Страница 10 из 93
В годы Тяньбао династии Тан (742–755) один из жителей севера путешествовал по горам к югу от горной цепи. Опасаясь встретиться с тигром, он забрался на дерево, чтобы провести там ночь, и столкнулся с самкой горных сяо. К счастью, у него были с собой кое-какие подарки. Он спустился с дерева, поклонился несколько раз и назвал самку "горной женой". Когда же она спросила его, что он несет с собой, он подарил ей румяна и пудру. Очень обрадовавшись, она сказала: "Устраивайся на ночлег спокойно и ничего не бойся", и странник заснул прямо под деревом. Ночью появились два свирепых тигра, но горная сяо спустилась с дерева и, шлепнув чудовищ по головам, сказала: "Эй, полосатые, это мой гость, так что убирайтесь-ка побыстрее!" И тигры ушли. На следующее утро, когда путешественник снова собрался в путь, она горячо поблагодарила его».
В другом сочинении рассказывается следующее: «В годы Кайюань (713–741) ученый по имени Вэй Чжи-вэй был назначен начальником уезда Сяошань в Юэчжоу (Чжэцзян). В тех местах жило множество горных сяо, славившихся своими хитростями и уловками, так что никто не осмеливался предпринять что-нибудь против них; от них страдали даже чиновники, хотя и постоянно совершали им поклонения как божествам. Но появился Чжи-вэй и первым делом разузнал, где расположены их жилища — пещеры. После чего он собрал горы хвороста, подождал того момента, как все сяо соберутся вместе, разложил дрова вокруг их жилищ и поджег. Тем временем люди стояли неподалеку с копьями и мечами наготове; в итоге почти все сяо сгорели или были убиты. В течение нескольких месяцев о них в уезде не было ни слуху, ни духу.
Как-то ранним утром перед воротами уездного города появился незнакомец. Пыль, лежала на его лошадях и повозке, а возницы и слуги выглядели страшно уставшими и изможденными. Он пошел прямо в управу, попросил встречи с начальником и заявил, что прибыл из Сяоцзао, что в Ланьлине. Чжи-вэй, ничего не заподозрив, тут же пригласил его войти. Незнакомец сел, беседовал, смеялся и шутил вместе со всеми, и замечания и слова его были настолько удивительны, что Чжи-вэй не мог не обратить на них внимания. Он даже предложил незнакомцу передохнуть в его доме. Тогда незнакомец сказал: "Путь мой лежал через узкое ущелье, где я поймал молодую обезьянку, чья сообразительность и сноровка так умилительны; почтительно прошу вас принять ее в подарок". Он достал из-за пазухи маленькую коробочку и открыл ее — в ней сидела обезьянка, размерами с плод каштана. Она прыгала туда-сюда, вертелась волчком; кроме того, она улавливала настроение человека. Восхищенный Чжи-вэй взял ее домой, дабы иметь возможность похвастаться перед всеми такой диковинкой. Вдруг обезьянка высоко подпрыгнула и превратилась в тигра. Они не успели вовремя запереть дверь на засов, оружия под рукой не было. Когда же Чжи-вэй все-таки закрыл ворота, оказалось уже поздно: тигр сожрал их всех, и никто не остался в живых» («Цзи и цзи»).
Очевидно, китайцы записывали в число горных духов примитивные племена, которых они не считали людьми. Скорее всего, это были дикие и уже вымиравшие обитатели гор, чуждые китайской культуре; время от времени они совершали набеги на жилища своих более цивилизованных соседей, за что подвергались беспощадному преследованию и уничтожению со стороны китайцев. По убеждению китайцев, существа потустороннего мира — это лишенные культуры создания, поражавшие их воображение своими привычками и образом жизни. Описаниями таких существ, населявших как реальные, так и воображаемые территории, пестрят многие страницы «Шань хай цзина»- книги, во многом им посвященной. В эту большую категорию входит и еще одно племя демонов, так называемые «чи-мэй» или чи и мэй.
Они упоминаются еще в «Цзо чжуань». Во времена династии Ся, сообщает источник, с помощью некоторых предметов и картинок «людей знакомили с коварными проделками шэнь, дабы они, в речных ли долинах или горных лесах, не столкнулись со злобными чи-мэй и ван-лян». В другом разделе этого же сочинения говорится, что Шунь, став министром Яо, изгнал в четыре отдаленные области порочных людей, дабы они «боролись там с чи-мэй». Естественно, что позднейшие авторы почерпнули из этих сведений то, что чи-мэй были духами, обитавшими в пустынных и заброшенных землях, родственными ван-лян или даже идентичными им, и вполне искренне придерживались такой концепции.
Конечно, не так уж невозможно, и даже вполне вероятно, что на каком-то из диалектов чи-мэй когда-то и называли духов как таковых. Стоит отметить, что в том фрагменте «Цзо чжуань», где вторично сообщается о высылке таких-то людей при министре Шуне, в тексте стоит другой иероглиф чи, иногда произносимый как ли и означающий драконоподобного, либо ящероподобного, животного. Возможно, именно в связи с этим Ван Чун писал: «Те, кто высказывают суждение о чи, уверяют, что чи подобны драконам; поэтому, если мэй спаривается с драконом, значит, мэй представляет собой родственное дракону животное» («Аунь хэн», гл. 22). Последующие авторы охотно принимали эту гипотезу, но факты, которые бы подтверждали ее достоверность, отсутствуют.
В «Чжоу ли» в иной форме присутствует уже иероглиф мэй. «Во время летнего солнцестояния, — сообщается в тексте, — главы родов взывают к духам земли и мэй всех живых существ, дабы отвратить от государства несчастье и гибель» (гл. 27, 1.37). Цзин Кан-цин в своем комментарии к этому пассажу уверяет, что «мэй — это шэнь всех живых существ». С ним соглашается и Сюй Шэнь: «Мэй — это жизненная сила (цзин) старых живых существ; иероглиф мэй состоит из элементов "гуй" и "шань" — последний означает "шерсть гуй"» («Шо вэнь», цз. 9, I). Таким образом, мы видим, что горные духи отождествляются с животными и людьми, ведь едва ли можно воспринимать в каком-то ином смысле выражение «живые существа».
Таинственные горные племена, остатки которых и поныне сохраняются в различных районах земли, в свою очередь тоже различались по названиям. Вот что говорится в «Эръя»[28]:
«Фэй-фэй (или, в некоторых южных диалектах, хуэй-хуэй) похожи на людей. Они не расчесывают волос, хорошо бегают и едят человеческое мясо». Подобные же существа упоминаются и намного раньше в «Шань хай цзине»: «В горах Юйфа обитают животные, напоминающие собак, но с человеческими чертами лица. Они прекрасно бросают камни. Завидев людей, они смеются. Зовутся они горными хуэй. Передвигаются они с быстротой ветра, и, где бы они ни появились, Поднебесная сразу же сотрясается от бурь» (гл. 3). Примерно в тех же словах в сочинении описываются и существа, обитающие в далеких и неизвестных южных странах. Гэ Бо в своем комментарии к «Эръя» пишет, что у фэй-фэй «длинные губы, черное тело, покрытое шерстью, ноги же вывернуты в обратную сторону; они обитают также в горах от Цзяочжи (Тонкин), Гуандуна и Гуанси до Нанькана (север Цзянси). Самые высокие из них ростом более чем в один чжан. Люди зовут их горными ду». Возможно, Гэ Бо позаимствовал эти сведения из «Книг с могилы в Чжи», где мы читаем: «Тела фэй-фэй из Чжоуми похожи на человеческие, и ходят они на носках. Смеются они без всякой причины. Когда они смеются, то верхние губы у них достают до самых глаз. Они едят человеческое мясо. На севере их зовут ту-лоу (болтуны?)».
Древние и позднейшие авторы лепили в том же духе и новые теории касательно этих то ли обезьян, то ли людей, то ли призраков. Один из них писал в шестом столетии: «В Нанькане живут шэнь, которых называют горными ду. Телом они напоминают людей, ростом в два чжана, шерсть у них черная, глаза — красные, а волосы — желтые. На деревьях, растущих высоко в горах, они вьют себе гнезда из легких веток, по форме напоминающие яйцо, высотой более чем в три чи, пропускающие достаточно света и хорошо украшенные. Внутрь они кладут подстилки из птичьих перьев; живут они парами: наверху самец, а внизу — самка. Они могут менять форму и становиться невидимыми, так что их подлинный облик можно увидеть редко. Они однотипны с существами, живущими на деревьях, и горными сяо». А Дуань Цин-ши утверждает: «Тот, кто выпьет кровь фэй-фэй, может видеть призраков. Они настолько сильны, что могут нести ношу в тысячу цзиней. Когда они смеются, то их верхняя губа задирается до лба. Они похожи на обезьян-ми и могут выражать себя, как люди, только птичьими голосами. Они могут предсказывать рождение и смерть. Их кровью хорошо красить ткани, а из их волос можно плести косы. В старину говорили, что пятки у них — спереди, а охотники утверждают, что у них нет коленей» («Ю ян цза цзу», гл. 16). Автор «Эръя и», живший в двенадцатом столетии, резюмируя древние традиции, пишет: «Когда чудовище хватает человека, первым делом оно смеется от радости и задирает верхнюю губу ко лбу, после чего сжирает человека. Вот почему люди делают трубки из бамбука и обвязывают ими предплечья; если их поймают, они освобождают руки и прикалывают губу чудовища к его же лбу, и так ловят его; или же, как говорят некоторые, прибивают верхнюю губу ко лбу и дают ему вырваться. Когда чудовище умирает, его подбирают. Философ из Хуайнани говорит: "Горы порождают сяо-ян (сов и коз?), вода порождает ван-сян, деревья порождают би-фан, а колодцы порождают фэнь-ян”».
28
Эръя — один из древнейших китайских толковых словарей; содержит лексику классических текстов конфуцианства; входит в полную версию конфуцианского Канона — Тринадцатиканоние (Ши сань цзин).