Страница 12 из 81
По сути дела речь идет о направлении научного поиска, обозначенном еще Сеченовым, а именно: искать зерно, из которого выросло сознание, в рефлекторном механизме. Но, если Сеченов, Павлов и другие практиковали позитивный подход, т.е. исходили из идеи подобия истока и потока, то Поршнев применил обратную методику. Он исходит из идеи противоположности зерна и колоса, из идеи преображения через смерть. Он исповедовал материалистическую диалектику, но ведь в Завете тоже сказано: зерно должно умереть, чтобы продлиться в новом качестве. Библейское подтверждение диалектических идей Поршнева свидетельствует о том, что в целом он был на верном пути.
5. Путем зерна («смертью смерть поправ...»)
Кисть руки обладает по отношению к туловищу семью степенями свободы. Всего в человеческом теле заключено 107 степеней свободы и это говорит о том, что оно представляет собой не один механизм, а множество механизмов. Каждый механизм характеризуется одной степенью свободы. Мы говорим о «механизме сгибания пальца», «механизме поворота головы», «механизме смыкания челюстей», «механизме эрекции» и т.д. Сотни отдельных механизмов, заключенных в теле, автономны друг от друга, но подчиняются мозгу. Работа различных механизмов сменяется калейдоскопически, бодрствующий человек постоянно переключается с одного движения на другое. Труднее всего дается полная неподвижность. Она вообще невозможна. И это ставит вопрос о некоем супер механизме, - механизме блокировки. Для того чтобы завести какой-либо механизм, нам надо заблокировать другие.
Данной темой вплотную занялся А.А. Ухтомский в двадцатых годах 20 в. Вывод, к которому он пришел, ошеломил. Оказалось, что торможение составляет не малую часть и даже не половину усилий, оно поглощает большую часть рабочей энергии организма. И не только организма, но и мозга. Приводя в действие один механизм, мозг одновременно блокирует остальные и это «занимает» его больше, чем непосредственно выполняемая работа. Торможение обходится дороже возбуждения. Создание предпосылок для работы — тяжелее самой работы. Трудно представить себе такое расточительство природы. Вставал вопрос, как мы вообще можем что-либо делать?
А. Ухтомский нашел объяснение. «Мозговой очаг единственной степени свободы, открывающейся в данный момент, сам и тормозит все остальные степени свободы, так и оттягивает на себя (стиль науки вековой давности, - В.Т.) от соответствующих центров направляющееся к ним нервное возбуждение. Вот почему все поступающие раздражения, которые должны были бы вызывать одновременно множество всяческих рефлексов, не взрывают организм, а содействуют эффекту одной рефлекторной дуги, в данный момент господствующей, доминирующей, т.е. экспроприирующей все прочие возможные» (51, с.318).
А. Ухтомский назвал открытое им явление «доминантой».
Ухтомский писал, что доминанта действует, как экспроприатор (стиль двадцатых! — В.Т.) энергии многих очагов торможения с тем, чтобы направить все в «узкое горлышко» возбуждения в одном месте.
Умно предусмотрено, но проблему начала сознания это не решает отнюдь. Возникает вопрос: а кто «выдает ярлык» тому или иному рефлексу на доминирование? Мозг. Т.е. он шефствует над физиологической доминантой. Хорошо, но как отсюда выйти на исток сознания, преодолев вырисовывающийся порочный круг: мозг управляет доминантой, а она является «началом» сознания? Является ли? Поршнев считал, что да, - является.
Идем далее. Доминанта носит свою гибель в себе самой, ее губит собственная мощь. Приток энергий многих торможений, преобразуемых доминантой в одно возбуждение (которые — энергии - доминанта сама же и привлекает), вызывает необходимость нового торможения. В конце концов, получается совпадение по фазе собственной силы доминанты и торможения, вызванного ею же. Это состояние получило название «парабиоз» (автор открытия данного явления — Н. Введенский, современник и учитель Ухтомского). Физиологически это выглядит, как стойкое бездейственное возбуждение, когда ткань утрачивает проводимость нервных импульсов, то есть «тормозит». Думаю, что именно этим объясняются распространенные случаи мужской импотенции, когда мужчина «не может» не потому, что ему не хватает возбуждения, а потому, что он перевозбужден.
Здесь бессильно и сознание, увы. Известно, что перед свиданием с девушкой некоторые юноши занимаются мастурбацией, чтобы избежать перевозбуждения во время полового контакта, потому что в период ювенильной гиперсексуальности можно опростоволоситься перед девушкой по причине перевозбуждения и заработать невроз. За неврозом, как правило, следует импотенция, когда молодой человек отказывается от секса, потому что слишком хочет.
Понятие о парабиозе ударило по доминанте, как автопробег по бездорожью. Встал вопрос, как та вообще возможна? Выходило, что она возможна только в самом начале. Чем сильнее возбуждение, тем быстрее оно вызовет адекватное по силе торможение. (Разовьем мысль: выходит, что физиология - такой же «поток», как и сознание, в ней нет субстантивов, одни транзитивы. Джемс, который противопоставлял сознание и физиологию на данной основе, мыслил узко).
Н. Введенский и А. Ухтомский употребляли термин «сопряженные торможения». Б. Поршнев заменил множественное число на единственное. «Не сопряженные торможения, а сопряженное торможение; не торможения в центральных областях, а торможение в некоторой центральной области; не торможение сопряженных с доминантным очагом (центром) других очагов (центров), но торможение сопряженного очага, или центра Эта перемена множественного числа на единственное помогает объяснить природу неадекватных рефлексов» (50, с.245).
Сверхзадача, которую поставил перед собой Поршнев, «барьер», который он брался осилить таким образом, - это объяснение происхождения сознания. Как мы видим, в качестве первичного условия зарождения сознания фигурируют два центра в одном мозге.
Психологи с разных сторон приходят к одному и тому же. Л. Шерток реконструирует палеопсихику, как дуальную, связанную через трансфер (перенос). У Шертока речь идет о субъектном двоецентрии, о двух «Я». Б. Поршнев исходит из наличия двух динамических доминант: возбуждения и торможения. Он переводит разговор в сферу реактивности. Идея двоецентрия носилась в воздухе до появления инверсионной теории антропогенеза и это лишний раз подтверждает ее правоту, ибо, как читатель увидит, я тоже исхожу из идеи двоецентрия.
Вопрос заключается в том, как интерпретировать двоецентрие первобытной проточеловеческой психики? Не смея выйти за пределы навязанной антропологами-дарвинистами «обезьяньей» теории, психологи вынуждены объяснять раздвоение патологией, хотя сами, как показывают труды того же Л. Шертока, понимают порочность и недостаточность такого объяснения. Более того, психологи указывают на некую древнюю тайну, заключенную в раздвоении личности; еще более того, они говорят о том, что истоки психических болезней заключены в филогенезе сознания, а именно в его изначальной раздвоенности, диссоциированности. Слово за палеоантропологами, которые молча разводят руками. В мозгах обезьян нет ничего, что могло бы соответствовать этим высоким требованиям реконструируемой палеопсихологии.
Данные антропологии и данные палеопсихологии расходятся в разные стороны. Б. Поршнев является единственным ученым, который, будучи специалистом в обеих науках (он доктор истнаук и доктор психологии), попытался соединить эти два расходящихся контакта. Мы видим, что за основу он взял психологическую идею «два динамических центра в одном мозге», а сейчас будет притягивать к ней обезьяну, ибо он — симиалист. Посмотрим, загорится ли лампочка.
Порочность его рассуждений заметна уже в том, как он волюнтаристски «сколотил» второй центр. С первым все ясно, - это доминанта Ухтомского, концентрирующая импульсы торможения и направляющая их «на работу» в один центр возбуждения. Она способна доминировать при условии, что все остальные очаги в период ее господства — пигмеи. Доминанта сгоняет все импульсы, исходящие от них, и загоняет все стадо в нужное ей «узкое горлышко». Предположение Поршнева (чисто голословное, ибо он — теоретик, не имевший собственной лаборатории), будто наряду с доминантой возбуждения возникает сильная доминанта торможения не является дополнением учения Ухтомского о доминанте, а дезавуирует его. Доминанта перестает быть доминантой, если очаги торможения не множественны и не мелки. Множественность и мелкость сателлитов является условием любого доминирования.