Страница 17 из 47
Клифт вдруг хлопнул себя озаренно по лбу.
— Слушайте! А зачем нам вообще весь этот огород с предъявлением трупаков городить? Я ведь в настоящий момент кем де-факто являюсь? Вашим законным мужем. Вот и давайте все документы, связанные с разводом и передачей имущества, подпишу. Мне чужого не надо…
— А ты и подписи умеешь подделывать? — скептически глянула на него вдова. — В банках да нотариальных конторах образцы подписи моего мужа имеются. Там не такие, как в этой нефтяной компании, придурки сидят. Они тебя, мелкого афериста, вмиг раскусят!
— Ладно, придумаем что-нибудь, — пообещал Клифт и глянул на часы с облегчением. — Мне на работу пора. Дождись меня, дорогая. — И попытался примирительно, по-семейному, чмокнуть в щечку.
Та шарахнулась от него, как от чумного.
Покинув гостиницу, Клифт не знал, что, оставшись в одиночестве, «дорогая» сделала телефонный звонок. И прошептала в мобильник:
— Ал-ле… тут такое дело… Накладочка вышла. В общем, мне придется заказ повторить… Оплату, как всегда, гарантирую. По повышенной ставке — за срочность.
В приемной офиса, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, Клифта поджидал заместитель Борщев.
— Нам с вами, Юрий Степанович, надо прямо сейчас в арбитражный суд подъехать. Там очень важное для нашей компании дело рассматривается. И ваше присутствие, как гендиректора, просто необходимо.
Намеревавшийся в ближайший час рвануть в аэропорт и вылететь первым попавшимся рейсом куда-нибудь подальше от Южноуральска, Клифт скривился с досадой:
— Ч-черт… у меня важные дела запланированы. Ну что ж, раз надо — поехали!
С учетом предыдущего опыта Клифта, весьма специфического, суд он представлял себе как место малоприятное — с вооруженным конвоем, железной клеткой для подсудимого, строгой командой «Встать! Суд идет!».
Однако на этот раз все выглядело иначе.
Клетки в зале не было, конвоя тоже. Клифта с Борщевым усадили за длинный стол темной полировки, рядом расположился вышколенный шнырь, в очочках и с кипой документов — как оказалось, адвокат компании.
А вот давешний знакомый, директор колхоза «Рассвет» Виктор Николаевич Колесов, и впрямь походил на подсудимого. Вошел понурясь, не глядя по сторонам, никак не отреагировав на чистосердечное «здрассьте» Клифта.
Само заседание оказалось тягомотным и до зевоты скучным. Сперва судья, миловидная женщина в черной мантии, долго зачитывала какие-то маловразумительные для Клифта документы. Потом адвокат нефтяников, тасуя стопку бумаг, словно колоду карт, вещал что-то проникновенное о долгах и покупке активов.
Дали слово и Колесову.
Он поднялся, попытался пригладить непослушные вихры на затылке и заговорил вдруг страстно, с болью, выбиваясь из сонной тональности заседания:
— Это что ж получается, товарищи дорогие! С одной стороны, мы говорим, что хлеб — всему голова. С другой — он государству нашему вроде как и не нужен. Уж сколько нас, аграриев, душили, душили, а мы все живем. На ладан дышим, а сеем да пашем. Получается, что один с сошкой, а семеро с ложкой. И все вьются вокруг хозяйства. Энергетики, газовики, ростехнадзор, сельхознадзор, Госпожнадзор, налоговая… все надзирают! Нет чтобы помочь. Наоборот. Энергетики за малейший долг норовят рубильник отключить, провода отрезать. Газовики — вентиль перекрыть. И всем — дай, дай, дай! Штраф заплати, взятку сунь. Хоть деньгами, хоть поросенком… А хлеб закупают у нас по бросовым ценам. Я элитное семенное зерно за бесценок, как товарное, продаю. А что делать? С долгами надо рассчитываться! Теперь вот нефтяники. Дошло уже до того, что за тонну солярки пять тонн пшеницы надо отдать! Ну и черт с вами. Банкротьте. Будете потом пшеницу из Канады и Аргентины возить. Да только хлеб тот по цене золотой окажется. Вам никакой нефти, чтоб за него рассчитаться, не хватит.
Колесов сел и опять уставился в пустой стол прямо перед собой.
— Суд удаляется на совещание, — объявила девушка-секретарь.
— Эй, постойте-ка, — поднялся решительно Клифт. — Можно мне?
Судья благосклонно кивнула.
— Я, дело прошлое, сам-то не деревенский, — начал подрагивающим от волнения голосом Клифт. — А сейчас вот послушал представителя колхозного крестьянства и подумал: а ведь он прав!.. Да пошел ты! — отмахнулся он от Борщева, потянувшего его за рукав пиджака, и продолжил: — Короче, так. Банкротить колхоз «Рассвет» не надо.
— То есть вы хотите сказать, что нефтяная компания «Южуралнефть» отказывается от иска на отчуждение земель ЗАО «Колхоз «Рассвет»? — удивленно выгнула подбритые бровки судья.
— Точно, — подтвердил Клифт. — Че мы, в натуре, нелюди какие-то? Иск отзываем, а долги спишем. Не обеднеем. На одних банкетах сэкономим столько, что и колхозам, и детским домам хватит!
— Тогда вам нужно подписать отказ от претензий, — заключила судья.
Клифт, следуя указаниям секретаря («здесь и вот здесь!»), расписался в каких-то бумагах.
А потом вышел из зала суда, даже не оглянувшись.
На улице прыгнул в джип и скомандовал Сергею:
— В аэропорт. Быстро.
То, что за ним следят, Клифт засек уже в Домодедово. Из Южноуральска он вылетел без проблем. Правда, почти без денег. Но это, как говорится, дело наживное. Пальчики-то ловкие всегда при нем!
Двух мордоворотов, облаченных в строгие черные костюмы, пристально вглядывавшихся в лица выходящих из терминала и на мгновение встретившихся с ним взглядами, Клифт сразу вычислил. Это у него профессиональное — ментов примечать. Иначе из зон бы не вылезал, срок за сроком мотая. Хотя, если честно, и отсидел в свое время немало…
Впрочем, сейчас его пасли совсем не менты, а, вероятнее всего, быки из службы безопасности нефтяной корпорации. Шутка ли — он им важную сделку сорвал. Да и на волне поднявшегося скандала наверняка докопались, что никакой он не Жабин. Расскажи кому — не поверят. Богатейшую нефтяную компанию заурядный жульман кинул! Неделю этими керосинщиками руководил, а они не допетрили. Скандал! Такое наверняка не прощается…
Мордовороты Клифта тоже мгновенно сфотографировали и опознали, рванулись за ним сквозь толпу.
Интересно, какой приказ они получили? Повязать, передать полиции? Вряд ли. Побоятся огласки, позора на весь белый свет. Тогда… тогда плохо дело. Сцапают, увезут и закопают в подмосковном лесочке. А то прямо на улице грохнут…
Клифт, выскочив на запруженную автотранспортом площадь перед аэровокзалом, оглянулся быстренько — нет ли хвоста? Есть, вот они, соколики, как ледоколы, людскую толчею рассекают. Один руку за пазухой держит. Там у него наверняка шпалер в кобуре под мышкой. Значит, прямо здесь, при всем честном народе, будут валить!
Клифт начал осматриваться в надежде подхватить такси или «левака». Надо же! То толпой набегают: «Командир, куда едем?» — а тут будто вымерли.
— Блямс!
На капоте ближайшего лимузина розочкой расцвела пулевая пробоина. Выстрела не услышал — значит, шмаляют из пистолета с глушителем. Вот отморозки! Здесь же кругом женщины, дети… Смазали, черти, потому что торопятся… И куда только полиция смотрит?!
Полиция! — осенило вдруг Клифта. Он круто развернулся и опять вбежал в зал ожидания. Здесь стрелять не должны — они же не самоубийцы!
Украдкой в ближайшую урну он выбросил паспорт Жабина. Теперь уже не понадобится. А потом стал прогуливаться, скользя профессиональным взглядом из-под опущенных век по толпе пассажиров. Мордовороты тоже здесь. Один на выходе мнется, перекрывая, другой следом волочится, глаз с Клифта не сводит.
Особенно густо кучковался народ у стоек регистрации. Клифт направил свои стопы туда. Так, теперь надо лоха найти. Из тех, что бумажники в задних карманах брюк держат. Человек этот должен не старым быть, служивого возраста. А поблизости — еще пара-тройка таких. Аккуратно подстриженных, со спортивной выправкой.
Вскоре он углядел то, что искал. Правда, то не парень был, а девица. С расстегнутой призывно сумочкой через плечо, к спине передвинутой. Прямо мечта карманника! Запускай руку, тащи бумажник!