Демонология Древнего Китая

Призраки и духи преследовали даже императоров, находившихся на вершине власти: В 1378 году, когда великий основатель династии Мин царствовал уже одиннадцать лет, правитель Юнцзя полководец Чжу Лянцзу, сыгравший далеко не последнюю роль в восхождении своего господина к владычеству над Китаем, сообщал трону: «В диких землях в уездах Аньдун и Муян по ночам появляется столько призраков-гуй, что местное население живет в постоянной тревоге. Тогда император издал указ, повелевающий посланнику двора отправиться в данную область, дабы предупредить призраков и принести им жертвы. Посланник говорил с призраками так: "В мире света есть ритуал и музыка, в мире мрака есть шэнь и гуй. Жертвоприношения, совершаемые императорским домом, нужны для того, чтобы управлять людьми; но жертвы, приносимые людьми, не простираются дальше их предков; жертвы, которые они могут поднести, неприемлемы для шэнь, поскольку они несовместимы с ритуалом. Духи главных гор, морей и вод, а также всех остальных гор и рек, перечисленные в Государственном Каноне жертвоприношений и поклонения, должны все без исключения повиноваться приказам Верховного владыки и божества земли Хоу-ту и в соответствии с ними одаривать счастьем добрых людей и насылать бедствия на порочных. Поэтому, если счастье и несчастье ниспосылаются несправедливо и люди не чувствуют удовлетворения, мы обязаны сообщать Небу о допущенных ошибках.

В этом, одиннадцатом году правления под девизом Хунъу, в четырнадцатый день четвертого месяца посланник правителя Юнцзя привез Нам известие, что в диких землях уездов Аньдун и Муян по ночам появляются сотни существ с факелами; иногда они собираются в шеренги, иногда разбредаются по всем сторонам. Когда перепуганные люди пытаются изгнать их, они становятся невидимыми, а когда нападают на них, они сопротивляются. Поскольку Мы не можем полностью поверить его словам, Мы посылаем им жертвы и решаем собрать гуй и шэнь, предостеречь их и сказать им следующее: "С тех пор как была свергнута династия Юань, людей Срединного государства, бросаемых в трясину и на раскаленные угли (т. е. претерпевших всевозможные беды), умерло неисчислимое множество. Среди умерших немало таких, которым из-за гибели семей не приносились жертвы, немало и таких, кто, будучи разлучен со своими родителями, женами и детьми, ушел в мир иной ранее предначертанного судьбой срока. Вы, призраки с факелами, не являетесь ли часом теми несчастными душами, что не принадлежат никому, жаждущими, чтобы живые поднесли вам жертвы? Или же вы те, кто навеки разделен со своими родителями, женами и детьми и пришел в отчаяние от этого? Или же вас постигла незаслуженная смерть и вы не были отмщены? Или же вы неистовствуете из-за того, что власти не совершают в вашу честь ежегодных жертвоприношений? Вы, несомненно, являетесь кем-то из этих четырех, поэтому Мы и задали вам четыре вопроса; скажите Нам, в чем причина вашего поведения? Со времени нашего восшествия на престол Мы совершали в честь шэнь все жертвоприношения, какие только перечислены в государственных церемониальных рескриптах; но вы не вправе требовать от нас тех жертв, кои мы не обязаны приносить. Призраки, носящие факелы, ниспошлите несчастья на тех, кто заслуживает этого, но одарите счастьем тех, кто заслуживает блага, и не делайте людям зла необдуманно, ибо тем самым вы навлекаете на себя небесную кару"».

Через девятнадцать лет тот же самый Сын Неба вновь вынужден был поднять свой скипетр с тем, чтобы изгнать нечистую силу, опять тревожившую обитателей той же области. «В тридцатом году Хунъу в окрестностях Аньдуна гуй появлялись при свете дня, сотнями и тысячами, и издавали страшный гром. Император Гао-ди издал указ и совершил жертвоприношения, после чего призраки исчезли» («Цзяннань тун чжи»).

Паника населения в связи с приходом призраков имела места и в других частях империи. «Согласно "Сычуань цзун чжи", в двадцать третьем году Цзяцзин (1544) гуй пришли на базары Улуна и унесли на своих плечах людей». А «согласно "Гуанси тун чжи", в десятом месяце тридцать шестого года Цзяцзин яо и шэн были замечены в Хэнчжоу. Еще до того как выяснилось, что это за существа, сообщили, что они прибыли с севера и через Цзянси добрались до Гуандуна. Иногда по ночам они проникали в дома людей и непристойно ругались. Некоторые принимали облик обезьян, летучих мышей, мартышек или собак, или даже черного дыма; все они имел» хвост и когти и могли ранить людей, поэтому взрослые, сталкивавшиеся с ними, погибали. Ночью семьи собирались вместе, били в гонги и барабаны, чтобы отразить их нападение, и держали в руках бамбуковые и ивовые палки. Призраки обычно появлялись группами, но, когда на них сыпались удары, они рассеивались и превращались в искры, которые затем собирались в шары и исчезали, ударившись о карниз. Во втором месяце следующего года они снова появились в области и, как и прежде, тревожили обитателей деревень. Ушли они только по прошествии нескольких месяцев».

В 1886 году жители Амоя еще хорошо помнили, как за восемь лет до того город был объят паникой из-за злобных призраков, охотившихся не за чем-нибудь, а за косами простодушных людей. В ту пору многие весьма уважаемые люди и даже высокие сановники самым непостижимым образом ни с того ни с сего при всём честном народе вдруг теряли свои косы. Это случалось и на шумных улицах, и во время театральных представлений на площадях и базарах, и в лавках, и даже в их собственных домах — при этом все двери были, как правило, крепко заперты. Такие периоды «отрезания кос» случались довольно часто. Даже самые абсурдные истории с быстротой молнии распространяются среди населения, которое, будучи изначально готовым верить во всевозможных призраков и колдовство, не считает невероятным ничего и с охотой внимает им. Некоторые полагали, что злодеи, «похищавшие косы», — люди, получающие удовольствие от своих «грязных делишек». Возникают суматоха и хаос, и спокойствие обывателей оказывается под угрозой. Пока общественное мнение не приходит к убеждению, что во всем виноваты враждебные человеку невидимые призраки, чиновники, дабы успокоить население и особенно — людей чувствительных, арестовывают тех, на кого падает подозрение — отправляют солдат ямыня[14] по тайным религиозным сектам, членов которых власти всегда жестоко преследовали как еретиков, врагов устоявшихся традиционного устоев и порядков, злонамеренных преступников и развращающих умы людей разбойников. Чаще всего последующее судебное расследование лишь подтверждает подозрения, ведь судьи прекрасно владеют искусством выбивать даже у самых упрямых и стойких с помощью плети и пыток любые признания, а особенно такие, какие судьи загодя считают соответствующими действительности.

Конечно, среди всеобщей паники попадаются отдельные мужчины и женщины, наделенные особой проницательностью, которые сообщают, что видели обрезающих косы призраков и что призраки эти — совсем крошечные и бумажные; бумага, очевидно, появляется здесь потому, что у китайцев есть обычай посылать умершим в потусторонний мир (будь то слуги, наложницы или даже рабы) письма, как живым людям. Об этом уже писали некоторые авторы. Так, господин Холькомб, посол Соединенных Штатов Америки в Пекине, в своей увлекательной книге, опубликованной в 1895 году, пишет, что практически каждый год в той или иной части империи внезапно возникает всеобщее возбуждение по поводу так называемого «обрезания кос». Оно всегда возникает и сходит на нет неожиданно, и никто не в состоянии сказать, когда оно началось, что стало его причиной и чем оно может закончиться. В периоды подобной лихорадки ужас и трепет охватывают и самые просвещенные, и самые невежественные слои населения. Распространяются и пользуются доверием самые невероятные и абсурдные истории. Такой-то человек идет себе спокойно по улице, рядом с ним никого нет, как вдруг его коса отваливается и исчезает. Другой человек поднимает руки, чтобы завязать себе косу, и обнаруживает, что она отсутствует. Еще один вступает на улице в разговор с незнакомцем, который внезапно исчезает вместе с косой первого. Наконец, четвертый смотрит на ребенка, а ребенок в свою очередь не сводит глаз с человека, как вдруг коса пропадает из виду и в воздухе остается только запах сгоревших волос. Вот только несколько примеров историй, в неисчислимых количествах циркулирующих среди населения и вызывающих его полное доверие. Казалось бы, в такой ситуации было бы естественным ожидать, что чиновники предпримут какие-то меры и успокоят людей. На самом же деле ничего подобного чиновники не делают. Что касается суеверий и религиозных предрассудков, то здесь чиновники едва ли хоть сколько-нибудь более просвещены, чем те, кем они управляют. «Я, — уверяет автор, — лично видел по крайне мере с десяток прокламаций, изданных пекинскими властями как раз в период очередного всплеска общественного возбуждения, но все они до одной были направлены скорее на то, чтобы усилить, а не уменьшить царившую в умах людей сумятицу. Начинались они обычно с того, что предупреждали людей: время нынче опасное, поэтому лучше оставаться дома и заниматься своими делами. Они советовали избегать незнакомцев, тщательно, в любое время дня и ночи, запирать все окна и двери, ни под каким предлогом не выходить на улицу с наступлением темноты и внимательно присматривать за детьми. Некоторые из них заканчивались советом — этаким медицинским рецептом, позволяющим доступными каждому средствами уберечь собственную косу от вреда. В одной из прокламаций говорилось, что достаточно заплести в волосы красную и желтую нити, в другой называлось лекарство, которое следует принимать внутрь, а в третьей, где речь также шла о лекарстве, половину его рекомендовалось выпить, а другую половину — вылить в кухонный очаг».

14

Ямынь (ямэнь) — в Китае эпохи Цин (1644–1911 гг.) — управа, официальное присутствие.