Год выкупа

Путешествия во времени — вовсе не выдумка. Существует какая-то Guarda del Tiempo[7], и к ней принадлежит дядя Стив. (Ах, дядя, помнишь, как мы хохотали и болтали на семейных пикниках, и как смотрели дома телевизор, и играли в шахматы и теннис, и оказывается, ты при этом хранил такую тайну!) А еще — вот же страсти-то! — существуют не то бандиты, не то пираты, которые тоже запросто рыщут по истории. Луис от них сбежал, заполучил эту машину, заполучил сеньориту Ванду Тамберлийскую, а теперь намерен реализовать свои бредовые замыслы.

Как ему удалось найти меня? Разумеется, он получил необходимые сведения от дяди Стива. Страшно даже представить, как это происходило, хотя, по уверениям испанца, дядя особо не пострадал.

Задолго до появления Галапагосских островов на карте там устроил себе лагерь Кастелар. Оттуда он совершил несколько осторожных разведывательных рейдов в двадцатый век, а точнее, в тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год. Он знал, что в это время на архипелаге появится Ванда Мэй Тамберли — единственный человек, которого он мог… использовать в своих целях.

Жил он в древесном питомнике позади станции «Дарвин». Там испанец мог безбоязненно оставлять машину времени на несколько часов, особенно на рассвете или вечером. Ничто не мешало ему бродить по округе и даже наведываться в город — разумеется, без доспехов. Его одежда выглядела странно, но ему хватало благоразумия общаться только с народом попроще, а местные жители давно привыкли к сумасбродству туристов. Лестью, угрозами, а то и подкупом он всегда добивался своего. Вскоре я догадалась, что он не упускал возможности стянуть деньги. Этот человек ничем не брезговал.

В общем, несколько хитрых расспросов, проводимых, чтобы не вызвать подозрений, через большие промежутки времени, позволили ему кое-что выяснить об эпохе пребывания. И обо мне. Однажды он узнал, что я собралась на последнюю перед своим отъездом прогулку. Выведал он и приблизительный маршрут. Устроил засаду в небе, зная, что там мы его не увидим, и с помощью увеличивающего экрана, который показал мне впоследствии, проследил за моим приближением.

И вот мы здесь.

Все это будет проделано в сентябре. А сейчас уик-энд, завтра День поминовения. Он хочет, чтобы я провела его к себе домой, когда там никого не будет. И главное, чтобы там не было меня. (Встретить саму себя, во плоти, — интересно, каково это в ощущениях?) Мы сейчас в Сан-Франциско — мама, папа, Сьюзи и я. Завтра отправимся в Йосемити и вернемся только в понедельник вечером.

Мы с Кастеларом в моей квартире. Я знаю, что три соседние пусты, — студенты уехали праздновать.

Что ж, смею надеяться, что он по-прежнему не будет покушаться на добродетель своей пленницы. Испанец уже высказался насчет моего наряда — я-де одета как мужчина или как una puta[8]. Спасибо на добром слове. У меня хватило ума притвориться оскорбленной и заявить, что в моей родной эпохе так одеваются респектабельные донны. С его стороны последовало что-то вроде извинения. Он сказал, что я белая женщина, хоть и еретичка. Видимо, с чувствами индианок этот грубиян считаться не привык.

Как он теперь поступит? Чего ждет от меня? Понятия не имею. Возможно, он и сам еще не решил. А что предприняла бы я на его месте? Если бы обрела могущество бога? Трудно оставаться в здравом рассудке, когда твои руки лежат на пульте такой машины.

— Сейчас направо. И помедленнее.

Проплываем над Юниверсити-авеню, пересекаем Миддлфилд; а вот и Плаза. Тут рядом моя улица.

— Стоп!

Останавливаемся. Я гляжу через его плечо на квадратное здание — оно десятью футами ниже и в двадцати футах впереди. Окна темные.

— Я живу на верхнем этаже.

— Здесь найдется место для колесницы?

Проглатываю комок в горле.

— Да, в самой большой комнате. Футах в… — Проклятье, да сколько их там?! Футах в трех за стеной свободный угол.

Надеюсь, что средневековый испанский фут не слишком отличается от современного английского.

Кастелар наклоняется вперед, вглядывается в пульт, что-то регулирует. У меня учащается пульс, по спине бежит пот. Сейчас будет квантовый скачок через пространство… Нет, на самом деле не через. В обход пространства? И мы окажемся в моей гостиной. А если на этом месте уже что-то есть?

Кастелар хорошо набил руку, пока отсиживался на Галапагосах. Представляю, какого страху он там натерпелся, экспериментируя. Но зато кое-что понял.

И потом даже пытался объяснить мне принцип действия машины времени. Пожалуй, человек двадцатого века выразился бы примерно так: из одних пространственно-временных координат вы перемещаетесь прямо в другие. Возможно, это происходит благодаря «червоточинам» — смутно припоминаю статьи из «Сайентифик Америкен», «Сайенс ньюс» и «Аналог». В какой-то момент ваши размеры становятся нулевыми, потом вы расширяетесь, заполняете собой обычный объем, но уже в другом месте, и при этом вытесняете из него всю материю. Например, молекулы воздуха.

Луис опытным путем выяснил, что небольшие твердые тела тоже отодвигаются в сторону. Если же тело крупное, машина вместе с вами возникает рядом с тем местом, на которое вы нацелились. Вероятно, здесь происходит взаимное отталкивание и смещение. Действие равно противодействию. Сэр Исаак, вы согласны?

Вот бы и правда все было так просто. Но что, если Кастелар допустит грубую ошибку и мы материализуемся в толще стены? Это равносильно попаданию в нее пушечного ядра. Точно шрапнелью, я буду растерзана щебенкой, кусками штукатурки и гвоздями. А потом — падение вместе с тяжелой машиной с высоты десять-двенадцать футов.

— Храни нас святой Яго, — бормочет Кастелар.

Я чувствую его движения. Ну, девочка, держись!

Мы внутри. Висим в считаных дюймах над полом. Испанец сажает машину. Пронесло…

За окнами тускло светят уличные огни. Спешиваемся. Ноги у меня как из ваты. Впрочем, попытка идти пресечена в самом начале — Кастелар точно клещами сжимает мою руку.

— Стоять! — командует он.

— Да я просто свет зажечь хотела.

— Сударыня, я не возражаю, но прошу, чтобы вы это сделали в моем присутствии.

Испанец тенью следует за мной. Когда я щелкаю выключателем, похититель ахает от неожиданности. И так сжимает мою руку, что наверняка останутся синяки.

— Вот это да! — Отпустив меня, он озирается.

На Санта-Крусе, конечно, есть электрическое освещение, но Пуэрто-Айора — бедная деревушка, и я не думаю, что он заглядывал в жилища персонала станции. Попробую-ка я посмотреть на обстановку его глазами. Да, это непросто. Я-то воспринимаю все как само собой разумеющееся, а каким оно предстает гостю из другой эпохи? Много ли из увиденного он понимает?

«Мотоцикл» занимает большую часть циновки, загораживая стол, диван, тумбу с телевизором и шкаф с книгами. Два стула он опрокинул. Дальше противоположная от входа стена, отворена дверь в коридорчик. Ванная комната и кладовка слева, а справа встроенный шкаф для верхней одежды и спальня. В самом конце — кухня, ее дверь затворена. По нынешним меркам — конура собачья. Но бьюсь об заклад, в шестнадцатом веке такое жилище мог себе позволить не всякий преуспевающий купец.

Кастелар дивится обилию книг.

— Зачем вам столько?! — восклицает он. — Вы же не духовное лицо.

Вообще-то, книг у меня не больше сотни, и часть из них учебники. И потом, разве Гутенберг не жил до Колумба?

— А переплеты убогие! — Кажется, при виде негодных обложек он снова обретает уверенность в себе.

Надо полагать, в его время книги были редкостью и стоили очень дорого. Ну и мягких обложек, конечно, тогдашний мир не знал.

Заметив пару журналов, дон Луис недовольно качает головой — они и впрямь кричаще-пестрые.

— Давайте показывайте ваши покои, — снова переходит похититель на грубый тон.

Я подчиняюсь. И стараюсь объяснять как можно понятней. Он уже видел (то есть увидит) в Пуэрто-Айоре водопроводные краны и унитазы со сливом.

7

 Стража Времени (исп.).

8

 Шлюха, проститутка (исп.).