Страница 11 из 43
Розз скрывался с Лесли и несколько дней не пытался связаться с Кортни. Когда он, наконец, это сделал, он повёл её в кино, напоил, накачался её валиумом и онанировал. Пока всё это происходило, Лесли как-то узнала, где они, и позвонила, угрожая покончить с собой, потом умоляла Кортни оставить её мужчину в покое.
У неё были огромные телефонные счета за разговоры с Джеффом, она знала, что могла бы иметь с ним разумные, прочные отношения, но была неспособна полностью порвать с тёмным блеском Розза. Они продолжали пытаться начать открытые отношения, но за те ночи, которые Розз проводил с Лесли, пока Джефф был далеко в Сан-Франциско, Кортни пришлось признаться себе, что секс более важен, чем она хотела бы.
Настолько важен, между прочим, что она не играла музыку, хотя всё время ходила по клубам и слушала всё. Её любимой музыкой того периода (из очередного списка) были «Flipper», «Echo and the Bu
Она сохранила свою давнюю привычку к терапии, выпрашивая множества рецептов, большинство из которых тратил Розз. Когда она спрашивала у своих различных врачей фактический диагноз её состояния, один сказал ей: «Твои истерики превращаются в спектакли, и у тебя болезненное чувство голода, потребность есть». Ещё один сказал, что она — «скопление ослабленных клеток, пытающихся сформировать обычный личностный кризис подростка-королевы».
Розз мучил её странной логикой, что, проводя время наедине с Лесли, он мог бы расторгнуть их помолвку. «Почему бы тебе ненадолго не свалить из города? — убеждал он Кортни. — Поезжай куда-нибудь и потанцуй стриптиз. Ты можешь посылать деньги мне, и я буду класть их на твой банковский счёт».
Трудно себе представить, что даже восемнадцатилетняя девушка клюнет на эту удочку, но Кортни начала строить планы по поводу поездки в Tайвань.
Глава шестая
Tайвань был жарким, многолюдным, шатким и чрезвычайно экзотическим. Кортни отоваривалась на уличных рынках, питалась свежими фруктами и суши и танцевала по ночам под именем Кристел. На ней были матовые тени для век, перья и фальшивые бриллианты, кукольные наряды в пастельных тонах. И азиатским мужчинам было всё равно, что она слегка пухлая.
У неё был собственный гостиничный номер со всеми удобствами бюджета Азии — ржавая раковина, сетка для комаров, даже телевизор с антенной. Пронзительное воркование и вопли азиатского телевидения сразу же вызвали воспоминания о её японской поездке два года назад.
Она написала Майклу Муни и прикинула стоимость его полёта из Ливерпуля в Tайвань к ней в гости, но он так и не приехал. Время от времени она скучала по Джеффу и/или Роззу и была одержима тем, чтобы создать группу. Она даже подумывала о том, чтобы Розз полетел в Токио, и она бы встретилась с ним в отпуске, но эти слабые фантазии бледнели по сравнению с её яркими мечтами о том, чтобы возглавить рок-группу.
Вместо этого Кортни сбежала в Гонконг. Это было самое странное место, в котором она когда-либо была, улицы клаустрофобно узкие и набитые шатающимися разваливающимися зданиями, бельё, колеблющееся, как флаги проповедника над головой, воздух был полон странных, пряных запахов. Все стриптизёрши принимали героин, и эти способы казались бесконечно застрявшими в семидесятых. Это немного походило на встречу с компанией азиатских Марш Брэйди на наркоте. В крошечном гостиничном номере Кортни без окон была круглая кровать с простынями в горошек и бобовый пуф.
Она устроилась на работу в одно место, где танцевали за гроши, и девушки были обязаны сдавать свои паспорта руководству. Когда она вошла в подсобное помещение на своей премьере, она обнаружила стаю молодых азиатских женщин, играющих в карты и балдевших. Один из них указала ей на старый бензиновый бак, полный вечерних платьев. Все платья были слишком коротки для Кортни, но она, в конце концов, остановилась на белом сатиновом атласном платье на бретельках со звездой из фальшивого бриллианта на левой груди.
В тот вечер Кортни танцевала с пузатым филиппинским промышленным магнатом торговых перевозок с сальными волосами, который начал громко говорить о том, что хочет принять кокаин. Другая танцовщица предложила пойти и достать немного. Она ушла, а магнат продолжал давать чаевые Кортни буквально каждые пятнадцать минут, только чтобы она оставалась за его столом. «Если я застряну с ним до четырёх утра, — думала она, — я смогу заработать половину цены на билет на самолёт, чтобы улететь домой».
Танцовщица вернулась и бросила на стол упаковку белого порошка. Магнат тут же начал выкладывать линии. Кортни никогда не принимала кокаин и подумала, что немного понюхает. Оказалось, что это чистый китайский белый героин.
Она знала толк в героине в Сан-Франциско, но думала, что он для идиотов. Теперь она оказалась в блаженном оцепенении, и ей было всё равно, что магнат вынес её из клуба и перевёз её в свой гостиничный номер, где она вырубилась.
Когда она проснулась спустя несколько часов, магнат отвёз её за покупками и купил ей шубу, потом попросил её вернуться с ним на Филиппины. Очень тщательно играя в свои карты, Кортни согласилась. В восторге он дал ей 10 000 $ наличными и велел ей пойти и купить себе одежду для поездки.
И вот Лав Кортни Мишель Харрисон Родригес Минли оказалась в Международном аэропорту Чанг Кай-Шек в одном только белом сатиновом платье на бретельках, в шубе и с десятью штуками баксов. Она смогла пройти на самолёт, утверждая, что у неё украли паспорт. Когда она устроилась на своём месте в первом классе со стаканом вина, что-то заставило её вспомнить, как она в первый раз она встретилась с Джулианом.
Знаешь, — подумала она с некоторым удовлетворением, — держу пари, что Лидия Ланч никогда не делала ничего подобно.
Вернувшись в Портленд, она снова связалась со старой компанией. Розз исчез из вида, но отказался говорить, почему. Кортни удалилась к Фрэнку, который отвёз её на фестиваль хиппи, где ей гадали на картах Таро. Глаза гадалки расширились в тревоге. «Убирайся к чёртовой матери оттуда, где бы ты ни была, — сказала она Кортни. — Убирайся и ходи в школу. Не забеременей. Кто-то высасывает тебя дотла, и он не остановится, никогда, и тебе не придётся умирать».
Решив организовывать кризис за кризисом, Розз принял полграмма метадона и двадцать шесть таблеток валиума, потом бесследно исчез на улицах Портленда. Он был героинщиком из-за трагедии, пока она сосредотачивалась вокруг него. Кортни пошла его искать, устала ходить и, наконец, села, сгорбившись в дверном проёме, когда начался дождь. Голоса эхом отзывались в её голове. Розз: Я от тебя в ужасе. У меня нет возможности скучать по тебе. Робин и Урсула: Он — придурок, Кортни. Ты ещё пожалеешь об этом. Фрэнк: Твоя юность незаметно проходит, пока ты подлизываешься к этому парню. И гадалка: Он — дьявол, он — вампир. Убирайся от него к чёртовой матери.
Пока Розза не было, Кортни пришла к нему в квартиру, разбила несколько вещей, выбила несколько окон, собрала все письма, которые она смогла найти, и ушла — навсегда, как она надеялась.
Некоторое время она жила с Джеффом в Сан-Франциско, получая продовольственные талоны, принимая наркотики и ходя на панк-концерты. Однажды вечером она со своим другом Джо Мамой поехала в Портленд, чтобы забрать некоторые свои вещи. «Theatre of Sheep» играл концерт. Кортни стремительно ворвалась на сцену на шпильках и в старинном чёрном кружевном узком комбинезоне (Розз утверждает, что она была в белом свадебном платье) и бросила несколько горстей пустых склянок от валиума к ногам Розза.
Кортни снова поехала за границу в 1984 году, на сей раз посетив Ливерпуль и чтобы, как она надеялась, увидеть Европу. Она связалась со старой компанией и завела нескольких новых друзей, среди них были героиновые наркоманы. Однажды она пошла в штаб-квартиру в Ливерпуле, чтобы купить два грамма. Героинщик, который там жил, уже его курил, когда пришла Кортни, и этот запах вызывал у неё тошноту. Она, тем не менее, немного покурила, словив невероятный кайф, и вдруг изумилась, когда поняла, что ей вообще плевать на мужчин. Отношения мешают честолюбию, решила она, и она не могла себе позволить их иметь. Майкл Муни, который сейчас был в туре с «Psychedelic Furs», осуждал её за то, что она принимает наркотики. Да пошёл он! Да пошли они все! Они ей не нужны! Теперь ей надо только постараться придерживаться этого убеждения, как только она вернётся в Штаты.