Страница 78 из 79
Шутить-то он шутил, но в глубине души не был полностью уверен в том, что сейчас произойдёт разоблачение в стиле только что представленного им самим. Более того: и не хотел его! Ещё и потому, что сам нуждался в сильном, а лучше - всесильном Императоре. Иначе всё приходилось начинать сначала: искать медные поножи, строить передатчик, посылать сигнал СОС...
Анатолий ожидал увидеть всё, что угодно: мало ли что могли прикрывать маленькие дверцы? Например, чёрный ход в парадные покои дворца. Или потайной спуск наружу. Или прозаический кухонный лифт.
Поэтому когда глаза немного привыкли к яркому свету - после полусумрака переходных галерей - и он заметил за спиной вышедшего вперёд деда-дворецкого низкий край облицованного керамической плиткой бассейна, то не особенно удивился. Подумалось: личная купальня Императора. А в бассейне - он сам. И, возможно, неглиже. Мало ли какие привычки бывают у великих людей...
Но когда подошёл к бассейну, то понял, что шутки кончились.
В глаза Анатолию ударило внеземное сияние.
Свет струился из самого бассейна.
Лишь узкая полоска пешеходной галереи отделяла бассейн от высоких керамических стен - в непосредственно близости, слева и справа. Что находилось дальше, рассмотреть не получалось: не было возможности.
Старик опустился на колени и так подошёл к краю. На коленях.
И Анатолию захотелось незамедлительно проделать то же самое.
Потому что в бассейне находился Император...
Но не в виде человеческой сущности. И вообще ничего человеческого не осталось в его облике - как не существовало и самого облика. И это несмотря на то, что Император полностью состоял из той субстанции, которая является в человеке определяющей. В чём, собственно, и содержится человеческая личность. То самое, драгоценнее которого нет ничего во Вселенной - человеческое сознание.
Больше всего увиденное Анатолием походило на Солярис. Но не в материальном воплощении. Хотя видимость совпадала в точности: высокие волны ходили внутри обширнейшего бассейна, дальние края которого - да и боковые - терялись в туманном сиянии. Нигде не перехлёстывая, не набрасываясь на стенки, не дробясь в мелкие брызги. Ходили медленно и неторопливо.
На поверхности волн порой возникали воронки, глубокие водовороты. Иногда волны вырастали точными слепками с экрана осциллографа, образовывали катящиеся поверху замкнутые фигуры, не имеющие ни точной формы, ни правильного очертания. Тонкая плёнка прорастала изнутри острыми пиками, сталагмитами, по ней расходились кольца и струились самостоятельные течения, нисколько не мешая друг другу.
Бассейн лежал... нет, простирался, велик и величественен - на многие-многие километры... сотни, тысячи километров Он был огромен, он уходил намного дальше, чем за горизонт... и Анатолий понял, что обычная геометрия и топология здесь не работают. Само пространство имело гораздо больше измерений, нежели привычные три. И лишь едва ощутимая граница кромки бассейна - с этой стороны - отделяла стоящих у края человеческих существ от нечеловеческой силы и мощи. Да и это было сделано, наверное, лишь для того, чтобы хоть как-то соединить привычное - с непривычным, возможное - с невероятным, известное - с неописуемым, реальное - с ирреальным.
Каждое движение в бассейне сопровождалось переливами света, создавая фантастические картины, перемещающееся в пространстве. А они, в свою очередь, вызвали всё новые и новые изменения в бесконечном движении...
"Вечное сияние чистого разума"... - вновь подумалось Анатолию.
Вот он, перед ним - Всепланетный Мозг, Мировой Разум, Коллективное Сознание, Разум Планеты, Ноосфера... Или как его можно назвать, чтобы и правильно и не обидно?
Пусть не всей планеты, а лишь малой части. Хотя... кто знает? Вернадский писал о ноосфере Земли, образующейся от слияния сознаний всех людей, когда-либо проживавших на ней. Но где конкретно находится эта ноосфера, в чём она воплощается, не знал. Может, в радиационных поясах Земли, спасающих жизнь от губительных комических лучей? А также от излишней опеки Солнца, когда оно чересчур увлекается и начинает "излучать лишку".
- Так вот ты какой, Император!.. - пробормотал он.
- Я недавно стал таким, - послышался беззвучный голос. - А до того момента зрелище оставалось... не очень лицеприятным.
Да, наверное, пока это был Разум не всей планеты. Но и на Земле ноосфера не стала всеобщим всеобъемлющим правителем. И станет ли? А может ли стать?
Анатолий не хотел, да и не мог называть здешний Мировой Разум Императором. Какой это Император? Без символов власти, без блестящей позолоченной мишуры, без подобострастной свиты. Просто Разум, вместилище чистого Знания. Он был всемогущим и всезнающим - потому что вобрал в себя знания всех людей, когда-либо живших на планете. От последнего нищего до блистательного царедворца. Ну, может, кроме ныне живущих, которые вознамерились превзойти Его и самостоятельно превратиться в бессмертных. Но вот избрали они для этого не вполне достойные средства...
А этот Разум был чист. Но, освободившись от тела - или от множества тел, что вернее - он избавился от всех забот и волнений, присущих телу, позабыл о них. Зачем всемогущему думать о бессильных? Тем более что он знал, что, рано или поздно, а все они присоединятся к нему. Для него время значения не имело: минута, год или человеческая жизнь - в сравнении с бесконечностью равны мгновению.
Он позабыл о терзающих тело голоде и болезнях, тревоге за судьбу близких. Одновременно лишившись и радости - радости тёплого ветерка, сделанной работы, первых весенних запахов, улыбки ребёнка, поцелуя...
Он позабыл, что такое хорошо и что такое плохо. Многие поколения Советников рассказывали ему о происходящем в стране - но рассказывали по-своему. То есть так, как привыкли рассказывать когда-то, может быть, живому Императору: приукрашивая действительность, постоянно восхваляя и превознося его, Императора, заслуги. Это занимало большую часть времени общения с ним. А под конец просили что-нибудь сделать - кто-то для страны, а кто-то и для себя лично.
Император всё выслушивал, взвешивал - и решал. Такая деятельность превратила Разум, по сути, в решающее устройство. Перед ним ставили задачу - и он её выполнял.
Для себя он не требовал ничего: ему ничего не требовалось. Он вышел за пределы заботы о себе и мог поддерживать своё существование вечно. Заботился, возможно, лишь об одном: о самосохранении. Но и оно не осталось чувством, а стало пониманием: пониманием того, что без сильного, большого Разума ни одна планета существовать не сможет. А вместе с гибелью планеты погибнут и населяющие её существа. Таким образом, заботясь о самосохранении, Разум заботился о сохранении, в первую очередь, всеобщей жизни. И ему не было дела до отдельных её представителей - пока существовала жизнь в целом. Или хотя бы малая её капля.
- Вы видите? - прошептал старик-дворецкий. - Это - правда! Всё, что я говорил об Императоре - правда! Раньше так и было: к Императору приходили те люди, которые чувствовали, что срок их жизни истекает. И сливались с ним! А я всю жизнь мечтал совершить это! И теперь смогу сделать...
И, не успел Анатолий опомниться - не смог прийти в себя, будучи сражённым невиданным зрелищем, - как старик встал на край бассейна, снял шляпу и склонился в глубочайшем поклоне...
Светящаяся струйка сбежала вниз и канула в общую массу. Свечение сразу стало чуть-чуть сильнее, и Анатолию почудилось, будто тихий хрустальный звон раздался в воздухе. И музыка донеслась откуда-то издалека - лёгкая, печальная... и радостная одновременно. Она шла из глубины сверхсознания, которое люди называли Императором.
Анатолий бросился к старику, чтобы удержать бездыханное тело и не дать свалится в бассейн. Но когда подхватил под руки, понял, что в подобном поступке нет необходимости: незримый барьер, отделяющий бассейн от галереи, восстановился.
Анатолий уложил бездыханное тело у кромки бассейна, и вновь молча замер, озирая катящиеся волны Коллективного Сознания, Мирового Разума. И понял причину творящихся злодеяний в мире.