На боевом курсе

Родители купили мне скрипку и наняли учителя музыки. Не раз по вечерам меня отрывали от ребят, играющих на улице в сыщики-разбойники, и заставляли заниматься музыкой.

Музыку я любил слушать, но профессиональным музыкантом стать Не собирался, и поэтому вскоре уроки музыки прекратились.

Отец умер, когда мне было 16 лет, и все заботы о нашей большой семье пали на мои плечи, как самого старшего из сыновей.

Чтобы мои младшие братья могли учиться в школе, мне пришлось пойти работать и одновременно учиться без отрыва от производства.

Осенью 1929 года меня зачислили в школу ФЗУ при Молотовском паровозоремонтном заводе по кузнечной специальности.

Живо сохранился в памяти первый день занятий в учебных мастерских. Чисто прибранный светлый и просторный цех, преподаватели, инструктора и выстроившиеся по линейке ученики; незнакомые нам люди приветливо встретили нас — новое поколение производственников.

Через два месяца я в числе других товарищей был принят в комсомол. Незаметно потекли месяцы и годы учебы.

Окунувшись с головой в производственную жизнь, я старался не терять связи со своими старыми друзьями по пионерскому отряду. Все мы повзрослели. Многие, так же как и я, учились и работали на производстве, попрежнему у нас было много общих интересов, и мы с удовольствием бывали вместе.

Изменилась обстановка, изменилась среда, казалось, производственные интересы стали моими кровными интересами, и довольно определенно складывалось мое ближайшее будущее. И все же мне чего-то не хватало.

Думы о флоте не оставляли меня.

Я стал посещать Дом обороны, где организовалась военно-морская секция. По вечерам мы знакомились с элементами военно-морского дела. Своих катеров Дом обороны не имел, кроме нескольких ялов и двух-трех парусных яхт, но для начала и это было хорошо. Мы изучали оснастку небольших парусных судов, осваивали морскую терминологию, в ночное время несли дежурства на Камской станции ОСВОД и готовились к летнему плаванию.

Незаметно подошел третий год нашего обучения в ФЗУ. На заводе стало известно, что в этом году намечается комсомольский набор в военно-морские училища. Теперь комсомольские собрания часто были посвящены жизни флота и шефству комсомола над флотом.

На собраниях я узнал много нового, интересного о жизни советского военного флота, о его строительстве и крепнущей мощи.

Казалось, моя мечта совсем близка к осуществлению, но я знал, что в этот набор еще не попаду, может быть, не попаду и в следующий, но через два-три года, когда буду иметь производственный стаж, меня тоже пошлют в училище.

Учеба в ФЗУ подошла к концу. Мы держали пробу. Я полюбил свой завод, привык к нему, он стал для меня вторым домом.

В сентябре 1931 года нас выпустили из ФЗУ — это было памятное событие. В торжестве принимали участие и представители завода и наши учителя. Мы были полны благодарности к этим поседевшим в труде людям. Каждый выпускник как мог, по-своему, выражал это чувство.

Теплыми, ласковыми глазами смотрели на нас учителя. Сколько задушевных бесед было в этот торжественный вечер!

— На флот собираешься? — по-отцовски спросил меня Николай Лукич Комаров — старый кузнец, отдавший производству около трех десятков лет своей жизни.

— Да, пойду на флот, если пошлет комсомол, — ответил я.

— Что же, дело хорошее… Кузнецы на флоте тоже нужны, — медленно проговорил он, и его длинные седые брови нахмурились, а худощавое, всегда строгое и редко улыбающееся лицо стало еще более суровым, — и только глаза выражали ласку и доброту. — Ежели на флоте другая специальность будет, кузнечное дело не забывай, дело это благородное и всегда пригодится. Затем тебя и учили. — Он обнял меня, попрощался и стал спускаться по лестнице своей обычной походкой в развалочку.

На следующее утро, придя на завод, я узнал, что меня вызывают в горком комсомола. По какому делу — никто из товарищей толком сказать не мог. Известно только, что разыскивает меня секретарь нашей цеховой комсомольской организации Тарасов, и как будто речь идет о дальнейшей учебе.

Тарасова я застал в завкоме. Он встретил меня радостно, возбужденно.

— Ты куда же пропал? Посылаем тебя в училище в Ленинград. Быстро собирай документы и — на комиссию.

Для меня это известие было таким неожиданным, что в первый момент я просто растерялся.

Я бежал в Молотовский горком комсомола, от счастья не ощущая под собой земли. Мне казалось, что и все прохожие уже знают в чем дело, и вместе со мной радуются.

Заведующий отделом Молотовского горкома комсомола Крупецкий давно знал о моем желании стать моряком. Увидев меня, он протянул руку и, улыбаясь, оказал:

— Поздравляю! Отправляем комсомольцев на флот, в училище. И ты среди них десятый по счету кандидат от нашей комсомольской организации. Документы у тебя в порядке?

— За документами дело не станет.

— Ну, в таком случае можешь отправляться в райвоенкомат на комиссию. Ты, конечно, понимаешь, какую ответственность берет на себя комсомольская организация, посылая тебя во флот? Добрая слава о тебе будет — честь молотовской комсомольской организации. Если оправдаешь доверие, спасибо скажем. А плохо будешь учиться и служить — позорное пятно ляжет на нас всех. Ты согласен с этим? — глядя мне в глаза, спросил работник горкома комсомола.

— Согласен, — ответил я и именно в эти минуты понял, какую почетную обязанность принял на себя.

«Смогу ли я оправдать доверие комсомольской организации? А вдруг не справлюсь с учебой, что тогда?» — спросил я себя.

Заведующий отделом, видимо, заметив мое замешательство, ободряюще сказал:

— Ничего, не робей. Мы на тебя надеемся.

— Буду стараться, — смущенно проговорил я.

Крупецкий вручил мне направление, крепко пожал руку и сказал: «Пиши нам, если где затирать будет — поможем. И Молотов не забывай, почаще заглядывай».

Вечером по привычке я вышел в Театральный садик, надеясь встретить друзей. И действительно, на первой же аллее я увидел шагавших мне навстречу Илью Мартынова и Аллу Спасскую. Они узнали, что я завтра уезжаю, и пришли попрощаться со мной.

Илья решительно заявил:

— На будущий год жди и меня в Ленинград. Я буду строить корабли, а ты будешь плавать на них. Идет?

Я крепко обнял его широкие плечи. С первых дней учебы в ФЗУ мы с ним подружились, помогали друг другу чем только могли. Даже увлечения у нас были одни и те же. На досуге мы занимались французской борьбой и акробатикой.

И вот теперь, много лет спустя, мы с Ильей часто вспоминаем этот вечер расставания. Бывший котельщик паровозоремонтного завода, Мартынов, сейчас инженер-капитан 1 ранга с большим стажем и опытом корабельной службы, кандидат технических наук.

… Увлеченные разговором, мы подошли к обрывистому берегу красавицы-реки Камы. Огненно-красное солнце медленно погружалось в реку. Широкая багряная полоса заката пересекала Каму и терялась где-то в темнобурой чаще закамского леса. Косматые огненные облака предвещали ветреную погоду, они рассыпались на поверхности воды бесчисленными пылающими кострами.

До самой темноты в этот вечер мы, трое друзей, шагая по берегу Камы, мечтали о будущем.

… Спустя сутки поезд пересек мост через Каму и увез меня в Ленинград. Все дальше и дальше уходили мерцающие огни города, а через несколько минут они исчезли совсем, и только белесое зарево висело над рекой.

Последние слова, наставления, пожелания и надежды, высказанные моими друзьями, крепко врезались в память.

Все еще не верилось, что уезжаю из Молотова надолго, а может быть и навсегда. Какой-то тяжелый ком застрял в горле, хотелось плакать.

Но понемногу рассеялась горечь расставания.

Я уезжал не один, а с целой группой таких же юношей, направлявшихся на службу во флот. Это были комсомольцы с разных заводов и предприятий. Завязался разговор — говорили о трудностях на первых порах, о строгих вступительных испытаниях, которые решат окончательный отбор.

Было далеко за полночь, когда я, лежа на полке, старался представить всю красоту города Ленина, где я никогда не был, но о котором много слышал от родных и друзей.