Страница 22 из 23
Учитывая этот опыт, разработчики ГРПЗ взялись решить задачу создания системы технического зрения, представляющую собой комбинацию оптико-электронных датчиков, чувствительных в различном диапазоне видимого и инфракрасного спектра, и нашлемный прибор визуализации, представляющий летчику синтезированное изображение закабинного пространства с наложенными прицельными марками и параметрами полета.
Проблем на этом пути было видимо-невидимо. Начать надо с того, что штатный защитный шлем ЗШ-7В и без того весил 1,8 кг и не радовал пилотов. А если к нему добавлялись полкило очков ночного видения плюс противовес, то два часа ночного полета становились серьезной нагрузкой на шейные позвонки. А тут предполагалось установить на шлеме сложную систему индикации на опускаемом защитном стекле, датчики системы позиционирования, кучу проводов. В общем, строить НСЦИ на базе ЗШ-7В было явно невозможно.
Требовалось повысить точность позиционирования – то есть определения координат головы оператора в системе координат, привязанной к машине. Потом пересчитать их с учетом пространственного положения вертолета. И все это за микросекунды.
Забегая вперед, следует признать, что Ка-50 так и не дождался своего НСЦИ. В руководстве по летной эксплуатации «Черной Акулы» на месте соответствующего раздела оказался красноречивый белый лист.
Еще одной составной частью нового комплекса ударного вертолета должна была стать цифровая многоканальная система видеорегистрации. Это устройство должно было оказать существенную помощь при разборе полетов, выработке тактики боевого применения, изучении ошибок и возможных неисправностей техники. За эту работу взялась группа специалистов ЗАО «Элси» из Великого Новгорода под руководством Д.В. Тараканова.
Параллельно компанией «РТИ», дочерней фирмы знаменитой «АФК Система», проектировалась широкополосная линия связи, которая обеспечивала бы радиообмен видеоинформацией высокой четкости между вертолетами группы и другими объектами на дальности более 100 км. Таким образом предполагалось обеспечить взаимодействие наземных КП, вертолетов радиолокационного дозора и ударных машин. Эта же линия позволяла использовать двухместный Ка-52 в роли командирского для управления одноместными ударными Ка-50. Эту идею, кстати, предложили отнюдь не военные. Концепция группового применения «Акул» и «Аллигатора» была инициирована Генеральным конструктором. Непосредственно на фирме работами по адаптации нового связного оборудования в бортовую авионику занимался В.Г. Чернов.
Все это «хозяйство» работало в различных частотных диапазонах, имело собственное питание, которое создавало дополнительные физические поля. Излучение составных частей комплекса мешало друг другу, в связи с чем остро встала проблема электромагнитной совместимости (ЭМС). ЭМС, как шутят инженеры, «очень странный предмет – только включишь что-то, его сразу нет». Для устранения возникших конфликтов в составе «Камова» было сформировано подразделение электродинамики, ключевым специалистом которого стал А.Б. Евхаритский, нашедший подход к поиску ЭМС.
Проблем добавляло отсутствие средств на создание стендов. Экономисты различного плана, размножавшиеся как на «Камове», так и в вышестоящих структурах в геометрической прогрессии, полагали макеты, полунатурные стенды и отработочные испытания блажью, увеличивающей затраты на разработку коммерческого продукта и потому снижавшей прибыль. В результате полунатурный стенд для отработки логики взаимодействия, протоколов информационного обмена и моделирующий стенд информационно-управляющего поля кабины пришлось создавать уже на фоне вылезших проблем с ЭМС и программным обеспечением. А восьмая «Акула» фактически стала летающей лабораторией. Насколько все это задержало создание комплекса – теперь вряд ли кто может оценить.
Еще одну головную боль добавила потеря Аркадием Георгиевичем Шипуновым интереса к «Вихрю». Выпустив до середины 1990-х гг. установленное заданием количество ПТУР, туляки передали документацию в Ижевск, где должны были освоить серийное производство нового изделия. Однако «Вихрь» был «прописан» на Су-25ТМ (Су-39) и Ка-50, серия которых остановилась, практически не начавшись. У «Штурмовиков Сухого» беда была еще больше – они потеряли Тбилисский авиазавод, оказавшийся за границей, а Улан-Удэнский авиазавод переориентировался на вертолетную тематику. В МО РФ, испытывавшем вечный дефицит средств и идей, и про «Грача», и про «Акулу» старались не вспоминать, так что Ижевск остался без средств, хотя и в состоянии 90%-ной готовности производства.
А Аркадий Георгиевич уже думал о будущем. Кроме мыслей об осваиваемом в 1990-е гг. ЗРПК «Панцирь», голова у Шипунова болела уже о новой дальнобойной ракете, получившей экспортное наименование «Гермес». УР должна была стать универсальной и поражать как наземные бронированные цели, так и воздушные объекты. Причем на дальности до 24 км. Характеристики нового изделия поражали воображение. И не только наших военных. Забегая вперед, надо упомянуть о том, что в 2005 г. Аркадий Георгиевич посетил Ливию, благо, что КБП на тот момент имело право самостоятельного субъекта военно-технического сотрудничества. В ходе беседы с легендарным, а ныне покойным полковником Каддафи, Шипунов настолько ярко нарисовал перспективы наличия у ливийцев чуда-оружия, что автор «Зеленой книги» едва не подписал контракт сразу. Остановила Каддафи мысль – а с чего пускать новое изделие? Шипунов, не задумываясь, ответил, что у него для «Гермеса» и вертолет есть – Ка-52. Жаль, но кавалерийский наскок великого конструктора не удался – сначала стороны погрязли в юридических и экономических спорах, а потом пришла «арабская весна»…
В общем, камовцам предстояло найти новый «снаряд» для модернизированной «Акулы» и перспективного «Аллигатора». Выход был очевиден – обращаться к конкурентам Тулы из Коломны. КБМ, как известно, было штатным поставщиком ПТУР для милевской фирмы, начиная от вооруженного «Фалангой» Ми-4АВ. К концу 1990-х гг. для Ми-24/35 и Ми-28 коломенскую «Атаку» выпускал ковровский Завод имени Дегтярева. Однако «Атака» имела полуавтоматическое наведение по радиоканалу. Соответствующая аппаратура управления весила не один десяток килограммов и занимала приличный объем. Кроме того, телеуправление вообще не подходило для одноместной машины, которой была нужна ракета «выстрелил-забыл». Ситуация заходила в тупик. Камовцы рисковали остаться без «длинной руки».
К счастью, в начале 2000-х гг. в структуре одного из силовых ведомств появились офицеры, в том числе и высшие, способные «проломить» вязкое болото традиций. Им была нужна ракета с управлением по лучу лазера. С этим многоуважаемым ведомством традиционно спорить не хотели. К тому же этот заказчик мог заплатить. Валерий Михайлович Кашин, сменивший великого Сергея Павловича Непобедимого, который в 1989 г. в знак несогласия с политикой Горбачева-Шеварнадзе по вопросу ликвидации ракеты «Ока» по Договору об РСМД ушел с поста Генерального конструктора, естественно, шанс не упустил и в короткий срок сделал соответствующую модификацию ракеты комплекса «Штурм». Эта ракета устраивала и С.В. Михеева. Сергей Викторович и раньше работал с Коломной – на Ка-29 стоял комплекс с ПТУР «Штурм-В».
В общем, дело постепенно налаживалось. Появилась вторая «длинная рука». К тому же Коломна предложила камовцам применить на ударном вертолете в качестве средства борьбы с летательными аппаратами противника ПЗРК «Игла» в составе комплекса «Стрелец».
Но одновременно с ростом возможностей перспективного БРЭО разработчики вертолета все чаще сталкивались с вопросом – сможет ли одноместная машина справиться с резко расширившимся кругом задач, решать которые надо преимущественно ночью. Если изначально Ка-50 задумывался как специализированный противотанковый вертолет, что к началу нового века его возможности по борьбе с танками противника казались избыточными, а вот по разведке малоразмерных целей – уже недостаточными. А российский аналог «Кайовы» так и не появился – как было сказано выше, тема Ка-60 начала пробуксовывать вследствие отсутствия подходящего двигателя, а Ка-31СВ казался Главкомату слишком «навороченным», чтобы применять его для целеуказания ударным вертолетам.