Два рейда

Я тут же приказал спрятаться во дворах, стрельбы без надобности не поднимать.

Когда немцы подошли к хутору, на улице не было ни души. Шли они смело, не опасаясь засады. Навстречу им направился Клейн. Не доходя шагов двадцати, он поднял руку и сказал:

— Спокойно, господа! Вы окружены партизанами. Не вздумайте дурить. Сопротивление бесполезно.

Справа и слева со дворов вышли партизаны с автоматами и пулеметами. Гитлеровцы беспомощно озирались по сторонам, но с места не двигались.

— Положить оружие! — приказал Клейн. Выждал, пока солдаты побросали винтовки и автоматы, скомандовал: — Двадцать шагов вперед, шагом марш!

Немцы стройно отшагали указанное расстояние и замерли. Партизаны подобрали оружие, после чего Клейн разрешил стоять «вольно».

Мы плотным кольцом окружили пленников. Роберт расспрашивал, какой части, куда держат путь. Немцы рассказали, что принадлежат 50-й дивизии. А куда идут — сами не имеют представления. Увидели машину своего командира — обрадовались, а вышло совсем непредвиденное…

Пленных свели с дороги и посадили в тени. Они поняли, что им ничто не угрожает, повеселели. Стали более разговорчивыми. Попросили разрешения сходить за водой, вынули свои продовольственные запасы и принялись закусывать, запивая колодезной водой.

— Отвоевались… Теперь нах хаузен, домой, — сказал один из пленных. Его, видно, устраивало то положение, в котором он оказался.

Да оно и понятно. Война ими проиграна. Смерть теперь казалась бессмыслицей. Плен же сохранит жизнь.

— О доме говорить рано, — сказал Тютерев, а Клейн перевел.

— Нам теперь не к спеху, — отозвался пленный.

— Мы вас проведем по всем местам, покажем, что вы натворили. Заставим восстановить сожженные города и села. После этого, битте, до матки.

— Еще неизвестно, что останется от наших городов и сел, — невесело отозвался молчавший до сих пор немецкий офицер. — Авиаций ваших союзников беспощадно разрушает наши города.

— А вы что же хотели, чтобы война не коснулась ваших городов? Не знаю, что там творят американцы и англичане, но вижу, что вы натворили на нашей земле… Мы же не намерены напрасно уничтожать немецкие села и города. Народ и так натерпелся. Хотя, откровенно говоря, следовало бы для примера продемонстрировать перед германским народом, как поступали их солдаты на нашей земле, — сказал Боголюбов, зло посматривая на пленников.

— Не все же немецкие солдаты и офицеры повинны в злодеяниях против вашего народа, — возразил офицер. — Надо в этом разобраться…

— В этом трудно разобраться, но будьте уверены — разберемся, — пообещал Тютерев. — Во всем разберемся и воздадим каждому по его заслугам…

Немцы закусили и улеглись спать. А утром следующего дня мы передали их советским войскам. Передали также трофейную боевую технику. Ночью и днем 13 июля по мосту через Неман на плацдарм, подготовленный нашими партизанами, прошли два стрелковых корпуса наступающих частей Советской Армии.

Партизанская дивизия готовилась к выступлению в сторону Августовских лесов, обходя Гродно с севера. И тут произошел случай, который чуть не привел к трагическим последствиям.

Вершигора решил проехать в один из штабов фронтового соединения. Уселся с адъютантом Ясоном Жоржолиани в машину и приказал старшему лейтенанту Колесникову трогать. Выехали на проселочную дорогу и взяли направление к населенному пункту, где должен был находиться штаб одной из дивизий Белорусского фронта.

Ехали быстро. Уже из-за бугра показались купола церкви. Дорога перед самым селом пошла под уклон, между двух холмов. Холмы остались позади, и перед взором пассажиров раскинулось большое село, забитое войсками. Когда же они подъехали ближе, то не поверили своим глазам: на машинах сидели немецкие солдаты, и кто закусывал, выскребывая содержимое из консервных банок и котелков, кто пиликал на губных гармошках…

— Стой! — выкрикнул Вершигора, хватаясь за автомат.

— Поздно! Снимите фуражку, — быстро проговорил Юра и дал полный газ, стараясь прорваться вперед, так как развернуться было невозможно.

Машина мчалась вдоль села, мимо стоявшей там немецкой колонны, а пассажиры затаили дыхание и были ни живы ни мертвы. К счастью, и немцы не сообразили, чья эта машина, и опомнились лишь после того, как Колесников вывел свой «оппель» за село и скрылся за бугром. Позади послышалась стрельба. Но теперь уже опасность миновала.

— Фу-у, — с облегчением вздохнул Вершигора. — Чуть не попали, как ворона в суп. А знаешь, Юрка, я подумал: отвоевались. Крышка!

— Если бы я остановил машину — тогда была бы крышка, — ответил повеселевший Колесников.

— Молодец, не растерялся, — сказал Вершигора…

Сделали большой крюк, обогнули село и возвратились в дивизию. Когда они рассказали о происшествии, то Бороде досталось от Войцеховича и Москаленко за излишнее лихачество.

По своему характеру Петр Петрович — человек спокойный, вдумчивый, сдержанный. Но иногда им овладевал боевой азарт. Тогда он лез в самое пекло. Так было во время уничтожения немецкой охраны моста на Буге и на шоссе Брест—Каменец, когда он шел в цепи атакующих партизан. Иногда он помимо своей воли попадал в, казалось бы, безвыходные положения. На Волыни он чуть не угодил в лапы бандеровцев. На Волчанских хуторах его миновала шашка атамана Сосенко-Антонюка. При посадке на аэродром генерала Коржа чудом избежал смерти. И вот последний случай. До сих пор все оканчивалось для Вершигоры благополучно.

— Борода везучий, — говорили одни.

— Наоборот, Петру Петровичу страшно не везет, — утверждали другие.

Так кто же он — везучий или невезучий? Я все-таки думаю — Вершигора везучий.

Последний бой

Генерал Строкач настоятельно требовал, чтобы мы быстрее углубились в тыл врага и усилили удары по отступающим гитлеровцам, не давали им возможности закрепиться на промежуточных рубежах.

Партизанская дивизия попыталась переправиться через Неман севернее Гродно и прорваться в тыл врага. Не удалось. Совершила несколько переходов вдоль фронта на юг и повернула на запад. Однако оторваться от фронта не могла. Сделает ночью стремительный рывок километров на двадцать — двадцать пять, а на следующий день ее настигают передовые части Советской Армии.

22 июля 1944 года мы проникли в Беловежскую пущу и считали, что уже находимся в тылу врага. Утром выяснилось, что моторизованные части 1-го Белорусского фронта вышли к Западному Бугу, овладели местечком Семятыче. Мы опять оказались в тылу своих войск.

Вершигора все же не терял надежды на переход линии фронта. Прорыв наметили в районе местечка Бельск-Подляский.

На следующий день партизанская дивизия перебазировалась в район станции Григоровцы на железной дороге Белосток—Бельск—Брест и заняла исходное положение для броска к Западному Бугу. Расположилась в селах Дидулы и Григоровцы.

Выставив охранение и выслав разведку, я решил отдохнуть. Забрался на сеновал в сарае и сразу же уснул. Пережитое за войну сказывалось на здоровье. Я воевал даже во сне. И на этот раз, весь в поту, несколько раз просыпался от собственного крика. Наконец погрузился в глубокий сон. Снится мне, что война кончилась. Народ празднует победу… Кругом веселье, песни. Откуда ни возьмись, корреспондент «Правды» Коробов. Он заставляет меня и Тютерева спеть песню «Темная ночь». Это наша любимая. Она для нас являлась своего рода паролем. Ведет, бывало, полк ночной бой. Не разберешь, где свои, а где чужие. Вдруг слышу голос Тютерева: «Темная ночь…» Отвечаю: «Только пули свистят по степи». Значит, свои.

Вот Коробов и заставил нас петь эту песню. Спели. Корреспондент улыбается, открывает патефон и заводит пластинку. Оказывается, пока мы пели, он записал на пластинку. «Теперь песня в вашем исполнении пойдет по всему Советскому Союзу», — говорит он. «Пойдет ли?» — сомневаемся мы с Сашей. И как-то радостно на душе, что о нас услышат на Большой земле. А патефон поет, я подпеваю…

— Товарищ майор, проснитесь! Что это вы распелись?