Волчья Лапа

— Слепые, как кроты! — прошептал Рогатка.

Красные муравьи молчали, но их хриплое дыхание выдавало волнение. Хотя противник уже исчез из виду, они все еще продолжали стоять на ралу крепости.

— Действительно, шутники! — заметил теперь и Луи с облегчением. Волнение начало утихать. И хотя военных действий в полном смысле слова не было — Красные муравьи лишь выставили напоказ врагу свои головы, осененные знаменем, — они единодушно считали случившееся своей первой битвой и победой.

— Знамя следовало бы спустить пониже, чтобы они не учуяли, что это наша крепость, — заметил Луи.

— Какой был смысл строить крепость, если станем прятать ее от врага! — разъярился Волчья Лапа. — И что это за знамя, которое не развевается на ветру, а стоит в углу. И что это за сражение?

— Не вопи на других, если у самого соображения маловато, — защищался Луи. — Если они пронюхают про нашу крепость, то будут постоянно торчать здесь. Интересно, кто тогда сможет все время охранять крепость, оборонять ее от них? А если крепость падет, нам тоже крышка. Их победа и наш позор и все такое. А если они про нашу крепость не узнают и мы заключим перемирие…

— Перемирие?! Мы будем защищать крепость до последней капли крови! — заявил Волчья Лапа. — И даже если крепости суждено будет пасть, захватить наше знамя им не удастся. Там, где наше знамя, там — победа! Неужели ты не понимаешь?!

В этот спор втянулись и остальные. Потому что никому из мальчишек раньше не могло и присниться, сколько забот и хлопот принесет им эта война. Если до сих пор они носили знамя с собой, то с крепостью поступить так было невозможно. Но и просто оставлять знамя в крепости на милость небес тоже не годилось. Прав был Луи, прав был и Волчья Лапа. Решение зависело от атамана.

— С этого момента знамя остается в крепости, только в боевые походы будем брать его с собой, — сказал атаман. — А у знамени назначим часовых. Каждый из нас будет дежурить один день по очереди. Так что — кинем жребий.

— Ребята, они возвращаются! — воскликнул Рогатка сверху.

Очевидно, то, что Красных муравьев не было видно, придало противнику смелости или он уже стал привыкать к возможным опасностям военных походов. Во всяком случае, войско констеблевых сыновей двигалось по улице не молча и гуськом, как раньше, а шумной ватагой, правда, при этом бдительно поглядывая по сторонам.

Теперь-то они и увидели знамя. Подняв ладони козырьком к глазам, глядели они поверх кустарника, залитого солнечным сиянием, затем сбились в кучу и двинулись вперед.

От волнения у Красных муравьев снова захватило дух. Опытные солдаты оставили бы теперь на бастионе лишь одного наблюдателя, а сами спустились бы в крепость, достали бы из тайников необходимые боеприпасы, разложили бы их удобно под руками и провели бы срочный военный совет. Красные муравьи этого не сделали. Они все продолжали оставаться на бруствере и с огромным интересом смотрели туда, откуда довольно скоро должен был появиться пока скрытый кустами противник.

Минуты ожидания были долгими и напряженными. Наступающих не было ни видно, ни слышно.

И все же противник выдал себя — причиной тому послужила ерундовая сухая можжевеловая игла. Возможно, она попала в туфлю Мейнхарда тогда, когда он пробирался мимо одного из кустов. Теперь, когда он, подкрадываясь, встал на одну ногу, иголка больно впилась между пальцами. Мейнхард потерял равновесие и грохнулся в кусты.

Стало ясно, что противник предусмотрительно обошел крепость и теперь приближается с тыла.

Красные муравьи торопливо перебрались на противоположную стену крепости. Мейнхард, скривившись, сидел на земле и вытряхивал туфлю. Его ватага растерянно стояла позади своего предводителя.

Сосредоточенные взгляды нескольких пар глаз словно хлестали по лицу Мейнхарда — он покраснел. Со злым нетерпением он сунул ногу в туфлю и встал. Затем запихал руки в карманы, взглянул, искоса в сторону крепости, но как бы мимо нее, и плюнул.

Расстояние между противниками было невелико — камень можно было бросить в три раза дальше, — но на поле боя царила вялая бездеятельность. Мейнхард снова плюнул и, впереди следовавшей за ним ватаги, не обращая ни на что внимания, медленно обошел крепость кругом, держась на приличном расстоянии от ее стен. И он и его ватага осматривали сооружение с почтительным интересом. Защитники крепости тоже перемещались по кругу вслед за движением противника, но, естественно, внутри крепости.

— Мощный вы форт воздвигли! — признал Мейнхард.

Красные муравьи молчали. Это было наполовину выжидательное молчание, но в нем чувствовались настороженность и готовность к действию.

Теперь, когда противник находился тут же, под рукой, он не казался и в половину таким устрашающим, как издали. Но в то же время было странно и чудно просто так, ни с того ни с сего начинать сражение. Поэтому они посматривали и помалкивали.

У сына констебля Мейнхарда опыта по части боевых действий было больше, чем у Красных муравьев, но и он выжидающе молчал. Крепость явно понравилась всему вражескому отряду. Столь мощно и величественно выглядела крепость снаружи, что все сильнее хотелось осмотреть ее изнутри, самим постоять на ее бастионах. Не жалко было и кое-чем поступиться, чтобы получить такую возможность.

— Мощная крепость, честное слово! — похвалил Мейнхард и кивнул одобрительно в сторону своей ватаги. Ватага голосисто подтвердила мнение главаря.

— И долго вы ее возводили? — обратился Мейнхард к Красным муравьям.

— Полчаса и еще чуток! — не сдержался Рогатка.

— Шутники, честное слово! — улыбнулся Мейнхард и, поманив свою ватагу пальцем, стал приближаться к крепости.

— Стой! — предупредил Красномураш. — А то откроем огонь. Ступайте назад!

— Не выдрючивайся, Рыжий! — Мейнхард вяло махнул рукой. Но все же остановился.

— Возвращайтесь назад. Туда, где прежде стояли, — потребовал Красномураш.

— А если не пойдем?

— Рогатки! — скомандовал Красномураш своим. — Прицелиться!

Так и произошло.

Ватага Мейнхарда неохотно отступила на требуемое расстояние, но сам он остался на месте. Сунул руки в карманы и презрительно сплюнул.

— Мы пришли на переговоры, — сказал он неожиданно для всех. — Предлагаем вам перемирие.

— Предлагаете перемирие?! — воскликнул Волчья Лапа. — Какие у вас основания предлагать нам!? Предлагают побежденным!

— Можно и без предложения, — сказал Мейнхард небрежно. — Договоримся просто так. Устроим перемирие и делу конец!

— И что тогда? — допытывался Красномураш.

— Тогда? У нас воздушный змей готов. Пойдем хоть его запускать. Мощный змей получился, мы вчера пробовали. Словом — объединимся в одну компанию.

— А пятнадцать крон госпожи Кеза? Кто заплатит их господину Маази?

— Послушай, Рыжий, странный ты человек, — разозлился Мейнхард. — Честное слово!

— А хотя бы и так!

— К госпоже Кеза я не имею ни малейшего отношения. И быть нянькой при ее мальцах не намерен!

— Но ведь ты же затащил их в сад к господину Маази.

— А ты докажи!

Так переговоры снова зашли в тупик.

— Подумаешь, крепость! — съязвил Мейнхард. — Ее и муха с лету разрушит.

— Ну давай, муха, лети, чего же ты ждешь? — усмехнулся Рогатка. — Только смотри, как бы этой мухе не оказаться с разбитым носом!

Это было существенное и в должном духе сделанное предупреждение. Когда же за тем Красномураш потребовал, чтобы Мейнхард отошел от крепости подальше, а тот вызывающе медлил, Раймонд натянул резинки рогатки и пустил первую еловую шишку в противника. Попадание было точным и болезненным, и Мейнхард быстро отступил к своим.

Сначала обе стороны — главным образом ватага Мейнхарда — просто так метали друг в друга шишки и все, что попадалось под руку. Сражение не слишком разгоралось, и ни одна из сторон не понесла сколько-нибудь значительных потерь. Наконец, наступающие попытались захватить крепость, но их штурм был отбит. Новая яростная попытка ворваться в крепость убедила атакующих в бесплодности подобного образа действий, и они отступили в кусты. Передышка дала Красным муравьям возможность как следует продумать свой план обороны. Но тут выяснилось, что сражение вообще прекратилось, — войско Мейнхарда уже маршировало по улице туда, откуда пришло.