Потемкин

Григорий Потемкин был в числе одиннадцати гвардейских офицеров, получивших по 600 душ либо по 18 тысяч рублей: несомненно, она не забыла темляк. Его имя появляется и в других документах, носящих пометки Екатерины. На списке из шести вахмистров конного гвардейского полка, представленных к пожалованию корнетами, против имени Потемкина она означила «быть подпоручиком» — и обещала ему еще 10 тысяч рублей.[57]

Сразу после переворота Екатерина оказалась между двух огней: Никита Панин настаивал на том, чтобы она получила только регентские полномочия — до совершеннолетия ее сына Павла, воспитанием которого Панин руководил; естественно, против такого хода событий были братья Орловы — защищая самодержавие Екатерины, они хотели ее брака с Григорием Орловым. Их желанию мешало одно препятствие: Екатерина была замужем. Препятствие устранимое.

Петр III оставался в Ропше под охраной команды из 300 солдат, возглавлявшейся Алексеем Орловым. Орлов отправлял Екатерине неофициальные, сердечные — но жуткие письма. В них упомянуто имя Потемкина (еще одно свидетельство, что она знала, кто это такой). Петра Орлов называл в своих отчетах «уродом». Повторяющиеся мрачные шутки Орлова словно просили санкции Екатерины на страшное дело.

Едва ли она удивилась, узнав 5 июля, что Петр убит. Подробности остались неизвестны. Мы знаем только то, что низложенный император был задушен.[58]

Смерть Петра пришлась на руку всем. В стране, где трону вечно угрожали самозванцы, бывшие императоры являли собой живой укор и постоянную угрозу своим преемникам. Казалось, они восстают даже из могил. Само существование Петра III ослабляло положение Екатерины на троне. Мешало оно и планам Орловых. Участвовал ли в убийстве Потемкин? В течение его последующей карьеры его упрекали во всех смертных грехах — но никогда в этом. Следовательно, скорее всего, можно считать его непричастным к преступлению. Но в роковой день он находился в Ропше.

Екатерина горько плакала — не по Петру, а по своей репутации: «Моя слава омрачена. Потомство никогда мне этого не простит». Дашкова была потрясена, но также думала в первую очередь о себе: эта смерть «случилась слишком рано и для вашей, и для моей славы», — сказала она Екатерине.[59] Но Екатерина быстро оценила выгоды произошедшего. Никто не был наказан. Алексей Орлов на протяжении тридцати с лишним лет ее царствования играл в государстве самые видные роли. Однако в Европе Екатерина снискала репутацию цареубийцы и мужеубийцы.

Два дня тело императора в синем голштинском мундире, без орденов, в простом гробу стояло в Александро-Невской лавре. Посиневшую шею прикрыли галстуком, а шляпу надвинули как можно ниже, чтобы не так бросалась в глаза чернота лица: признак смерти от удушья.

Когда к государыне вернулось самообладание, она выпустила вызвавшее много шуток объявление о смерти Петра III «от геморроидальной колики». В Европе этот диагноз стал эвфемизмом для обозначения политического убийства: через несколько лет Екатерина пригласит в Петербург д’Аламбера, но тот напишет Вольтеру, что не отваживается принять приглашение — он подвержен геморрою, а в России эта болезнь, судя по всему, смертельна.[60]

Русские цари традиционно короновались в Москве, древней столице. Петр III, презиравший свою приемную родину, вообще не позаботился об этой церемонии. Екатерина не собиралась повторять эту ошибку. Узурпатор должен совершить все обряды, узаконивающие его положение. Государыня приказала в кратчайший срок приготовить все для пышной церемонии.

4 августа, в тот день, когда Потемкина произвели в подпоручики по личному распоряжению императрицы, он вместе с тремя эскадронами конных гвардейцев отправился в Москву для участия в коронации. Его мать и родственники по-прежнему жили в первопрестольной; блудный сын, оставивший дом молодым повесой, возвращался, чтобы охранять новую царицу. 27 августа восьмилетний великий князь Павел, единственная законная опора нового режима, в сопровождении своего воспитателя Панина и 27 карет, запряженных 257 лошадьми, выехал из северной столицы под охраной Григория Орлова. Императрица отправилась пятью днями позже, со свитой из 23 придворных, в 63 экипажах, на 395 лошадях. В город золотых куполов Екатерина II цесаревич въехали в пятницу, 1 сентября. Она не любила Москвы — здесь она когда-то тяжело болела, да и Москва не любила ее. Теперь она снова укрепилась в своем чувстве: маленький Павел простудился и проболел все праздники.

В воскресенье, 22 сентября, в Успенском соборе, в сердце Кремля императрица была коронована «Екатериной Второй и Самодержицей Всероссийской» перед лицом выстроившихся полукругом 55 иерархов православной церкви. Как и Елизавета, она сама возложила корону себе на голову, чтобы подчеркнуть, что сама сделала себя законной владычицей, взяла скипетр в правую руку, державу в левую, и все присутствующие преклонили колени. Запел хор. Салютовали пушки. Архиепископ Новгородский совершил миропомазание и причастил императрицу.

Екатерина возвращалась во дворец в золотой карете, под охраной спешившихся конных гвардейцев, среди которых был и Потемкин. В толпу бросали деньги, народ падал ниц. Перед объявлением коронационных торжеств Григорий Орлов был назначен генерал-адъютантом, и все братья Орловы, так же как Никита Панин, жало-ваны графами Священной Римской империи.

Подпоручик Потемкин, стоявший на часах во дворце, снова появляется в списках награжденных: он получает набор столового серебра и еще 400 душ в Московской губернии. 30 ноября он определен камер-юнкером, с дозволением оставаться в гвардии, тогда как остальные камер-юнкеры оставляли свои полки для службы при дворе.[61]

Последовала утомительная неделя балов и торжественных приемов, а тем временем болезнь великого князя усугублялась. Если бы он умер, худшего предзнаменования для нового царствования не могло бьггь, ибо Екатерина свергла мужа в значительной мере под предлогом защиты Павла, чьи права на престол были полностью законны. Император не перенес геморроя; смерть его сына покрыла бы Екатерину еще большим позором. Первые две недели октября цесаревич провел в бреду, но потом стал поправляться.

Атмосфера, однако, оставалась напряженной. Царствование Екатерины едва началось, а уже зрели новые заговоры. Гвардейцы по-прежнему чувствовали свою силу. Орловы требовали брака Екатерины с Григорием, а Панин желал правления от имени Павла.

Итак, всего через год с небольшим после приезда из Москвы и поступления в гвардию Потемкин из выгнанного студента университета превратился в придворного, удвоил свое состояние и продвинулся на два чина. Теперь, вернувшись в Петербург, Орловы рассказали императрице о самом забавном малом во всей гвардии, подпоручике Потемкине, который так смешно передразнивал чей угодно голос и мимику, что его товарищи умирали от хохота. Екатерина ответила, что желает познакомиться с искусством молодого лицедея. Орловы позвали Потемкина развлечь императрицу. Должно быть, он решил, что его час настал. «Баловень судьбы», как он называл сам себя, вечно переходивший от отчаяния к самому безудержному веселью, не сомневался, что его ждет необычная судьба.

Григорий Орлов говорил, что Потемкин особенно удачно передразнивает одного из придворных, бесподобно копируя его голос и манеры. Вскоре после коронации гвардейцы впервые официально представлялись императрице — и она потребовала, чтобы Потемкин изобразил ей эту сценку. Тот отвечал, что ничего подобного он делать не умеет.

Услышав его, все присутствующие застыли на месте. Голос, легкий немецкий акцент и неповторимая интонация... Екатерины! Старые придворные решили, что карьера молодого человека кончилась, не успев начаться. Орловы, вероятно, с любопытством ждали увидеть, какой эффект произведет дерзкая выходка их подопечного. Все устремили взоры на императрицу, а она громко рассмеялась и признала игру Потемкина восхитительной.

57

Сб. РИО. Т. 7. С. 108-120; Т. 42. С. 475,480; Самойлов 1867. Стб. 482-486.

58

Иванов 1995. С. 15. Иванов подвергает серьезному сомнению знаменитое «третье письмо» от А.Г. Орлова к Екатерине II, содержащее признание в убийстве Петра III во время пьяной драки и называющее виновником кн. Федора Барятинского. См. также: Екатерина 1907. С. 568; АКВ. Т. 21. С. 89.

59

Дашкова 1987. С. 78.

60

Alexander 1989. Р. 14.

61

РГАДА 268.890.291-294 (Герольдмейстерская контора); РА. 1867. Кн. 4. Стб. 482-486; см. также: Анненков 1849.