Страница 31 из 67
Так маленький Ми Ми стал гражданином Советского Союза Мишей Мордвиновым. Вместе с приемными родителями он приехал в Москву. Шли годы, из неуклюжего карапуза вырос смышленый мальчуган. Он хорошо учился в школе, увлекался спортом.
— Это был чудесный парнишка, — вспоминает писательница Зоя Воскресенская, которая рассказала корреспонденту ТАСС эту историю. — Он очень дружил с моим сыном, часто бывал у нас дома.
За это время на его родине многое изменилось. Свершилось то, ради чего пошли на смерть его близкие, — многомиллионный народ обрел свободу. Китай стал социалистическим государством.
— Мордвиновы были уверены, что мать Ми Ми (они ее называли Женя) погибла. Ведь уже десять лет от нее не было никаких вестей. И вдруг…
В жаркий июльский день, когда Миша — Ми Ми с Лидией Августовной был на даче, неожиданно приехала Женя. Оказалось, что в боях с гоминьдановцами ее несколько раз ранило. Однажды враги даже расстреляли ее, но она чудом осталась в живых — истекая кровью, выбралась из наспех вырытой могилы и уползла в лес. После войны она работает на заводе, уже несколько лет входит в руководство Общества китайско-советской дружбы. И вот разыскала сына…
Китайская коммунистка обратилась в Верховный Совет СССР с просьбой разрешить ей взять мальчика с собой. Получив такое разрешение, она добавила к настоящей фамилии Ми Ми еще один иероглиф — фамилию его советских родителей».
На родину мать и сын уехали вместе. Каждую неделю Мордвиновы получали письма. Миша писал, что мечтает приехать в Москву, чтобы повидать своих друзей, приемных родителей. Он писал, что обе его родины — и Советский Союз, и Китай — одинаково ему близки и дороги, и так как он не успел стать членом ВЛКСМ в Москве, то вступил в комсомол в Пекине.
А потом письма перестали приходить. Почти два года Мордвиновы не знали, что с их воспитанником, где он. Они с тревогой следили за авантюрой, громко названной в Пекине «культурной революцией». Мордвиновы понимали, что жизнь Миши в опасности. Что, кроме ненависти, могли испытывать к нему маоисты, которые всеми силами старались подорвать дружбу советского и китайского народов?
Позднее сын Г.И. Мордвинова Б.Г. Мордвинов принял меры по поиску своего приемного брата и его матери. Ответ пришел через много лет, только в 1988 году.
«Уважаемый Баррикадо Георгиевич!
Извините, что только сегодня пишу вам письмо. Вы уже не надеялись получить его! Хотя я вам не писала, но о вашей просьбе никогда не забывала! Но я пошла по неверному пути, начиная поиски с Харбина, Тайюаньцзе, а нужно было начинать с Пекина. Но слава богу, сегодня я вам могу сообщить, что женщина, которую вы разыскиваете, жива! Мать Лю Цзиньмо старая и больная женщина (у нее плохо с сердцем), но у нее светлый ум и хорошая память. Она вас всех помнит по именам, помнит вашу маму и встречи в Союзе. Она была очень тронута, что вы не забыли ее, и до сих пор считает себя обязанной за помощь, которую оказала ваша семья ей в трудное время. Она попросила написать вам от ее имени и передать вам привет. Ей пришлось очень много пережить. Как вы догадывались, она перестала вам писать по политсоображениям. А потом она была в опале и много лет провела в тюрьме. После «культреволюции» ее реабилитировали и она даже занимала ответственный пост на радио, но сейчас на пенсии, не работает. Когда я ее разыскала, она находилась в доме отдыха, под Пекином, где проводит большую часть времени, лишь изредка возвращаясь в город. Она мне рассказала и о печальной судьбе Лю Цзиньмо. Он действительно погиб во время «культреволюции», тогда он был студентом авиационного института. Он покончил жизнь самоубийством Но это вынужденная смерть. Горько об этом писать, но это было очень трудное время для многих хороших людей. После освобождения матери его, «мертвого», тоже реабилитировали. Знаю, как вас это расстроит, но я должна вам все это рассказать. Сейчас Лу Цзиньжу живет вместе с приемным сыном. У нее один внук. Условия у нее очень хорошие, она просит вас не беспокоиться и, наоборот, очень беспокоится о вашей матери, спрашивает, надо ли ей чем-нибудь помочь? Вот видите, как все в жизни интересно! Она совсем недавно, года три-четыре, работала в одной организации с моим мужем! А в городе живет буквально в двух шагах от меня! Это, наверное, ваша удача, что вы «вышли» на меня! Конечно, я просто шучу. Ну вот, Баррикадо Георгиевич, вашу просьбу я выполнила, но все равно очень извиняюсь, что лишь сегодня села вам писать. Если вы захотите ей написать, то лучше пишите на мое имя, я ей передам. Она считает, что так будет лучше. Она старый человек, и слишком тяжелое время ей пришлось пережить, поэтому ей можно простить некоторые странности.
Передавайте привет вашим родным! До свидания.
Чжао Шуйлянь (Ира) 9 мая 1988 г.»
ЯКОВ ИСААКОВИЧ СЕРЕБРЯНСКИЙ
Яков Исаакович Серебрянский родился в 1892 году в Минске. В 1922 году Якова Серебрянского пригласил к себе Вячеслав Рудольфович Менжинский, который в то время был членом президиума ВЧК. Он молча пожал руку вошедшему в его кабинет молодому человеку и так же молча показал на стул около стола. Сел на свое место, внимательно глядя в глаза молодого человека, которого ВЧК направляла на работу за границу.
Через тридцать лет Яков Исаакович рассказывал сыну, что от той первой беседы с Менжинским в его памяти остался ответ В.Р. Менжинского на вопрос: «А что мне там нужно делать, за границей?» Вячеслав Рудольфович усмехнулся и коротко ответил: «Все, что полезно для революции».
И Яков Серебрянский начал работать на пользу революции. В 1924 году, когда Серебрянский уже почти два года был за границей, Михаил Абрамович Трилиссер, бывший в то время начальником ИНО ОГПУ, вызвал к себе жену Серебрянского — Полину Натановну.
— Вам нужно ехать к мужу, — сказал Трилиссер, — ему трудно. Вам надо быть рядом.
— Не поеду, боюсь.
Несколько затянувшаяся беседа Серебрянской и Трилиссера закончилась очень просто. Трилиссер после уговоров и объяснений положил свою ладонь на руку Серебрянской и твердо сказал: «Ну вот что, Полина Натановна… Или вы поедете к мужу, или вам придется положить на стол партийный билет».
Для нее, члена партии с 1921 года, работницы Краснопресненского райкома партии, это было просто немыслимо, и она поехала. И была с мужем во Франции, в Палестине, Германии, США, Бельгии, везде помогая в трудной и необходимой для страны работе.
В то время, о котором идет речь, кроме иностранного отдела ВЧК, существовала и другая разведывательная служба — Особая группа при наркоме внутренних дел, непосредственно находившаяся в его подчинении и глубоко законспирированная. В ее задачу входило проведение важных операций, в том числе диверсий и ликвидации прямых врагов СССР за рубежом. Как пишет в своих воспоминаниях бывший в 30-е годы заместителем начальника разведки генерал-лейтенант П.А. Судоплатов, особая группа иногда именовалась «группой Яши», потому что более десяти с лишним лет (до 1938 года) возглавлялась Яковом Серебрянским. За этот период люди Серебрянского приобрели в Европе, Скандинавии, Китае и США большое количество агентуры и в 20-е и 30-е годы создали мощную агентурную сеть. Лично Серебрянским было привлечено к сотрудничеству с советской разведкой свыше 200 агентов.
Имя Я.И. Серебрянского стоит в одном ряду с такими виртуозами разведки, как Судоплатов, Быстролетов, Дейч, супруги Зарубины и Коэны, Молодый. Однако судьба его сложилась довольно трагически. Но это потом, а в 20-е и 30-е годы его имя было легендарным в чекистской среде.
1930 год. Во Франции, с центром в Париже, обосновался так называемый Российский общевоинский союз (РОВС) — последний оплот разбитых в России Красной Армией белых дивизий. РОВС вел активную пропагандистскую работу, направленную на новую интервенцию, засылая в массовом масштабе свою агентуру на территорию СССР. Естественно, ВЧК принимала необходимые меры, чтобы обезглавить РОВС. Это задание поручается особой группе, возглавляемой Серебрянским. И руководитель РОВС генерал Кутепов исчезает с политической арены. Причем исчезает бесследно. В парижских газетах появилось только одно сообщение о том, что «бывший адъютант Врангеля и Деникина, возглавлявший РОВС в Париже, русский генерал Кутепов исчез в воскресенье».