Страница 10 из 19
Он даже не счёл нужным попрощаться. Мы с Тоби переглянулись.
— Кажется, уладили, — пробормотал я без особой уверенности.
— А это? — спросил Тоби, указывая глазами на узел, который держал в руках.
Занавес дрогнул. Из-за него снова появился провожатый, который привёл нас сюда,
— Пойдёмте, — сказал он. — Я провожу вас. Тоби протянул ему узел.
— Что это?
— Это… сувениры, — пояснил я. — На память.
— Справедливейшему из справедливых… или мне?
Я махнул рукой:
— Сделайте так, как сочтёте более удобным.
Он молча взял узелок и жестом пригласил нас следовать за ним.
Какое множество подробностей способна сохранять человеческая память! Нужна только маленькая затравка, чтобы начать вспоминать… А потом воспоминания набегают, как морские волны. Одно за другим — без конца… Затравка — мои записные книжки. Я листаю страницы, и корявые сухие строчки оживают. Кажется, я слышу шум океана и звенящие удары металла о металл. Это ребята соединяют звенья вышки.
Вот запись от 15 января:
Мы полным ходом собираем буровую. Новое место я выбрал на внешней восточной стороне атолла, метрах в трехстах от причала. С помощью десятка молодых муай-цев, присланных Справедливейшим, мы уже перетащили на новую площадку все оборудование и палатки лагеря. Мы живём теперь на самом берегу океана, возле остова буровой. Вышка растёт не по дням, а по часам. Скоро можно начинать бурение.
…Как мы все ждали этого волнующего момента! И наконец он наступил… Питер включил двигатель, мотор заработал. Через несколько минут буровая коронка со вчеканенными в неё алмазами впервые впилась в тело рифа Муаи. Бурение началось.
За первый день мы прошли немного — всего около двух погонных метров. С заходом солнца Питер остановил мотор, и мы подняли на поверхность первый керн — желтоватый столбик кораллового известняка, частицу тела рифа.
Торжественное событие решено было отметить за “праздничным столом”. Большой брезент расстелили прямо на чистом коралловом песке пляжа. Вокруг брезента заняли места мы вчетвером и шестеро коричневых помощников. Эти шестеро показались мне наиболее умелыми и ловкими. И я не ошибся. Неделю спустя они работали на скважине, как заправские буровики.
Одиннадцатым за нашим праздничным столом был Ку Мар. Он теперь торчал возле буровой с утра до вечера.
Праздничный обед был великолепен. Его приготовил молчаливый Тоби. Сидя за “столом” и слушая похвалы черепаховому супу, запечённым в тесте тунцам, маринованным крабам и прочим яствам, Тоби лишь скромно улыбался и молча посасывал трубку.
— Ну, а как там поживает вождь Муаи? — спросил Питер, подмигивая Ку Мару. — Не выпить ли нам за его здоровье?
— Я не знает, — сказал, улыбаясь, Ку Мар.
— Неужели он никогда не выходит из своего дома?
— Я не знает.
— Все ты знаешь, чертёнок, только говорить не хочешь. Почему? Вы его так боитесь?
— Никакой муаи не боится. Никто не боится, я тоже, — гордо сказал Ку Мар, протягивая руку за очередной горстью засахаренных орехов.
— Муаи вождь очень хороший, о-о! — на ломаном английском языке сказал Ну Ка Вонг Танну — самый молодой из наших помощников, которого мы все называли просто Нукой.
— А чем хороший? — поинтересовался Питер.
— О, — сказал Нука. — О-о! — повторил он, широко разводя руками и поднимая глаза к звёздам.
— Ясно, — объявил Питер. — Святой, наверно?
— Какой “святой”? — быстро спросил Ку Мар.
— Такой, которому все молятся.
— Как это… молятся?
— Ну, кланяются, поднимают руки и бьют лбами о землю.
— У-у, — разочарованно протянул Ку Мар. — “Молятся” — это очень плохо. Голова будет болеть. Нет, вождь Муаи не святой…
— Надо было пригласить вождя к нам на праздник, — заметил Джо.
— Сделаем это, когда кончим бурение, — пообещал я.
Ку Мар тихонько захихикал в темноте.
26 января. Бурение продвигается чертовски медленно. За десять дней мы не прошли и пятидесяти метров. Риф оказался сильно кавернозным. Пока пустоты были небольшими, мы ещё кое-как справлялись с ними. Но вчера буровой инструмент провалился сразу на несколько метров. Алмазная коронка вышла из строя. На ликвидацию аварии ушёл целый день. Если дело пойдёт так и дальше, мы не кончим скважину в установленный срок…
Помню, я тогда сказал Питеру:
— Можно подумать, что этот Справедливейший знает кое-что о строении рифа Муаи. Он намекал при нашей встрече, что бурить будет трудно…
Питер насмешливо глянул на меня:
— И вы, шеф!…
— Что — и я?
— Уверовали в его необыкновенность. Чушь собачья!
— А вчерашняя авария?
— Ерунда! Теперь будем бурить осторожнее…
Питер ещё не закрыл рта, как мотор на буровой начал чихать и заглох.
Тотчас прибежал встревоженный Джо.
— Идите скорей. Опять!
— Что опять?
— Инструмент провалился.
На этот раз дело оказалось гораздо серьёзнее. Вероятно, произошёл обвал стенок каверны: буровой инструмент зажало в скважине. Мы провозились до ночи, но так и не смогли извлечь коронку на поверхность.
Весь следующий день ушёл на безуспешные попытки освободить инструмент. Скважина зажала его мёртвой хваткой. Мы никак не могли заставить её приоткрыть каменные челюсти.
К вечеру третьего дня Питер, который все это время раскрывал рот лишь для замысловатых ругательств, швырнул на песок тяжёлый ключ и сказал:
— Все! Я испробовал все знакомые мне штучки, шеф. Придётся бросить эту скважину и начать рядом новую. Считайте эти пятьдесят метров разведкой.
— Подождём до завтра, — предложил я. — Утро вечера мудрёнее.
Утром я стал к станку сам. Я знал один хитрый приём, которому научился у буровиков на Аляске. Он заключался в особом раскачивании инструмента. Способ был рискованный. Можно разорвать буровые штанги. Но иногда помогал.
Я расставил ребят по местам. Объяснил каждому, что делать. Восемь пар глаз впились в меня с напряжённым вниманием, ожидая команд. Не было только Питера. Он считал затею бесполезной и ушёл купаться.
— Включить мотор! — крикнул я.
Мотор заработал.
Я легонько нажал на рычаг подъёмного механизма, и, к моему величайшему изумлению, инструмент пошёл вверх, как нож из куска мыла. Это было непостижимо…