Копье милосердия

Когда-то город имел восемь ворот, которые назывались именами богов: ворота богини Иштар, бога луны Сина, ворота Мардука, ворота бога земли Энлиля, ворота бога солнца Шамаша, ворота бога грозы и бури Адада, а также ворота Лугалгирра и Ураш. Теперь на их месте зияли лишь проемы.

Более-менее сохранилось только святилище покровителя Вавилона, бога Мардука, с медными вратами, семиэтажная пирамида-зиккурат Этеменанки*, на вершине которой находился храм, и ворота богини Иштар, облицованные синей плиткой с перемежавшимися рядами сиррушей* и быков. Через ворота и коридор, стены которого украшала плитка с изображениями львов, проходил Путь Процессий. Во время празднования нового года по Пути Процессий к зиккурату Этеменанки проносили статуи богов.

Нынче коридор Пути Процессий изрядно обветшал, плитка местами осыпалась, о храме, венчавшем зиккурат, напоминали лишь две колонны, а каменная лестница, ведшая наверх, напоминала щербатый рот древней старухи. Да и возвышенность, на которой стояли Вифисарий и Гатаспа, в свое время была одной из сторожевых башен; когда-то в ней располагалась таможенная стража. Теперь от башни осталось лишь крошево из сырцового кирпича, образовавшее холм, уже поросший чахлой травой.

— И где нам искать Мелхиседека? — спросил Гатаспа и чихнул; тонкая въедливая пыль хрустела на зубах, набилась в нос.

— Язык до Рима доведет, — ответил Вифисарий и тяжело вздохнул: о время, как ты беспощадно!

Им повезло. На одной из улиц Вавилона они буквально столкнулись с магом низкого ранга по имени Артабан. В отличие от Вифисария и Гатаспы, лошади которых были измождены длинной и тяжелой дорогой, вороной жеребец Артабана так и порывался пойти с места в галоп. Но повод держала крепкая рука. На вид рослому, черноволосому Артабану было не более сорока лет. Он был мускулист, жилист, а его большие черные глаза, в которых светился незаурядный ум, поражали своим ярким блеском.

Артабан очень обрадовался встрече и выразил желание лично провести путешественников к Мелхиседеку.

— Он находится в Борсиппе*, в храме Семи Сфер, — сказал Артабан, осаживая танцевавшего от нетерпения коня. — Только, я думаю, вам нужно немного отдохнуть, подкрепиться и переменить лошадей. Бедные животные совсем измучились.

— С отдыхом можно повременить, поедим на ходу, а вот по поводу лошадей ты прав, — ответил Вифисарий. — Но где это можно сделать? Раньше в Вавилоне при почтовых службах находились постоялые дворы, где путнику предлагали не только ночлег и еду, но и свежих лошадей. Но теперь, насколько мне известно, таких услуг и в помине нет.

— Доверьтесь мне, — сказал, улыбнувшись, Артабан. — У меня много знакомых среди торговцев лошадьми. Мы обменяем ваших коней на других с небольшой доплатой. Всего лишь.

— Ну, если так…

По сравнению с Вавилоном, Борсиппа стал совсем уж затрапезным городишком, больше похожим на селение. От крепостных стен остались лишь валы, храм бога Эзида — «Дом вечности» — сильно обветшал, и его стены были сплошь в проплешинах от обвалившейся облицовочной плитки, а верхние башни зиккурата Эуриминанки — «Дома семи владык земли и неба» — будто срезало ножом.

Единственным достоинством Борсиппы (с точки зрения Мелхиседека) был высокий холм неподалеку от бывших городских стен и то, что сезон пыльных бурь каким-то чудом не касался города, и небо над ним почти всегда было безоблачным, а воздух чистым. На холме стоял храм Семи Сфер. Впрочем, храмом его считали лишь простолюдины. Правители и жрецы Вавилона знали храм как великолепно оборудованную обсерваторию. Семь облицованных голубой и синей плиткой шарообразных куполов виделись издалека. Общий упадок некогда могучего государства почти не коснулся храма Семи Сфер, потому что за ним надзирали Посвященные — маги высшего разряда, имевшие большой авторитет и огромные возможности.

Если на подъезде к Вавилону магам еще встречались отряды всадников, повозки и путники, то дорога к Борсиппе была практически пустынной. Может, этому способствовал неимоверный летний зной; погонщики верблюдов старались водить караваны по ночам, когда становилось прохладно. Лишь старик-пастух с внуком гнал на выпас небольшое стадо коз, да тощий, иссушенный тяжелой работой крестьянин ехал на таком же несчастном с виду осле, кемаря на ходу.

В храме стояла удивительная тишина. Казалось, время замедлило здесь свой бег и застыло, заключенное в толстые белые колонны, поддерживавшие высокий потолок. В храме Семи Сфер и впрямь молились, но на первом этаже. Второй этаж отдали во владение магам и астрологам (что, собственно говоря, одно и то же).

Жрец в длинном балахоне с колпаком на голове, неприкаянно мыкавшийся возле жертвенника в ожидании жертвователей (конечно же, богатых; по крайней мере, об этом он мечтал), оживился, когда в храме появились маги. Но, заметив на груди предполагаемых паломников золотые диски, удостоверявшие их принадлежность к сословию Посвященных, сразу же поскучнел и склонил голову в глубоком поклоне. На вопрос Вифисария, где находится Мелхиседек, жрец молча указал на одну из семи лестниц, которые вели в главный купол.

Сидя у стола с мраморной столешницей, Мелхиседек что-то быстро писал и черкал на длинном пергаментном свитке. По тому, как он часто использовал абак*, можно было понять, что маг ведет какие-то вычисления. Иногда Мелхиседек обращался к другому счетному приспособлению, представлявшему собой довольно сложный механизм с зубчатыми колесиками, циферблатами и стрелками. Он так увлекся работой, что не обратил ни малейшего внимания на своих гостей. Мелхиседек отстранился от всего земного, он был в другом измерении, поэтому в данный момент люди для него просто не существовали.

Вифисарий с интересом присмотрелся к механизму. Маг знал о его существовании, ему было ведомо, как он работает и устройство, но видеть еще не доводилось. Он был очень дорог и существовал всего в трех экземплярах. Их изготовил сам великий Ктесибий*. Другим механикам это оказалось не под силу.

Передние циферблаты механизма показывали знаки зодиака и дни года. Задав нужную дату с помощью рукояти, человек получал массу полезных астрономических сведений. Показания о положении небесных тел считывались на передней и задней стенках коробки (она была размером с большой кирпич), а черно-белый шарик демонстрировал соответствующую фазу Луны.

Циферблаты механизма показывали положение планет относительно звезд, даты солнечных и лунных затмений, а также даты Олимпийских игр. Один из циферблатов на задней стенке отображал сарос — цикл продолжительностью 18 с небольшим лет (223 лунных месяца), в течение которого затмения Луны и Солнца повторяются в одном и том же порядке. Второй спиральный циферблат соответствовал Метонову лунному циклу длительностью чуть более 19 лет (235 лунных месяцев). Кроме того, механизм мог выполнять арифметические действия сложения, вычитания и деления.

Но основной достопримечательностью в главном, самом большом, куполе храма Семи Сфер являлось сложное сооружение, в основном состоявшее из зеркал и больших линз, сделанных из хрусталя и стекла и заключенных в бронзовую трубу. С его помощью Мелхиседек разглядывал звезды и планеты. (Вифисарий тоже имел подобный прибор, но меньших размеров и слабее.) Строители храма прорезали в куполе несколько закрывавшихся заслонками вертикальных щелей, через которые можно было наблюдать за звездным небом.

Наконец Мелхиседек оторвался от расчетов, посмотрел на магов с каким-то отрешенным выражением на своем благообразном лице и сказал:

— А, вы уже прибыли… Быстро. Я ждал вас завтра или послезавтра.

— Приветствуем тебя, о мудрейший! — за всех сказал Вифисарий и маги застыли в глубоком поклоне.

— Будет вам церемонии разводить… — Мелхиседек потер ладонями уставшие глаза. — Главное — дело.

Внешне Мелхиседек выглядел глубоким стариком — длинная седая борода, почти белые волосы, глубокие морщины на лице, несколько замедленные движения, на коже темные старческие пятнышки… И тем не менее в его фигуре чувствовалась странная для его возраста мощь. Странная для непосвященных. Вифисарий хорошо знал напиток, которым старый маг поддерживал свои силы. Он и сам его употреблял. Напиток обновлял организм, добавлял энергии и продлевал годы жизни.