Сламона

— А-а-а!

Несколько Демонов-Вестников с печальным воем пронеслись навстречу багровому солнцу, и Рыцарь-Бродяга, проводив их глазами, вдруг увидел фею Амину верхом на огненном коне, а рядом с ней — нескольких светлых эльфов верхом на снежных единорогах.

Единороги стремительным прыжком перемахнули с одной тучи на другую, скоро маленький отряд присоединился к другим беглецам — и Данн Альстон громко заплакал, не увидев среди эльфов старшего брата, а Хон-Хельдар затянул своим новым неузнаваемым голосом Песню Перелетных Птиц…

Рыцарь-Бродяга и фея поскакали бок о бок среди всеобщего безумного бегства.

— Хвала Иннэрмалу, вы целы, Рыцарь! — крикнула Фея Света. — Там, внизу, только кровь и туман, огонь, колокольный звон и кресты! Войско троллей погибло, войско гномов бежало в Черные Горы…

— Я знаю.

— Но, говорят, Великая Стынь уцелела! И уцелели Диммон и Вейнур! Я сама видела, как небесные демоны вырвались из тумана и ушли к Королевству Крылатых… И — туман больше не движется, Рыцарь! Может быть, Иннэрмал не погибнет?

— Все может быть. Все теперь во власти людей и колдуна Конрада, ххо! Какие еще утешительные новости вы принесли из Среднего Мира, фея?

— Увы, хороших новостей больше нет! Зато есть плохие. Наш с вами крестник, Дэви…

— Что натворил этот сорванец? Отрадно послушать во время гибели мира о проделках шустрого мальчишки…

— Это все моя вина, Рыцарь — мне некогда было следить за ним в такой кутерьме, и… И едва буря стихла, он выплыл за рифы в открытое море, чтобы добраться до Поющих Скал. И почти сразу повстречался с белой акулой.

— Дэви встретил первую в своей жизни акулу? — без выражения переспросил Повелитель Царства Духов и Теней.

Его конь давно уже мчался, не чуя поводьев, по следам коня владыки троллей; табун грозовых лошадей, подгоняемый ветром, повернул и поскакал на восток; над головами всадников вместо валькирий вились теперь зловещие черные птицы.

— Да, он встретил свою первую акулу, и мало того… Когда она на него бросилась, Дэви распорол ей брюхо ножом! — фея Амина убрала опаленные волосы под алмазный венец и взглянула на Повелителя Темного Царства так виновато, словно она сама пырнула ножом бедную беззащитную акулу.

Туча стремительно таяла под копытами спотыкающихся коней, ветер становился все холодней, свирепее и жестче…

— Перо совы, холодное железо и черный кипарис… Значит, Дэви сделался взрослым? — проговорил Рыцарь-Бродяга. — И скоро его настигнет Тройное Заклятье Бернаграда?

— Может, оно уже его настигло, — устало отозвалась Фея Света. — Мой магический кристалл разбит, и я не могу узнать…

— Значит, скоро Дэви станет той жалкой тварью, какой его хотел сделать колдун Конрад, и уйдет в Предел, к человеку, сказавшему дурацкое слово «сламона»?

— Вы же знаете, у нас нет силы против Тройного Заклятья Бернгарда! Мы были бессильны против него даже в прежние счастливые времена…

— Да, Конрад знал, что своровать у своего учителя! И теперь я понимаю, почему проклятый ублюдок не пожалел потратить на Дэви ворованное волшебство!

— Почему?

— Сто чертей и одна ведьма!!! Вспомните Древний Закон Стрелы: «Смертельную рану, нанесенную стрелой, можно вылечить только наконечником той же стрелы… Большое зло, причиненное одним человеком, может исправить только другой человек!» Вот чего боялся этот урод из Немой Горы: что человек, рожденный ровно в полночь при полной луне, тот, кому Ильмар передал свою Древнюю Силу, когда-нибудь станет магом и остановит Большую Смуту! Вот почему девять лет назад Конрад заколдовал нашего крестника!

— Все теперь во власти колдуна! — убито прокричала Фея Света сквозь карканье черных птиц. — Вы же понимаете, Рыцарь…

— Я понимаю… Я все понимаю… Туман висит над Запредельем, и над нашими судьбами туман… А когда туман рассеется, наверное, только колдун Конрад и будет помнить, что означает слово «абракадабра»… НО ЕЩЕ НЕ ВСЕ КОНЧЕНО, СТО ЧЕРТЕЙ И ОДНА ВЕДЬМА!!! — вдруг бешено заорал Рыцарь-Бродяга, на всем скаку осадив вороного скакуна. — Пусть Конрад проглотил почти все Запределье, этим последним кусочком он подавится, прах меня побери!

Синие молнии обрадованно зазмеились в гриве вздыбившегося коня, гром разметал во все стороны черных птиц.

— Я возьму Дэви с собой в Ассагардон, к Великому Магу Теварцу! И тогда посмотрим еще, чья возьмет!

— Что вы делаете, Рыцарь? Куда вы?!

— Скачите! Скачите, не ждите меня! — гаркнул Рыцарь-Бродяга и погнал своего коня вниз, назад, сквозь тучи и птичий крик, к маленькому зеленому острову с высокими пальмами на песчаных утесах.

ГЛАВА ПЯТАЯ. Предел, Запределье. Великий маг Теварец

Когда в вагоне гаснет свет и остаются только маленькие синие лампочки под потолком, когда рядом спят незнакомые люди и звенит ложечка, забытая в чьем-то стакане чая — тогда от нестерпимой тоски начинает ныть не только душа, но и живот, и зубы, и даже уши…

Джон Мильн съежился под одеялом, подтянул колени к подбородку и зажмурил глаза. Но он не смог заткнуть уши так крепко, чтобы не слышать стук колес, которые с каждой секундой приближали его к городу Мурленбургу, к школе для филологических психов. Чтоб она сгорела, эта школа! Если бы он мог исчезнуть из вагона и оказаться в Госхольне, на знакомом подоконнике в знакомой спальне… Нет, даже не в Госхольне! Вот бы очутиться там, где до него уже не сможет добраться никто из людей! Как было бы здорово оказаться сейчас в самом неуютном, самом страшном, самом опасном, только БЕЗЛЮДНОМ месте!

Маленькая валькирия

В маяке было жутко, холодно и темно, хотя повсюду горели сотни костров.

Вдали костры сливались в звездную россыпь, вблизи полыхали огненными столбами, и на стенах шевелились зловещие тени тех, кто сидел и бродил у огня. За узкими зарешеченными окнами ревела буря, там билось о берег штормовое море и грохотал гром, но в маяке никто не обращал на это внимания.

Здесь никто не боялся бури. И никто здесь не ругался и не ссорился друг с другом, хотя у некоторых костров Древние сидели так тесно, что в их кружок смог бы втиснуться разве что маленький домовой.

Малыши Древних сновали над кострами верхом на грифонах, у гигантского камина сопел спящий дракон, в распахнутую дверь хлестали струи дождя, смывая защитные каблограммы с земляного пола, и торни лихорадочно рисовали их снова и снова, но их опять стирали ноги больших и маленьких существ, то и дело врывающихся в маяк…

И от костра к костру, как ошалелые птицы, метались песни, заклинания, ругательства и разговоры на всех наречиях древнего языка Запределья…

— …Теварец, вся равнина за Южной Стеной полна людей! Они уже лезут друг другу на спины, как тараканы, но все идут и идут — почему ты ничего не делаешь? Чего ты ждешь? Почему ты молчишь, Теварец?!.

— …Охэй, кто здесь умеет летать? Пролетите над улицами, крикните всем, чтобы бежали в маяк! И заберите наконец малышей от порога!

— Не волнуйся ты так, не кричи! Если люди ворвутся в город, они разнесут по камешку и этот маяк, как уже разнесли лунные дворцы Тэннисоля…

— Разнесут дом Великого Мага?! Этого никогда не случится, ты что, спятил с перепугу, торни, крошка?!