Садовник Любви

Она боялась поверить ему, и её сомнение в его словах оказалось заметно.

Он улыбнулся.

— Никакого альтруизма, Эрриэнжел. Когда я издам чип, ты станешь знаменитой. Свобода еще больше увеличит твою славу, Первоначально, твоя известность будет строиться на популярности записи, но затем уже твоё собственное реноме поспособствует продажам продукта. Компания, конечно же, получит выгоду от такой взаимосвязи. Паблисити важно всем, в том числе и творцам, если они не хотят умереть от голода ради своего искусства. — Мэмфис скривился, словно обнаружив несовершенство бытия.

Когда он ушёл, она уже ожидала своей первой вылазки в прошлое.

Расположившись в креслах, братья наблюдали из контрольной комнаты. На экране, напряжено выпрямив спину и едва сдерживая ужас на прелестном личике, в ретрозонде сидела Эрриэнжел.

— Мог бы подобрать не такое пугающее воспоминание для моей демонстрации.

Тэфилис пожал плечами.

— Большого вреда ведь не случилось, хм? — Он развернулся к Мэмфису.

— В любом случае, она жалкий выбор для тебя, брат. Могу побиться об заклад.

Мэмфис коснулся управляющей панели, и колпак зонда скрыл лицо Эрриэнжел.

— Спор? На что?

Тэфилис хищно блеснул белозубой улыбкой:

— Шестинедельный доход, и, как обычно, часть акций из твоей доли переходят ко мне — если ты потерпишь с ней неудачу. То же самое тебе, если я ошибся. И просто чтобы сохранить твою гордость — у тебя только три попытки.

— Идёт, — без раздумий согласился Мэмфис, сосредоточив своё внимание на главном экране зонда.

— Ах, — довольно усмехнулся Тэфилис. — Тебе никогда не выиграть это пари. Интересно, почему ты продолжаешь пытаться спорить со мной? Однажды всё наше наследство будет моим. Но не беспокойся, брат. Я всегда придержу тебе местечко.

Она ощутила, как опускается сенсорная маска, накрывая её лицо. В темноте Эрриэнжел почувствовала на миг полную дезориентацию, а затем оказалась где-то далеко и очень давно…

Она обнаружила, что идёт в одиночестве по знакомому коридору, слыша шум, с которым школьники устраиваются на учебных местах. Она немного опаздывала, но это её нисколько не беспокоило. Учителя подождут, никто не осмелится сделать ей замечание.

Ей тринадцать, возраст жгучего любопытства к изменениям в собственном теле, вызванных процессом превращения в женщину. Её превосходная во всех отношениях школа, расположенная в закрытом хабитате одного из нижних уровней — одна из лучших на Дилвермуне, а её жизнь — прекрасна. Ничего общего с каким-нибудь неуклюжим закомплексованным подростком, неуверенным в своей ценности.

Она приостановилась на пересечении коридоров полюбоваться на себя в зеркало на стене. На теле расцветала точно подобранная по оттенкам весенняя листва, а наметившуюся девичью грудь её стилист искусно подчеркнул лёгкой ореховой тенью. Светлые волосы, сплетённые в ажурные косы, спиралями опускались за спину. На ногах тапочки из серебряных чешуек с изящными гранатовыми пуговицами.

— Совершенство, само совершенство, — искренне радуясь, сказала она, выполнила грациозный полу-пируэт и вздрогнула, увидев мальчика постарше, который благоговейно взирал на неё.

Юноша немедленно отвернулся и, к её недоумению и досаде, решительно зашагал прочь.

Фыркнув, она пошла дальше, отчего-то притихнув.

Время моргнуло, и её перенесло в следующий день. Шёл разговор с подругой.

— Я обернулась, и он сразу притворился, что не пялился на меня. Вот умора.

Лоялуиз, нынешняя лучшая подруга Эрриэнжел, была дурнушкой. Вина её старомодных родителей, не дававших дочери вылепить из себя двойника Эрриэнжел. Но девочка не унывала, компенсируя заурядную внешность живым нравом и быстрым умом. Это позволило ей завести себе почти столько же друзей и поклонников, сколько и у Эрриэнжел.

— И кто это был? — спросила Лоялуиз.

— Не знаю.

— Красавчик?

Эрриэнжел задумалась.

— Постарше нас. Невысокий, смугленький. Волосы черные, прямые. На лицо симпатяжка, если бы улыбнулся.

— А как одет?

— Не обратила внимания.

Лоялуиз постаралась скрыть улыбку.

— Ну, ты вечно так — никогда ничего не замечаешь. Слишком богатая. Но поспорю, что его одежда была ношенной. Думаю, ты говоришь о новеньком, поступившем к нам по программе благотворительности. Кажется, его зовут Гэрсо-Яо. — Ежегодно школа дарила возможность обучения одному ребёнку из множества войградов[1] Дилвермуна. Некоторые из таких стипендиатов впоследствии сделали выдающуюся карьеру; большинство же вернулись в тёмные коридоры.

Эрриэнжел сразу заинтересовалась. У неё никогда не было поклонников-бедняков. Фактически, она и не знала никого из таких людей. Любопытно, как это — с нищим? Годом ранее, когда она впервые выказала интерес в этом направлении, её полу-отец нанял для неё эксклюзивную службу секс-обучения. Ей понравилась практика с приходящими на дом привлекательными молодыми мужчинами и женщинами, но их бесстрастная техничность начала уже надоедать. Хм, правда ли, что бедняки занимаются любовью возбуждающе грубо? А вот то, что их удовольствия такие неискушенные — делает ли это наслаждение сильнее из-за их простоты? И почему Гэрсо-Яо ушёл так поспешно?

— Я его спугнула? — озвучила она свои мысли.

Лоялуиз засмеялась.

— Может быть. Или у него просто нет на тебя время. Я слышала, он такой серьёзный трудяга. Всё время учится. Полон решимости. Ну, ты поняла.

— Ясно.

Время провернулось на неделю вперёд.

Почти ночь, она в безлюдном, просторном помещении сенсориума. Освещены лишь несколько боксов, занятых сверхусердными учащимися. В одной из кабинок она увидела на ложементе Гэрсо-Яо, погруженного в вирт. Его глаза были закрыты, отсутствующее лицо смягчали какие-то непонятные эмоции. Ей стало интересно, где он и на что смотрит. Его рот был хорошо очерчен, за губами блестели крепкие, очень белые зубы. Незаметно для себя она очутилась внутри кабинки, склонённой у изголовья. Кончики пальцев провели по его упругой, темной коже, очерчивая резкие скулы. Мистическим образом её действия получили бессознательное одобрение юноши, усиливая этим что-то и без того невыносимо интимное, что было в этом прикосновении.

Эрриэнжел оглянулась, бросая взгляд наружу. В зале по-прежнему без движения, никого нет и в прозрачной будке проктора у дальней стены. Возможно, смотритель вышел за чашкой стимулятора, чтобы справиться с долгими часами, оставшимися от смены.

На Гэрсо-Яо была белая рубашка, распахнутая у горла. Грудная клетка гротескно широкая, словно его предки прибыли на Дилвермун из какого-то мира с разреженной атмосферой. Её руки скользнули за ворот, дотронулись до его ключиц, врезанных в переплетение мышц.

Ещё раз мельком выглянув в зал, Эрриэнжел сбросила блузку. Оседлала Гэрсо-Яо. Расстегнула ему рубашку. Сердце бешено колотилось, полное веселья и страха от собственной смелости. Никакой четкой идеи, что она собирается делать, у неё не было — обычное следование мгновенному импульсу, её стандартная и комфортная манера поведения.

Но что же дальше? В действительности, она не хотела его будить; её желанием было всего лишь добавить чуточку содержания своим бесформенным фантазиям. Она наклонилась вперёд и легла грудью, положив голову ему на плечо.

От него шел едва заметный запах пота, совсем не агрессивный. Она закрыла глаза и перенесла на него побольше веса.

Мэмфис смотрел из её глаз, пока она их не закрыла. Затем он переключился на вид сверху, который отодвигал, пока они оба не заполнили экран: её стройное, бледное тело, обведенное его чернотой. Здесь он ненадолго поставил на паузу, а потом продолжил поднимать смоделированную точку обзора, пока Эрриэнжел и Гэрсо-Яо не стали неясным пятнышком в геометрическом лабиринте сенсориума; единственными двумя, делящими это обширное, пустое пространство.

1

В оригинале: Howlytowns. Аналог гетто для не граждан и черни на Дилвермуне.