Экзамен для гуманоидов

Что и говорить, по скорости реакции Чену равных не было.

Четыре минуты. Огонек второго наблюдателя зажегся на шпиле. Телецентр взят. Точно по графику, ни одного лишнего звука, никаких потерь.

– Тащите бандуру, – крикнул Кровицкий, – грузовой лифт слева от входа.

– Командир, с востока приближаются еще три машины с мигалками, – ворвался в эфир голос первого наблюдателя.

– Чен, ситуация четыре, – снова обратился я к лейтенанту.

На этот раз с ним ушли Дуэро и Жильбер. Смит и Волкофф подхватили тяжелый ящик с прибором и побежали к двери телецентра. Техник семенил рядом.

На установку прибора по графику отпускалось двадцать три минуты. Мы за это время должны были отразить все возможные атаки и установить защитный периметр из силового поля против наземных целей, импульсные пушки против воздушных, а также развернуть площадку для гравитационных минометов, предназначенных для запуска снарядов на дистанцию вне прямой видимости. Правда, с началом вещания необходимость в строгой охране вышки становилась не слишком острой, но как говорил Гость, переходный период будет, и будет он не таким уж коротким.

Пока воины Кровицкого трудились на монтаже периметра, мы бдительно пялились в спящие окна домов и серые тоннели ночных улиц. Вспышки, ознаменовавшие встречу группы Чена с охранниками, внесли некоторое разнообразие в наше времяпрепровождение, но чаще других новостями делился все-таки наблюдатель с вышки:

– Товарищ майор, на юге заполыхало.

– Стефания, что там слышно от истребителей? – я взял девушку за плечо.

– Они нанесли упреждающий удар, – хмуро ответила итальянка.

– С ума посходили, что ли?! – я чуть не задохнулся от возмущения. – Что-нибудь для нас передают?

– Нет, приказывают соблюдать график при любых обстоятельствах.

– Соедини меня с ротным…

Никакой ясности в положение дел не внес ни ротный, ни комбат. Десант повсюду действовал успешно, малой кровью, а воздушное прикрытие бомбило военные части, не предлагая сдаться, до полного уничтожения. Лично мне такой подход совсем не нравился.

Вещание началось точно в срок. Обер-лейтенант и капрал остались у аппарата, там же пока находился и Кровицкий. Я прогуливался перед зданием телецентра внутри силового ограждения, наблюдая, как выползающие с рассветом на улицу заспанные аборигены восторженно приветствуют стоящих в охранении десантников. Прибор, видимо, начал действовать. Любой, взглянувший с утра пораньше на телеэкран или услышавший радиоприветствие, прозревал и начинал понимать, что часы диктатуры сочтены, а значит, можно, не боясь репрессий, приветствовать освободителей. Мощный аппаратик для пропаганды. Хорошо, что он в наших руках. Доберись до него кто-нибудь с дурным замыслом – всем была бы «крышка» в планетарном масштабе.

В свете наступающего утра я разглядывал обступивший меня город. Архитектурные изыски аборигенам были чужды. Однотипные многоэтажные дома с облезлыми углами были сложены из искусственных плит, облицованных бледной мозаикой. Мутные окна с деревянными рамами то там, то здесь оживали тусклым желтым светом. Слышалось хлопанье дверей, голоса горожан, урчание и фырканье чудовищно дымящих моторов местных машин, чириканье примитивных птах – аналога наших воробьев и отзвуки работающих телевизоров. Цепная реакция любопытства действовала в соответствии со всеми законами ядерной физики. Пусть и не слишком высокоразвитое, но достаточно индустриальное общество не мыслило, как можно узнать новости в обход телеэкрана. Интерактивность телевидения приучила население тянуться к «ящику» за ответами на все вопросы. Что-то творится на площади перед студией? На телевышке новые «антенны»? Хотите узнать побольше? Все сейчас будет, только оставайтесь с нами! По правде говоря, в данном случае ничего подобного не происходило. Люди лихорадочно включали телевизоры, пытались найти знакомые программы, но тут же попадали под пресс пропаганды. По всем каналам выступал Гость. Он подробно объяснял телезрителям, как они жили раньше и как им жить предстоит. Диктатура свержена! (Не факт, конечно, но почти правда, и я его понимаю: немного приукрасить надо, тем более что не пройдет и суток, как это станет правдой абсолютной.) Наступает «Золотой Век»! Войска освободителей помогут наладить новую жизнь!

К небольшой площади перед телецентром начали подъезжать уродливые экипажи. Лично у меня, на месте аборигенов, к дизайнерам и производителям подобных шедевров автомобильной моды возникли бы самые резкие замечания и вопросы. Первый – «почему бы вам не сменить профессию?» Автолюбители покидали машины, присоединяясь к ликующим прохожим, и вскоре на площади возник серьезный затор из людей и техники.

– Майор, – окликнул меня офицер Джи, – необходимо очистить площадь, иначе они сместятся к ограждению и покалечатся о силовые поля.

– Да, пожалуй, но управлять такой толпой практически невозможно, а пугать ее мне бы не хотелось. Это может навредить налаживающимся взаимоотношениям.

Джи задумался и, соглашаясь, слегка наклонил голову.

– Капитан, – обратился он к Кровицкому, – прикажите принести что-нибудь в качестве импровизированной трибуны, чтобы меня было видно отовсюду.

– Вождь с броневичка выступить желает, – заорал, паясничая, Кровицкий, – Кочетков, неси тумбу из аппаратной.

То, что говорил с «трибуны» Джи, собравшиеся граждане наверняка слышали в телевыступлении Гостя, но внимание, с которым толпа внимала пришельцу, просто поражало. Про себя я отметил, что и десантники стоят, не шелохнувшись, словно завороженные речью офицера. Сам я воспринимал ее как логичное и толковое объяснение политической программы нового правительства. Ничего обворожительного, но я – это я. Пусть послушают лишний раз, если нравится.

– Командир, – моя очаровательная связистка вышла из кабинета, где расположился наш с Кровицким штаб, – ротный приказывает начать операцию «Шум дождя».

Романтики. Как и говаривал в свое время Дуэро. «Шум дождя» – это потому, что мы должны сейчас обойти все лавки, торгующие телевизорами, и убедить хозяев выставить свой товар в витринах и на максимально возможное расстояние вверх и вниз по прилегающим улицам включенным. Таким образом, где бы абориген ни находился, он был обречен увидеть выступление Гостя, присутствующее везде на улицах, как дождь, и слышимое там, где не присутствует, как его шум. Такой вот романтичный натиск.

До пятой лавки хозяева от сотрудничества не отказывались. Они с удовольствием выставляли супермодные и дорогие «ящики» прямо на мокрый после ночной уборки асфальт тротуаров, соревнуясь при этом, кто развернет самую длинную «кабельную сеть».

В пятой по счету лавочке произошел неприятный инцидент. Хозяин вышел нам навстречу с дробовиком, и, не слушая никаких объяснений, выстрелил дуплетом Дуэро в живот. Испанца отбросило на пару метров, и, когда он поднялся, остановить его я не смог. От выстрела «МПТ» строптивый лавочник лишился всех внутренностей, и его место занял помощник, который, побледнев, принялся выставлять товар с такой скоростью, что один из телевизоров просто уронил, конечно же, разбив его вдребезги.

– Странно, майор, – ворчал недовольный испанец, осматривая свой костюм, – что на старичка нашло? Такой благообразный, прямо Санта Клаус, и на тебе…

– Поймешь их, аборигенов этих, вы на физиономии их взгляните, – Чен рассмеялся, – они же на четверть все дебилы!

– Шовинист вы, товарищ лейтенант, – вступился за местных француз, – это же не Пекин, а другая планета. Да, похожи грунмарцы на землян, поэтому Гость к нам за помощью и обратился. Но это не означает, что мы должны со своими мерками подходить ко всем аспектам их жизни.

Утро наступило окончательно, и по улицам побежали стайки детворы, бодро зашагали группки и пары взрослых. Машин стало ощутимо больше, и все двигались в одну сторону – к телецентру. К этому моменту там остался только небольшой отряд охраны и штаб. Остальные работали в городе. Мы не спеша брели против течения народа, не успевая отвечать на бесчисленные приветствия. Солнце начинало припекать, и поскольку больше на нас нападать не собирались, я разрешил открыть лицевые щитки шлемов. Дышалось прекрасно. Не искаженные фильтром запахи весны напоминали о далеком доме и таком нереальном теперь прошлом. Приятные ароматы готовящейся пищи дразнили и отвлекали от основного занятия. Я вспомнил, что с момента последнего ужина прошло не меньше восьми часов. Возвращаться в штаб было рановато, но желудок ничего об этом знать не желал.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.