Страница 41 из 43
Когда у неё брали интервью на шоу «Today», она отказалась отвечать на вопросы о наркотиках из-за того, что это шоу «демографическое». Ведущий упорствовал. Убедившись, что камеры включены, исключительно вежливая Кортни встала и начала уходить со съёмки. Она добилась своего, не произнеся ни одного «вашу мать».
Все эти хорошие манеры ошеломили СМИ. Вскоре она попала в заголовки газет из-за своего «нового имиджа», своей «очистки», своего «преображения». Конечно, всё это рассматривалось как просчитанный коммерческий ход; никто, казалось, не принял во внимание тот факт, что она на самом деле могла находиться в процессе взросления.
Её не номинировали на Оскар, как предсказывали глянцевые журналы, но она на самом деле появилась в качестве ведущей, волосы в аккуратном блондинистом пучке, элегантно одетая в серебристое платье от Версаче. И она вела себя прилично — никаких поцелуев с девушками или угроз журналистам, как она делала с Амандой ДеКадене два года назад».
За несколько месяцев до этого события «Brandweek» попросил женщин по всей Америке перечислить голливудских знаменитостей, ожидаемых на Оскаре, чувство моды которых они больше всего уважают. Кортни поместили на третье место в этом списке. Эта реакция (и возможно, наряд от Версаче) побудила этот журнал провозгласить её образцом для подражания, ту, что прошла через огонь, не опалив своей одежды высокого класса:
Тонкая элегантность [наряда] Лав в вечер вручения Оскара, возможно, показалась некоторым резким отходом от её гранджевого облика или хуже — признаком конформизма, но ничто не может быть дальше от правды. Её заявка на модность была одинаково сильным и честным высказыванием о многих сторонах её личности. Для многих женщин в нашем опросе Лав представляет собой олицетворение честности, смелости и индивидуальности. Они уважают то, как она очень уверенно выражает себя через свою одежду и свою внешность. И они полагают, что она выбирает ту одежду, которую она носит, потому что она позволяет обнаружиться её истинным цветам.
Да, теперь взрослые её любили.
Глава двадцать пятая
В начале 1997 года Кортни выставила свой сиэтлский дом на продажу и переехала с Фрэнсис в Лос-Анджелес. После того, как Служба Защиты Детей пыталась отобрать Фрэнсис у них с Куртом, Кортни думала, что Лос-Анджелес будет хранить слишком много плохих воспоминаний для того, чтобы когда-нибудь снова здесь жить. Теперь Сиэтл был полон плохих воспоминаний, а её возлюбленный и большинство её друзей были в Лос-Анджелесе.
Она рассказала прессе, что продаёт особняк на Лэйк-Вашингтон, потому что слишком много ребят приходит поклониться святилищу смерти Курта, что было, по крайней мере, частично правдой. Она уехала из Сиэтла с чистой совестью: она улучшила свои острые отношения с Кристом и Дэйвом, и Фрэнсис могла летать и гостить у бабушки Венди или дедушки Фрэнка всегда, когда захочет.
Дом был продан в мае, как сообщают, почти за запрашиваемую цену 2.9 миллионов $. Покупатели были обязаны подписать договор, обещая не превращать особняк в музей или достопримечательность для туристов. Этот договор также предусматривал, что когда Кортни устроится в Лос-Анджелесе, она сможет вернуться и забрать плакучую иву, под которой была захоронена часть пепла Курта.
Курт. Её драгоценное воспоминание и её проклятие. Работа над новым альбомом «Hole» не шла. Слух, что Курт написал «Live Through This», был необоснованным, но Курт помогал ей бесчисленными способами; это было бы смешно для кого угодно, только не для музыкантов, которые прожили вместе два с половиной года.
Её группа стала вялой от ничегонеделания. Кортни отчаялась когда-либо ассимилировать песни и написать так, как она хочет. Она била себя по голове от недостатка мастерства. Она была истощена. А потом позвонил Билли Корган.
Начиная с конца их отношений, Билли достиг твёрдой славы альт-рока с «Siamese Dream» и его продолжением «Piesces Iscariot», но он не был этим удовлетворён. В конце 1995 года «Smashing Pumpkins» выпустили эпопею «Mellon Collie and the Infinite Sadness», который стал самым продаваемым двойным CD всех времён. Но в 1996 году, когда они гастролировали по США, у них возникло затруднение: клавишник, гастролировавший с ними, умер от передозировки героина, когда кололся с ударником «Pumpkins», Джимми Чэмберлином. Несколько дней спустя Билли сообщил, что Чэмберлин уйдёт из группы и обратится в реабилитационный центр. «Pumpkins» наняли нового ударника и продолжили тур.
Теперь Билли звонил, сказав, по существу: «Знаешь что, я думаю, что ты очень устала, и я думаю, что ты очень нуждаешься во мне, и я — твой друг, и я хочу, чтобы ты воспользовалась мной, чтобы помочь написать альбом».
Никогда и через миллион лет Кортни не подумала бы, что она позволит Билли связываться со своей музыкой. Но он очень хорошо её знал. Он знал, как сказать как раз всё, что надо. И она действительно устала, и она сходила с ума от предварительной работы над альбомом. Она попросила его приехать.
Билли стал хорошим пианистом, и вместе он, Кортни и Эрик разобрали и перестроили несколько песен, которые она уже написала. Часть его задачи состояла в том, чтобы изменить то, что Кортни называла своим «коммунистическим» отношением к музыке, часть наследия «Sonic Youth», порыв сделать хорошую ноту плохой. Билли убедил её, что неплохо находиться под влиянием того броского, цепляющего, классического попа, который она слушала в детстве. «Сядь и послушай «E.L.O.», если это — то, что нужно, — увещевал он её. — Что бы это ни было, тебе нужно воспользоваться этой попсой».
Потом появилась ритм-секция, и Билли поработал и с ними, убеждая их столкнуться со своей собственной попсой. Она никогда не видела Эрика таким цветущим, и даже Пэтти, рок-пуристка, в какой-то момент отложила свои барабанные палочки и сказала: «Боже, это попса, но мне это нравится!».
«Это не попса! — спорила Кортни. — Или если это так, это хорошо. Знаете что? Вся музыка, которую я когда-либо любила, в какой-то степени была оптимистической музыкой. Ты можешь записать какую-нибудь вещь для многих людей, сделав её классной и симпатичной, и заставить её выйти за пределы имиджа и багажа».
Билли улыбнулся. Как всегда, она уловила суть идеи и согласилась с ней, сделав её полностью своей собственной.
Прежде, чем Билли соединился с «Hole», он и Мелисса Ауф Дер Маур работали вместе над альбомом Рика Оказека. «У Мелиссы самое невероятно крутое чувство мелодии, — говорила Кортни, — но она на самом деле отвязная, и у неё всё получается, потому что она «крутая» и играет «круто». Но это не настоящее мастерство. Поэтому она провела месяц, работая с Билли на Рика Оказека, и вернулась образованной. Та песня, которую она написала, великолепна».
Оказалось, альбом был о Калифорнии, с одной язвительной валентинкой Сиэтлу. Кортни хотела назвать его «Reason To Be Beautiful» («Повод Быть Красивой»), что, казалось, хорошо соответствовало её трилогии названий. Но Билли предложил назвать его «Malibu». «Он такой калифорнийский, он очень в стиле «Beach Boys», он такой чумовой, ты на самом деле должна подумать об этом», — настаивал он. Кортни понравилась эта идея.
В некотором смысле было такое ощущение, будто «Hole» пропустили свой третий альбом и сразу принялись за четвёртый. Это не был «Celebrity Skin» (хотя Кортни на самом деле написала песню с таким названием), она на самом деле не была о Курте (после того жуткого предвидения в текстах на «Live Through This» это казалось бессмысленным), и это был, по всей вероятности, альбом посткинозвезды. Но не пресыщенным. Когда она прокрутила это демо Майклу Стайпу, он похвалил его за отсутствие цинизма. «Цинизм — это зло», — ответила Кортни.
Чтобы напомнить себе об этом, она сводила Фрэнсис посмотреть вживую «Улицу Сезам» в следующий раз, когда они были в Нью-Йорке. Фрэнсис смотрела это шоу с сосредоточенным вниманием, но когда оно кончилось, она непринуждённо развалилась на своём сиденье и сказала: «Теперь мы можем пойти за кулисы?».