Волчья Лапа

Хорошее настроение взрослых, особенно пожилых садовладельцев, обманчиво и изменчиво, как августовское небо в Эстонии. С этим садом Волчья Лапа был немного знаком, и сейчас спина у него вспотела, потому что господин Стейнберг, обходя кусты, подходил к нему все ближе.

Дольше таиться возле поленницы было невозможно. Волчья Лапа выбрал опасный, но единственно возможный путь к спасению — на четвереньках стал он пробираться вдоль кустов навстречу хозяину сада. К стыду Волчьей Лапы следует сказать, что он был не таким уж редким гостем в чужих яблоневых садах. И, бывало, выходил с честью из более затруднительных положений. Так и на сей раз. Папаша Стейнберг стоял так близко от Волчьей Лапы, что у того возникло опасное искушение развязать шнурок на ботинке пожилого господина. Но господин Стейнберг ничего не заметил, и чуть позже Волчья Лапа уже перескочил через ограду на улицу.

Все же он пребывал в очень подавленном состоянии, этот Волчья Лапа. Потому что место для засады в саду папаши Стейнберга следовало оставить. Там в самую решающую минуту можно было оказаться разоблаченным. А о засаде Волчьей Лапы не должна была знать ни одна живая душа. Не должно было даже возникнуть такого подозрения.

Озабоченный, он долго бродил по окрестным улицам. И наконец ему повезло. С параллельной дому Рихарда улицы через двор он подобрался прямо к сараю Мюльсов. Здесь, позади сарая, тоже стояли поленницы. Правда, проникновение сюда также оказалось связано с риском, но зато здесь он был скрыт от любых взглядов.

Волчья Лапа пристроился за поленницей. Со двора Мюльсов доносилось постукивание. Что там делали, увидеть из засады не удалось. Впрочем, этого и не требовалось. Главное, он мог отлично слышать все, что там говорили и делали. Все четверо, кого он ждал, были сейчас там. Они явно мастерили что-то и говорили обо всем на свете.

Время шло, но Волчья Лапа был терпелив. Он и приготовился к тому, что придется быть терпеливым.

Награда за терпение заставила себя ждать, но все же пришла. Разговор во дворе у Мюльсов обрел поворот, заставивший Волчью Лапу навострить уши.

— Послушай, Мейни, мне все-таки не до конца ясно, из-за чего началась у нас эта война? — Голос принадлежал Рихарду.

— Ха-ха, Мейни придумал мировецкую шутку с мальцами Кеза… — Это был голос Мати.

— Разве у тебя что-нибудь спрашивают? Ты — балаболка! Тьфу! — Это сказал Мейнхард.

— Честное слово? — Это сказал Хуго.

На некоторое время по другую сторону сарая воцарилась тишина. Затем разговор начался снова.

Рихард: Нет, действительно!.. Что этот Рыжик тут выяснял? О каком-то маленьком мальчишке и о саде господина Маази?.. И об оплате каких-то убытков?

Мейнхард: Да так, нес всякую чепуху!

Рихард: Знаешь, с тобой иногда нельзя ни слова нормально сказать.

Мейнхард: Ну и не говори.

Рихард: Но я хочу знать!

Мейнхард: Ну и знай.

Рихард: Послушай, Мейни, ты не воображай! Я все-таки ассистент знаменосца дружины. Предо мной звеньевым не следует задирать нос.

Вновь воцарилось напряженное молчание.

Мейнхард: Послушай, господин ассистент! Вместо того, чтобы зря тявкать на других, скажи лучше, что мы сделаем с этим чертовым знаменем?

Спину Волчьей Лапы обдало жаром.

Мейнхард: Теперь набрал в рот воды!

Рихард: Какое мне дело до твоего знамени!

Мейнхард: У меня есть хороший план. Устроим церемонию сожжения флага. Скауты всегда так делают.

Рихард: Точно по-твоему: коротенькая и жалкая забава! А того господин звеньевой, конечно, не знает, что захваченные у врага эмблемы и военные знамена сохраняют еще с древних времен.

Мейнхард: Военное знамя? Ну и придумал!

Перепалка по поводу знамени Красных муравьев и знамен вообще продолжалась во дворе еще долго. Наконец, успокоившись, разговор снова принял деловой характер. Но единодушия они не достигли ни со второй, ни с третьей, ни даже с четвертой попытки.

— Ребята! — услыхал Волчья Лапа голос Хуго. — Ребята! Знаете, что мы сделаем со знаменем? Возьмем его в реликвии своего отряда! Отнесем его в штаб, честное слово! Пусть тогда другие видят!

Рихард: Это задумано на ясную голову.

Хуго: Честное слово!

Мейнхард: Парням было бы на что смотреть!

Хуго: Честное слово!

Мати: Парням?! Этим охламонам!

Хуго: Честное слово! Не-ет, как же?

Мати: Какое отношение имеет ваше звено к этому знамени? Разве звено его захватило?

Хуго: Но ведь мы все трое из одного звена. Честное слово!

Мати: А я не из звена. И уж я-то не собираюсь воевать за звено орлят!

Мейнхард: Послушай, Мати, опусти нос — дождь может залить ноздри.

Рихард: Знамя отнесем в штаб, ясно.

Хуго: Честное слово! Хорошая мысль.

Мейнхард: Я не оставлю знамя пылиться в шкафу. Я что-нибудь придумаю.

Рихард: Звено с осени не собиралось вместе.

Мейнхард: Созову. Завтра начну собирать парней.

Рихард: Чтобы созвать сбор, надо иметь причину.

Мейнхард: Причина найдется.

Хуго: Честное слово!

Рихард: У меня идея. Устроим игру в поиск.

Мейнхард: Блеск! Устроим!

Хуго: Честное слово?

Мейнхард: Вызовем другое звено. И знаете что? Выставим для поиска знамя!

Рихард: Это самое?

Мейнхард: Это самое! Лады! И пусть они со своей стороны тоже. И уговор будет на знамя. Как дважды два! Тьфу!

Рихард: На знамя? Значит, если мы захватим, останется нам?

Мейнхард: Останется нам. На правах знамени.

Хуго: Честное слово? А вдруг они завоюют наше?

Мейнхард: Балда! Не завоюют!

Хуго: Честное слово!

Мати: Слабоумные!

Рихард: Что?

Мати: Слабоумные, говорю! Дарите завоеванный нами флаг! Лучше уж церемония сожжения.

Мейнхард: Церемония! Смотри, чтобы я тебе тут же не устроил церемонию — врежу по шее!

Мати: Я участвую в делах, и имею право на слово.

Мейнхард: Сейчас тут сбор звена молодых орлят. Катись отсюда!

Мати: Все эти ваши молодые орлята — зола! На такую банду пробкоголовых мне даже плюнуть противно!

Мейнхард: Ах, начинаешь задирать нос!.. Ах, начинаешь задирать нос!.. Ах, начинаешь нос задирать! Ну как, заливает уже в нос дождь? Ну как, заливает уже в нос дождь? Ах, начинаешь нос задирать!

Судя по воплям и звукам возни, которые долго доносились до слуха Волчьей Лапы, у младшего сына констебля действительно не было оснований для особой любви к этим «патриотическим» драчунам. Но главное, что узнал Волчья Лапа — знамя было цело! И никакого обряда над ним не свершат!

Волчья Лапа сидел, притаившись, за поленницей до тех пор, пока вся компания не ушла со двора Мюльсов. Ничего существенного он больше не услышал.

Более детальных планов предстоящей игры компания во дворе у Мюльсов разрабатывать не стала. Но кое-что все-таки там обсудили. Так Волчья Лапа узнал, что игра будет проводиться в парке у руин замка. Холм и парк будут разделены между играющими пополам. Игрок противника, которого осалят на чужой территории, остается на этом месте в качестве пленника, до тех пор, пока своим не удастся его освободить, для чего кто-то из своих должен дотронуться до попавшего в плен рукой. Знамя должно быть видимо с расстояния в десять шагов, не должно находиться выше, чем в двух метрах от земли, и не дальше, чем в восьмистах метрах от границы, разделяющей территорию сторон.

В самой игре ничего нового не было. В таких играх Волчьей Лапе уже доводилось участвовать. Но услыхав, что два мальчика из звена Мейнхарда останутся в засаде у знамени и не должны отходить ни на шаг, он встревожился.

Новый дозорный пост Волчьей Лапы за сараем Мюльсов отнимал все его время. Кроме того, распаленные нервы не позволяли ему по-настоящему выспаться, и порой у него бывали еще более противные сновидения, чем у господина Маази во время одного уже известного послеобеденного отдыха.

— Это все от бесконечного шатания по округе! — сердилась мама, склоняясь ночью над постелью сына. Но, к счастью Волчьей Лапы, работа все никак не давала матери привести в исполнение угрозы об ограничении его свободы.