Найти себя [СИ]

В маленький хуторок медогонов, состоящий всего из трех домиков, они въехали в тот час, когда порядочные люди, поужинав, садятся на скамеечках или крылечках возле своих домиков и умиротворенно прощаются с прошедшим днем.

— Негде мне вас поместить, — худощавая жилистая старуха в повязанной по-пиратски бандане смотрела на незваных гостей неприветливо.

— Мы хорошо заплатим, — Васт уже слез с панга и стоял возле калитки.

— Да причем тут плата? — возмутилась женщина, — все взрослые в лес с утра ушли, раньше завтрего не вернутся, а на меня ребятню и зеленых девчонок оставили. Как я потом их матерям в глаза смотреть буду, если эти дурехи топиться от любви начнут?

— Но мы… — Васт смотрел на старуху возмущенно, — даже пальцем! Обещаю!

— Вот то-то оно и есть, — не сдавалась старуха, — вы ими просто брезгуете, а они от обиды думают, что жить не достойны.

— Бабушка, а можно только я у вас переночую? — Поняв, что Васт сейчас развернется и поведет отряд в ближайший лесок, ночевать у костра, взмолилась Тина, — а они вон в том дальнем стожку?! Я обещаю, они его не сожгут… и не перемнут весь.

— А ты кто такая? — непримиримо уставилась на Тину хозяйка.

— Знахарка я, целительница. А вон тот, что поплечистее — мой муж. Вот браслет.

— А другие двое?

— Его дядья, по матери.

— Надо же, как, — удивилась старуха, — а я и не слыхала, что такое бывает.

Несколько минут она изучающе разглядывала парней, хмурилась и сердито сопела, потом, наконец, решила:

— Ладно, идите вон в ту избу, я сейчас приду… ребятню угомоню. А ты лечить-то все можешь?

— Да, — делая знак Васту, чтоб не задерживались и не мозолили старухе глаза, твердо кивнула Тина, — а что, кто-то болен?

Анлезийцы недостатком смекалки не страдали, и желанием ночевать на земле тоже не горели, потому резво развернули пангов и помчались к дальнему дому.

— Ну, не так чтобы… — старуха изучала сидящую перед ней девчонку с большим сомнением, — Сама-то не больно на здоровую похожа.

— А я сегодня и не здоровая… — за время пребывания в женском теле Костик успел понять, что женщины значительно смелее делятся между собой рассказами о недугах, чем мужчины.

— Что… женские? — мгновенно угадала старуха, — какой день?

— Первый…

— Ох ты, долюшка наша… тебе бы полежать сегодня… ну идем со мной, у меня водица теплая нагрета, малышню на ночь умывала.

Следующие полчаса Тина блаженствовала. Хозяйка занималась ее проблемами так рьяно, словно гостья была ей родной внучкой. Вскоре чистая, в свежей одежде и с распущенными для просушки волосами девушка мирно сидела за столом под навесом, завешенным со всех сторон той же сеткой. В одной руке она держала огромный свежайший медовый пряник, в другой глиняную кружку с холодным молоком, и впервые за весь день ощущала себя настолько комфортно, что даже не сразу сообразила, чьи это глаза разглядывают её сквозь сетку с тоскливой укоризной.

— Мы там ждем… — больше Таросу ничего не удалось сказать.

— А что, сами не можете себе постели приготовить и еду разогреть? — яростно напустилась на квартерона приютившая их старуха, — девочка и так еле на ногах стоит. Додумались, тоже, в таком состоянии ее на зверя сажать! Небось, не особо спешные у вас дела, обождали бы день-другой. Здесь она спать будет, Феда уже постель стелет. А вам я сама все покажу…

Хозяйка зацепила Тароса за рукав и уволокла в темноту, оставив Тину давиться хохотом. Такого изумленного возмущения на лице мужа ей еще видеть не приходилось.

Утром Костик по привычке проснулся рано, немножко понежился в необыкновенно мягкой постели, потом решительно слез с нее и начал одеваться. Его одежду вчера старуха решила выстирать, вот и щеголял он в чужой женской блузе и юбке. Не испытывая, впрочем, никакого неудобства, одежда селян была на порядок проще и комфортнее той, что носили горожанки.

Неторопливо потягиваясь, выбрался во двор, узрел болтающееся на веревке собственное барахло, и вдруг похолодел. Черт! Ведь в карманах штанов были письма! И еще кое-какие важные вещички! Вот он лох!

— Риха! — Взволнованно позвала девушка, и из сараюшки немедленно отозвался спокойный голос хозяйки.

— Я тут, корову дою. А ты что так рано встала?

— Так ехать нам нужно… — Костик пробрался в сарайчик и встал в дверях, — ты не вынимала из карманов записки? Я вчера про них забыла.

— Вынимала, сейчас отдам, а со света уйди, и так плохо вижу.

— Хорошо, — облегченно вздохнула Тина и побрела в баню умываться, хозяйка еще с вечера выдала ей все указания, где что лежит.

— Вот все твои вещички, — цедившая под навесом молоко в глиняные крынки Риха кивнула на узелок, — свежее молочко будешь? Вот пряники, хлеб, мед, садись, позавтракай.

— Спасибо, а мои вещи высохли?

— Почти. Я тебе их сверну, как соберетесь выезжать. А тебе лучше ехать в этом… это моей дочки вещи, теперь она растолстела… уже не влезает. Только посмотри… что с малышом Туном, может, сможешь помочь, я заплачу.

— Не нужно про деньги, где малыш? — Костик решительно встал со скамьи.

Для этих людей ему хотелось сделать все, на что хватит сил, не то, что обитателям деревушки, которую они покинули вчера. Еще повезло охотникам, что пробиваясь к дымящей харчевне, Васт с Таросом не знали про западню, в которую попали Зайл с Тиной. Иначе были бы не только разбитые головы и поломанные руки, но и трупы. Но вот жалеть тех побитых селян Тине почему-то даже не пришло в голову, и они так и остались в неведении, что напали на знахарку.

— Мальчишки у меня в том доме спят, — кивнула старуха на третий дом, — но ты сначала позавтракай, я пока корову выгоню, да воду греть поставлю, скоро мои помощницы подымутся.

Тина опустилась назад на скамью, но взялась не за пряник, а за узелок со своими ценностями. Все было на месте, даже те мелочи, про существование которых девушка совершенно забыла. Такие, как моточек ниток и воткнутая в лоскуток иголка, привет от хозяйственной Саи, да несколько непонятно как попавших в карман орешков.

Первым делом она вскрыла письмо Мги, поразившего ее при прощании своей прозорливостью. Однако прочтя первые строчки, едко фыркнула, ларчик открывался с совершенно другой стороны. Тан-габирец оказался не прозорливым, а просвещенным, потому что был таким же тайным сторонником морян, как и она сама. Когда-то русалки спасли его, сброшенного волной с тонущего пиратского судна, и полуорк не собирался этого забывать. И хотя официально принадлежал Пруганду, только и ждал того времени, как станет свободным человеком, чтобы принять морянское подданство. Письмо Тине он написал заранее, чтоб извиниться за выходки своей госпожи, случайно слышал, как она ставила условие мужу. Или не случайно… усмехнулся Костик, какая разница.

Бросив конверт с письмом Мги в огонь, девушка взялась за записку самой Сетилии. Что-то в ней еще вчера насторожило своей неправильностью, словно писал письмо немножко пьяный или сумасшедший. Сначала Тина склонялась ко второму. Но читая раз за разом, начала понимать, что не все просто. Почему, в записке, написанной словно наспех, так выровнены строчки? И хотя буквы начертаны очень небрежно, все же послание не выглядит несуразным.

А что самое неестественное, в письме нет ни имен, ни обычного вежливого обращения. Вот как он сам написал, если торопился и хотел извиниться? Само собой, начал бы с имени. "Тина, прости…" и тому подобное. А она почему-то начала очень необычно, и, тем не менее, первую букву написала очень ровно, словно заранее… Костик интуитивно чувствовал, что разгадка вертится где-то рядом, как иногда крутится на языке хорошо знакомое, но забытое имя или слово.

Недовольно откинув свесившуюся на лицо прядь волос, парень снова уставился в листок.

"Как просить тебя о прощении?

А ведь меня предупреждали, что я ошибаюсь.

Мне стыдно… но ревность просто жгла.

Если можешь, прости, я желаю тебе счастья.