На окраине деревни нас встретил разведчик Вася Демин.
— Фашисты засели в фольварке! — возбужденно прокричал он.
Я развернул роту и повел в наступление.
Оказалось, немцы засели не в фольварке, а в двухэтажном здании спиртзавода. Спиртзавод стоял у дороги при выезде из деревни. Надо было расчистить путь.
— Не стреляйте, я переговорю, — сказал Клейн.
— Не испытывай судьбы. Не стоит рисковать, — предостерег я Роберта.
1
Это не женского ума дело.
2
Правда, что вместе с Советской Армией сражаются польские солдаты?
3
Помогают партизанам оружием... Все будет в порядке.