Зеленоглазый принц

Вакханки мирно дремали, устроившись между корней большого дерева. Их было двое, но траву на поляне прошлой ночью топтало как минимум шесть пар ног. Куда ушли остальные, я не знал, и мог сказать точно только одно: когда стемнеет, они вернутся. И, так как луна сегодня будет полной, главная жрица с присущим ей холодным достоинством одарит свою свиту ритуальным угощением в виде человеческого сердца.

Обладательница сердца, светловолосая девушка в длинном белом платье — та самая пища, запах которой я недавно уловил — о своей участи не подозревала. Она сидела на берегу ручья и изучала свое отражение в воде, время от времени поправляя венок из нежно-розовых цветов. Стебли были опоясаны тонкой лентой, образовывавшей характерный для изделий вакханок по-особому перекрещивающийся узор. Интересно, что они выдумали, и каким образом уговорили ее пойти с ними? Обычно фантазия жриц Диониса начинает работать только за дверью спальни… не без исключений, конечно же.

— Мадонна. Венок вам к лицу, но не существует такого цветка, который по красоте своей мог бы сравниться свами.

Девушка, как я и ожидал, не вскочила и не издала ни звука — только медленно повернула голову и посмотрела на меня. Глаза ее были прозрачны и пусты, как и у любого человека, отведавшего очередного волшебного отвара вакханок.

— О, — нарушила тишину незнакомка, и на ее губах появилась легкая улыбка. — Вам правда нравится?

— Очень. Но, как мне кажется, вашему… хм… праздничному образу чего-то не достает. Почему бы вам не вплести в волосы фиолетовые цветы? Вы будете неотразимы.

Девушка нахмурилась и снова наклонилась к воде.

— Фиолетовые? О… где же я найду их?.. Я не знаю леса… Я могу заблудиться.

— Я знаю чудесную поляну и отведу вас туда. Мы вернемся еще до захода солнца.

Она с готовностью взяла мою руку, и мы пошли в направлении тропинки, с которой я совсем недавно свернул.

— Могу я узнать ваше имя, мадонна?

— Меня зовут Виолетта. — Улыбка снова вернулась на лицо девушки. — А вас?

— Великий. Какая честь. И какой сюрприз.

Главная жрица пропустила обеих подруг вперед, а потом с величественным видом выступила на поляну, придерживая полы длинного бирюзового платья. Точнее, того, что должно было быть платьем, а являло собой кусок материи, обмотанный вокруг тела и перехваченный тонким поясом-виноградной лозой. Спавшие в корнях вакханки вскочили и во все глаза уставились на меня.

— Мы чем-то прогневали Великого Бога. А если он до сих пор жалует нас, своих преданных жриц, то почему ты забираешь у нас то, что тебе не принадлежит?

Виолетта переводила взгляд с вакханок на меня, а я молчал. Да и что я мог сказать? Отбирать у них жертву было не только нечестно, но и незаконно. Праздники в честь полнолуния официально запретили, но все каратели знали, что последователи и последовательницы культа Диониса четко следуют всем религиозным предписаниям, несмотря на запреты. Да и вреда они никому не причиняли — удалялись на время праздников в леса, и там могли буйствовать сколько угодно. Иногда приглашали других темных существ, и те присоединялись к веселью. Проще говоря, помимо обычных законов существовали и законы негласные. Один из них прямо говорил о том, что в такой ситуации следует уступить.

— Моя охрана была не слишком бдительна, — продолжила главная жрица, поняв, что говорить я не собираюсь, и успокаивающе кивнула тем, к кому обращалась. — Сон приближает нас к Великому Богу так же, как церемонии и молитвы, но во всем нужно знать меру.

— Прошу прощения, если обидел тебя. — Я почтительно склонил голову. — Она твоя.

— А как же… — начала Виолетта, но договорить ей не дали — одна из подруг главной жрицы, слышавшая наш недавний разговор, протянула девушке целую охапку больших фиолетовых цветов. — Ах, какие замечательные!

«Стражи» быстро смекнули, что у них есть возможность искупить свою вину. Они разделили охапку между собой и принялись украшать будущую королеву бала (или, если говорить точнее, главное блюдо будущего стола). Главная жрица смотрела на это с апатичным видом — то ли в королеве она видела самый обычный сосуд для силы Великого Бога, а не человека, то ли «стражей» виноватыми не считала, то ли просто-напросто скучала — если, конечно, такие существа знают, что такое скука. И я уже сделал пару шагов в направлении леса, но она жестом остановила меня.

— Спасибо, Великий. Никто не гонит тебя, ты можешь остаться и принять участие в церемонии. Конечно, при условии, если ты не будешь мешать.

Я красноречиво промолчал, но главная жрица расценила это как согласие. Она указала на одну из подруг — самую старшую после нее во всей компании.

— Познакомься, это Августина. — Представленная вакханка, до этого сосредоточенная на своих мыслях, одарила меня лучезарной улыбкой. — Великий Бог даровал мне долгую жизнь, я служу ему почти шестьсот лет, и скоро я уйду искать. Она займет мое место. Для главной жрицы она достаточно молода, ей идет пятый век, но, думаю, ты не откажешься посидеть с ней рядом на церемонии?

Будь на моем месте смертный, он бы сказал «запрещенный прием».

— Благодарю тебя за… — Слово «доверие» показалось мне чересчур двусмысленным, и я сдержался, — за оказанную честь, но я вынужден отказаться. Я путешествую не один, и меня ждут.

— Ах. — Главная жрица подняла глаза к небу, что должно было означать сожаление, хотя лицо ее оставалось бесстрастным. — В своих молитвах я попрошу Великого Бога даровать тебе добрый путь.

Веста лежала в той же позе, в которой я оставил ее утром — свернувшись клубком, почти незаметная под плащом. С одним отличием: она уже не спала. Я присел рядом, и она бросила на меня короткий взгляд.

— Сестра. — Я положил ладонь ей на лоб и убедился в том, что можно обойтись без еды — несколько глотков моей крови с утра способствовали восстановлению. — Как ты себя чувствуешь?

— Мне тоскливо. И страшно. Я волнуюсь за Клауса.

— С ним ничего не случится. Ты сама знаешь, Нофар защитит его даже ценой собственной жизни.

Веста вздохнула и снова прикрыла глаза.

— Я отдохну еще немного, до захода солнца, брат. Разбуди меня, если я усну.

— Хорошо. Наберу ягод. Я проголодался.

Когда я поймал себя на том, что чувствую чужой запах, ягоды уже были собраны, солнце почти закатилось, а путь мой лежал назад к поляне, где осталась Веста. Признаться, думал я о чем угодно — но только не о том, что учую вампира. Да еще в лесу и в такой час, не сумеречный, пусть и предвечерний. Какому сумасшедшему вампиру взбредет в голову вылезать на солнце? Их тут точно не было. Разве что… Наннар?

Догадка так поразила меня, что на секунду я замер, не решаясь идти дальше, но потом решил следовать за запахом. Он привел меня в тенистый грот, куда солнечные лучи не проникали. Вестин приятель лежал на траве, глядя куда-то вверх и положив руки под голову. Я знал, что днем вампиры, вопреки общепринятому мнению, спят далеко не всегда, и это меня не удивило. Но даже если они не впадают в полное оцепенение, их организм отключает все жизненные процессы, оставляя только самые необходимые — без отдыха они умрут максимум через пару недель. И в такие моменты они просто не могли источать какой-либо эмоциональный запах.

— Чего надо? — поприветствовал меня Наннар.

Я опустил узелок с ягодами на траву и примостился рядом.

— Почувствовал запах вампира посреди ясного дня — и решил пойти взглянуть, в чем дело.

— Взглянул? Можешь отправляться дальше и не задерживаться.

— Днем ты пахнешь, а ночью не издаешь никаких запахов. Так вот как выглядят недоделанные каратели.

Наннар приподнял голову и посмотрел на меня.

— Что бы ты ни подразумевал под словом «недоделанные», меня это не волнует. Проваливай.

— Наполовину вампир, наполовину — полувампир-получеловек. Элвен из отдела науки пришел бы в восторг, если бы тебя ему отдали.