Страница 3 из 3
Положение 19 февраля признало и установило крестьянское самоуправление. Во что же обратилось у нас хоть бы, например, волостное правление? Никто, конечно, специально о том не хлопотал, но уже таковы все условия нашей государственной жизни, что волостному писарю приходится вести иногда до девяноста книг и росписей, и волостному правлению – очищать чуть не несколько тысяч NN «входящих»!.. Но это – волостное правление, место всем в мире подчиненное, от всех начальств зависимое… Обратимся к самоуправлению, несравненно более независимому – городскому и земскому. Разве это живое, самородное, органическое, а не казенное, не искусственное самоуправление? Разве наши земские и городские управы не те же казенные присутственные места? И разве кто-либо неволит их быть таковыми? Разве обязателен для них регламент Петра Великого или формализм новейшего бюрократического измышления? Все клянут хором формализм и казенщину и обойтись без них не способны, не могут! А между тем, не просили ли все этого самоуправления как манны небесной? Для того, чтоб лучше оттенить характер последнего, обратимся к остаткам самоуправления старинного, «самородного», как мы выразились, обойденного более или менее и сперанщиной. Они еще хранятся в тех общественных классах, которые в допетровской Руси и составляли так называемую земщину и на которые наша литература не распространяет названия «интеллигенции». Возьмем, например, хоть наше московское купечество, которое в своем сословном самоуправлении – и деятельно, и предприимчиво, учреждает школы и богадельни в обширных размерах, то и дело воздвигает здания громадные, солидные, прочные. И те же самые купцы в составе всесословного городского представительства, вкупе с прочими гласными Думы, почти не в состоянии выстроить ничего – сразу, солидно, прочно и экономно, несмотря на обилие комиссий, инспекции и контроля… Но о сословных самоуправлениях мы поговорим когда-нибудь особо. Положим, Думы и Земские управы – это учреждения государственные.
Взгляните на любой Благотворительный Комитет, на любое частное общество, – и те норовят обратиться в присутственные места, и там от публики и от самих членов услышите те же жалобы на бесплодность результатов, на безжизненность, на «казенщину»… Почему же так? Не значит ли это, что дух жизни в нас, который по нашей русской природе не может быть иной, как дух жизни русской, закован в чужие формы или до такой степени слаб, что не может овладеть этими формами, усвоить их, оживить, одухотворить, освоеобразить… И выходит, будто мы у себя дома не дома, – не хозяева, а гости, щеголяем неумело в платьях с чужой мерки сшитых, и путаемся мы в них, и неловко нам, и тоскливо, и движения наши несвободны.
А между тем ход истории не останавливается и постоянно выдвигает задачи и вопросы русской жизни, требующие сродного, русского же решения… Мы же и подойти к ним не можем иначе как исходя из начал жизни противоположных, не умеем ни согласить их, ни примирить, и только искажаем начала русские формами иного быта и иного строя!..
Вот где и трагизм нашего положения, вот где и коренная причина всеобщего нервного состояния и истинный, главный источник нашей щемящей, внутренней боли, независимо от чужих, наносных временных недугов…
При таком положении дел – «застой», про который говорится теперь так много, хотя и принадлежит к разряду явлений анормальных, однако ж становится понятным и имеет свое историческое оправдание… Жалеть ли о нем? Конечно, лучше временный застой, чем горячечная деятельность впустую или в направлении неизбежно ошибочном, – но лучше, разумеется, при условии, что это время будет проведено с пользою. Воспользуемся же наставшим застоем, чтоб отдаться работе мысли, труду нашего национального самосознания, его эмансипации, его исправлению, – уразумению истинного духа русской жизни и всех ее коренных органических начал, одним словом – правды народной; допросим духа истории, предпримем подвиг своего общественного перевоспитания… Вот что нам на потребу и без чего не найдем мы правильного решения ни одному современному, мучающему нас вопросу…
Было время, когда наука, культура, цивилизация устремлялись на русскую землю исключительно сверху, когда правительство было единственным педагогом… Не настала ли пора для обратного хода просвещения или педагогической деятельности в России? Вместо либеральных и иных «веяний», веющих на наших правительственных вершинах извне, не время ли повеять снизу вверх духу земли нашей, – тому духу, который создал и держит русское государство, – духу жизни русской, русской народности, русской истории, – и, поднимаясь с самой материковой, народной почвы, обнять собою, любовно и плодотворно, нашу высь и всю властную сферу?..