Пир Валтасара

— В Африке часты инфекционные заболевания, — вмешался Вайст. — Тут и в соседних странах. Больных будет достаточно.

— О да, конечно, — улыбаясь, подтвердил Насимура, — конечно, и это тоже. Морг будет соединен подземным тоннелем с крематорием. Крематорий построим вот там — за теми большими деревьями. — Он показал пальцем где. — Все большие деревья мы, по возможности, сохраняем…

— Чтобы была тень, — добавил Вайст.

— О да, конечно, чтобы ничего не было видно сверху.

При осмотре строящихся объектов Насимура представил Цезарю нескольких сотрудников центра. Все они показались Цезарю какими-то странными, безликими, подавленными, погруженными в собственные мысли, очень далекими от всего окружающего.

После окончания осмотра Насимура пригласил Цезаря и Вайста в свою временную, как он сказал, "пещеру", где находился и его рабочий кабинет. "Пещера" оказалась маленьким, уютным японским домиком с раздвижными стенами. Кабинет занимал ровно четвертую часть домика и ничем не оправдывал своего названия. Он был почти пуст, устлан плетеными татами, вдоль стен лежали круглые, расшитые шелком японские подушки, а по углам бесшумно вращались большие вентиляторы. В центре "кабинета" стоял низкий японский столик, накрытый для ленча.

Перед тем как войти в "пещеру", Цезарь подозвал Суонга и шепнул несколько слов. Суонг кивнул и тотчас исчез. Снаружи возле домика остались лишь двое индонезийцев. Остальные сопровождавшие босса при осмотре строительства разошлись.

Насимура с низкими поклонами пригласил Цезаря и Вайста занять места на циновках возле столика. Затем он попросил разрешения покинуть их на несколько минут, чтобы отдать необходимые распоряжения, Когда он вышел, Вайст наклонился к Цезарю и сказал:

— Насимура не догадался пригласить и господина Суонга, но это легко исправить…

Цезарь отрицательно качнул головой:

— Нет. Суонг будет занят некоторое время.

Вайст вопросительно взглянул на Цезаря, но возвратился Насимура в сопровождении молодого японца, который нес огромный поднос, уставленный множеством мисок, содержимое которых было столь же загадочно, сколь и ничтожно мало по объему.

Ленч, состоявший из огромного количества экзотических кушаний, в соответствии с японским этикетом прошел за светской, ни к чему не обязывающей беседой. Пили из крошечных серебряных рюмок саке — подогретую рисовую водку, японское пиво. За кофе Цезарь вдруг заявил, что выпил бы еще коньяка… Насимура, видимо, удивился, однако позвонил в серебряный колокольчик, и через минуту на столике появились бутылка французского коньяка и три бокала. Цезарь сам налил коньяк и предложил выпить за здоровье хозяина. Насимура, крайне польщенный, провозгласил ответный тост. Вайст не спускал с Цезаря удивленного взгляда, а тот как ни в чем не бывало предложил выпить и за здоровье Вайста. Явно раздосадованному и обеспокоенному Вайсту пришлось последовать примеру Насимуры. Потом Цезарь провозгласил еще тост. Смысла его Вайст не уловил, пытаясь сообразить, что произошло с Цезарем. На этот раз Вайст только коснулся коньяка губами, но Цезарь и Насимура опорожнили свои бокалы. Бутылка почти опустела. Насимура заметно захмелел. С его лица не сходила блаженная улыбка, глазки стали масляными, а брови изогнулись к ушам еще сильнее. По-видимому, захмелел и Цезарь. Он расстегнул воротник рубашки и, обмахиваясь веером, который ему дал Насимура, глядел на японца с явным одобрением.

— Мне нравится у вас, — сказал он, наклоняясь в сторону Насимуры, — и вы мне нравитесь, профессор. Я люблю Восток, вашу страну, ваше умение трудиться, традиции самурайского духа…

"Что он говорит?" — подумал Вайст, теряясь все больше. Не переставая улыбаться, Насимура развел пухлыми ручками:

— К несчастью, самурайский дух выветривается в нашей стране. Молодежь не хочет следовать традициям.

— Ну а вы, господин Насимура? Вы, конечно, воевали. Читаю в ваших глазах непреклонность истинного самурая.

Вайст кашлянул:

— Извините, босс, если хотите сегодня посмотреть шахту…

— К черту все шахты. — Цезарь махнул рукой. — Я сказал, мне тут нравится. Вы десять дней таскали меня по джунглям. Дайте отдохнуть хоть немного в хорошем месте с приятным человеком. Не хочу сейчас никуда ехать. Ну так что, Насимура, вы ведь самурай, правда?

— Благодарю вас. На войне я всегда старался соблюдать самурайский кодекс чести…

— А где вы воевали? Расскажите о себе, Насимура. Я хотел бы получше узнать вас. Антропологический центр — это очень важно. Не так ли, Вайст? Тут нужен человек твердый, очень твердый.

— Если вам угодно, я готов рассказать о себе… — Насимура поклонился, почти коснувшись лбом края стола.

"Глупец, — подумал Вайст. — Какой глупец! Ну, пусть свершится то, что, по-видимому, должно было свершиться…"

— Я весь внимание, — заверил Цезарь.

— Благодарю вас. Мне довелось воевать на Филиппинах, потом в Маньчжурии… Я изучал медицину в Осаке. Моя диссертация… — Насимура вдруг рассмеялся, — впрочем, это неважно.

— Нет-нет, Насимура-сан, не скромничайте. — Цезарь разлил остатки коньяка по бокалам. — Мне все интересно. Говорите.

— Благодарю вас. Я сначала занимался… ядами. Их воздействием на организм человека. Существуют яды, которые после смерти невозможно распознать. Но яд это яд… Многие очень дороги. Пользоваться ими не всегда удобно. Бактерии гораздо лучше. Их можно приготовить неограниченное количество. Можно вводить в организм с водой, пищей, даже распылять в воздухе. Человек вдохнет их, например, и через неделю начинается заболевание, похожее на воспаление легких. Исход — смертельный.

— Вам удалось вывести такие бактерии, Насимура?

— Удалось.

— И вы их опробовали?

— Конечно. На филиппинцах.

— Но ведь ждать целую неделю — это долго.

Насимура рассмеялся:

— Есть разные способы, глубокоуважаемый господин Фигуранкайн. Мне, например, известно более сорока способов умерщвления человека так, чтобы сам факт смерти не вызвал подозрений, что смерть насильственная. Это целое искусство, уверяю вас.

— Не сомневаюсь. Выпьем… за умение.

Они вдвоем чокнулись и выпили. Вайст окончательно убедился, что ему отведена лишь роль наблюдателя.

— Чем же еще вам пришлось заниматься, самурай Насимура?

— О-о… Спасибо! Очень многим. Я, например, разработал план заражения чумой филиппинского острова Лейте. Мы вырастили пятнадцать тонн зачумленных блох. Их должны были сбросить с самолетов, но…

— Операция не удалась? Почему?

— Наши войска успели захватить Лейте раньше.

— А блохи?

Насимура вздохнул:

— Пришлось уничтожить. Часть мы, правда, испробовали на военнопленных. Лагерь потом пришлось уничтожить.

— Много их там было?

— Блох?

— Нет, пленных.

— Несколько тысяч.

— Профессор, конечно, преувеличивает, — не выдержал Вайст.

— Извините, — обиделся Насимура. — Я ученый. Оперирую только фактами. Подобные эксперименты осуществлялись неоднократно. Также в Маньчжурии. И в лагерях германского рейха. А военнопленные — они ведь все равно подлежали уничтожению.

— Вы правы, Насимура, — кивнул Цезарь. — Кстати, Маньчжурия… Чем там пришлось заниматься?

— О-о, в Маньчжурии я имел счастье служить под началом незабвенного генерала Сиро Исии.

— В отряде семьсот тридцать один?

— Вы слышали? — В масляных глазках Насимуры мелькнуло что-то похожее на испуг.

— Я же говорил, люблю Японию, — усмехнулся Цезарь. — Поэтому знаю о ней больше, чем многие. И постоянно стремлюсь узнать еще больше.

— Да, я слышал, — сказал Насимура. — Вы не только большой бизнесмен, вы тоже большой ученый, господин Фигуранкайн.

— Но мы с вами трудимся в противоположных научных направлениях, Насимура-сан. Однако вернемся в Маньчжурию…

— Да, вернемся. — Лицо Насимуры снова озарилось прежней улыбкой. — Генерал Исии поручил мне очень интересные исследования — воздействие холода на человеческий организм…

— Эксперименты с холодом? Как же это осуществлялось?