Страница 42 из 42
Во дворе царила тишина, а вокруг нас не было ни единой живой души. Видимо, мы опоздали, призраки прогнали из этого места всех людей, получили, что хотели, и ушли туда, откуда заявились в наш мир. Было бы иначе, наши лошади вели бы себя нервно, а так животные были спокойны, и оружие мы держали наготове только по привычке.
Удостоверившись, что всё тихо, мы начали осмотр зданий. Сначала занялись центральным, господским теремом. Никого. Все вещи на своих местах, комнаты, кабинеты, спальни и обширный обеденный зал пусты, а в очагах осталось немного угольного жара, из чего Кипа сделал вывод, что люди покинули поместье не далее как прошлым вечером, примерно в то время, когда мы с мертвецами в деревне дрались. И только в кабинете хозяина была разнесена в щепки дверь и проломлен пол, а в остальном всё в порядке.
После господского дома мы направились в правое строение, в котором жили слуги и дружинники. Здесь, наоборот, полнейший хаос, много разбитой мебели и рваной одежды, раскиданное оружие, мечи из дешёвого сыродутного железа, рваные кольчуги и один сломанный арбалет. Кругом видны следы борьбы, но нигде нет пятен крови или трупов.
Примерно такую же картину мы ожидали увидеть и в левом тереме, где находились мастерские барона Пертака, хранилось продовольствие, одежда и прочие припасы. Однако набитые соленьями и копчёностями подвалы и первый этаж прошли — всё спокойно, вещи лежали на своих местах, и везде всё то же безлюдье. Следом второй этаж, и опять тишина и покой. А вот на третьем нас ждал сюрприз. Одна из дверей, за которой, как мы знали, должна находиться молельня почитаемой в этих местах женской богини‑покровительницы Улле Ракойны, была заперта изнутри.
Кипа плечом толкнул не очень крепкую, сделанную из старых сосновых досок дверь, и она вздрогнула. Следующий удар мы уже нанесли вдвоем, на раз‑два, и вынесли хлипкую преграду с одного удара. В двери что‑то хрустнуло, звякнул свалившийся на пол металлический предмет, оказавшийся железным накладным запором, и мы оказались внутри.
Десятник и я были готовы к бою. Но драться в помещении было не с кем, хотя живой человек внутри имелся. У закрытого дорогим стеклом окна, возле небольшой мраморной статуи, изображающей строгую женщину в белых свободных одеждах, с крыльями за спиной, обняв ноги богини, лежала девушка. Брюнетка с длинными косами, одетая в испачканное грязью и пылью длиннополое платье из дорогого тёмно‑синего бархата.
Я опустился рядом с ней на одно колено и перевернул её на спину. Девушка дышала, но пульс у неё бился неровно, она была сильно истощена и без сознания. Подхватив её на руки, я поднял лёгкое тело и повернулся к десятнику:
— Прикажи в центральном здании растопить очаг.
— Понял, — кивнул старый вояка.
Спустившись, я вышел во двор, в котором уже хозяйничали наёмники, отнёс нашу находку в жилое здание, где в зале уже разжигали огонь, и положил девушку на диванчик рядом с ним. Я приказал принести мою походную сумку, достал из неё целебный эликсир и, насильно разжав крепко сжатые зубы девушки, влил его в рот. В бессознательном состоянии она не могла проглотить спасительную для себя жидкость. Но я зажал ей нос, и рефлекторно она сделала глотательное движение, приняв сильнодействующее лекарство.
Я укрыл ее пледом и встал. В ближайшие несколько часов про спасённую девушку можно было не думать, она должна спать. И только когда переживший ужас, холод и голод организм окрепнет и красавица придёт в себя, её надо будет напоить чем‑то горячим и питательным, например куриным бульоном. Но поскольку кур рядом не наблюдалось, а имелись только копчёные окорока в погребе, то можно было обойтись и ими. Затем она должна быстро войти в норму, её память восстановится, девушка станет чётче осмысливать всё происходящее вокруг, быстро адаптируется и ещё пару суток, благодаря эликсиру, будет находиться в несколько гиперактивном состоянии. По крайней мере, так написано в инструкции к этому зелью, которое делалось по неизменному рецепту уже полторы тысячи лет для солдат имперской армии, которые после ранения и излечения должны были снова без промедления вступить в бой.
— Ну что, — рядом со мной остановился десятник со своими воинами, — можно начинать мародёрку?
— Да. Но делать все по уму и без излишней спешки. Два человека в караул: один на вершину центрального здания, там наблюдательный пост есть, а другой на ворота, которые надо закрыть. Ещё один человек пусть нам поесть приготовит и за девушкой присмотрит, и когда она проснётся, тоже покормит её. Всем остальным — за мной, пойдём казну барона по поместью собирать.
— А мы думали, что все богатства здесь, в доме лежат. — Кипа усмехнулся.
— Ага, — я тоже улыбнулся, — сейчас. Пертак человеком был жадным и никому не верил, и все свои неправедные накопления по территории поместья в трёх местах раскидал.
— А как же сундуки в его покоях?
— Там полсотни монет на текущие расходы и несколько меховых шуб, и именно оттуда мы и начнём. А всё остальное придётся из тайников и схронов доставать, которые во дворе и в других зданиях.
Наёмник вопросительно посмотрел на меня, и я, поняв его невысказанный вопрос, кивнул:
— Я знаю, где и что лежит, не переживай, лично при допросе Пертака присутствовал и каждое его слово запомнил.
— Тогда другое дело.
Два наёмника встали на стражу, один занялся приготовлением пищи, а Кипа и ещё четыре воина, словно тени, двинулись за мной.
Ключей от двух массивных сундуков, которые находились в кабинете Пертака, у нас не было. Но с нами были взятые в хозяйственной кладовке стальные ломики, которыми мы живо взломали замки, открыв доступ к части баронского добра. В сундуках, как бывший хозяин и говорил, было восемь меховых шуб из соболя и песца, десяток золотых иллиров и около четырехсот серебряных ниров.
Второе денежное место находилось на первом этаже дружинного дома, в закрытой на ключ каморке, в которой не было ничего интересного, разумеется, если не копать земляной пол. Я знал, что и как искать, и через час работы в тесном пространстве, вырыв глубокую яму, с её дна наёмники достали тяжёлый сундучок, который был под завязку забит иллирами. Навскидку выходило, что в нём не менее пятисот монет. Солидно.
От дружинного здания мы отправились на хоздвор, и за пустой конюшней, вход в которую был открыт, под сенником воины снова начали земляные работы. В результате этих раскопок мы стали обладателями нескольких брезентовых свёртков, в которых имелось немало интересного и ценного. Золотая и серебряная посуда, три шкатулки с украшениями: брошками, ожерельями, браслетами, кольцами и драгоценными камнями, в основном изумрудами. Ну и добыча с древнего капища: массивные серебряные канделябры под свечи, осколки каких‑то золотых предметов, древние монеты с непонятными надписями и кувшинчики из драгметаллов под благовония и масла.
Последний раскоп мы сделали уже после полудня. Под корнями древнего дуба, росшего позади господского дома, обнаружили двадцать продолговатых серебряных цилиндров весом по килограмму двести граммов каждый. Судя по всему, это были заготовки под монеты, которые некогда перевозили торговцы из Мариенгарда в Адельбург.
На этом наши поисковые работы были окончены. Все мы сильно проголодались и направились в обеденный зал, где девушка, про которую я, увлекшись сбором баронского добра, уже забыл, наконец‑то пришла в себя. Она с испугом смотрела на крепких мужчин при оружии, которые с хозяйским видом входили и садились за стол, и молчала. Взглянув в её полные тревоги выразительные карие глаза, я решил, что ужин пока подождёт и сначала надо переговорить с местной жительницей.
— Как вы себя чувствуете? — присев на табуретку рядом с ложем девушки, спросил я её.
Короткое молчание и ответ:
— Хорошо.
Отметив, что голос у спасённой девчонки не дрожит и звучит приятно, можно сказать, мягко, я продолжил:
— Вас покормили?
— Да, благодарю.
— Кто вы и как вас зовут?
— Я старшая дочь барона Пертака, — короткая заминка, — от наложницы. Меня зовут Инна. А вы кто?
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.