Страница 2 из 17
Очень серьезная женщина. Даже в ее поцелуях есть нечто назидательное.
«Утеряна половая идентификация. Нашедшему просьба немедленно сообщить».
У иной дамы такое женское начало, что как-то робеешь остаться с ним наедине.
Половые органы привлекают нас не богатством анатомии, но скорее общей идеей.
Для успехов на любом поприще необходим талант, а не ум. Этот последний служит исключительно цели украшения беседы, являясь вторичным половым признаком.
Жизненная позиция: недоношенный.
Духовная красота без должной подготовки может приводить в содрогание.
Наши дети, сами того не подозревая, получают истинно даосское воспитание:
«Не глупи. Не умничай. Не будь простофилей. Не хитри. Не мудри. Слушайся старших».
До комплекса неполноценности тоже надо дорасти.
Совсем плохой человек — ни стыда, ни совести. Срам, однако, есть.
Для меня практика не критерий истины, а источник вдохновения.
Мой главный враг: бессовестный человек долга.
Мой народ не понимает меня; о правительстве и вовсе умолчу.
Как быть в случае, когда мое самовыражение угодно Богу, но не нравится людям?
Если религия это опиум, то атеизм — газовая камера.
Мой интеллект кажется мне искусственным.
Я превосхожу его уже тем, что совершенно его не понимаю.
Что делать, если фортуна складывает губы бантиком?
Отделив себя от своей совести, я с облегчением обнаружил, что она может вести независимое существование.
Если бы не прямой Божественный запрет, атеисты бы не выдержали насмешек верующих.
Обаяние преимущественно служит злу, иногда — добру и никогда — справедливости.
Ангелы сатанеют, а дьявол как-то не так радуется.
Неправедным весельем человек прожигает свою жизнь, а унынием — судьбу.
Три основных признака сатанинского присутствия суть ложь, грубость и неопровержимые доказательства.
Наработанная карма это твои неприятности. Следовательно, отработанная карма это неприятности, причиненные тобой окружающим.
Зависть — это единственное звено, соединяющее меня с внешним миром.
Мой внутренний мир похож на карстовую пещеру, где сталагмиты — мои мысли об обществе, сталактиты — его обо мне.
Мои высшее и низшее «я» тянут одеяло самообмана в разные стороны. Непонятно, как оно до сих пор целое.
Мир, несомненно, существует объективно — иначе бы он не был столь ко мне безразличен.
Мои розовые очки работают в обе стороны: мир видит меня гораздо лучше, чем я есть.
Я здравомыслен, но не равнодушен, люблю, но не эмоционален… видимо я умер.
Чахлым побегам Смирения не задушить баобаба моих Вожделений.
Оттого, что у тебя родина мачеха, на чужбине не легче.
У арфы его души слишком высокий строй, чтобы сострадать кому бы то ни было.
В кладовой моей памяти имеется обширная дыра — очевидно, в четвертое измерение.
Интересно, что крокодил моей Агрессии никогда не кусает бегемота Лени.
У меня такое мироощущение, что лучше бы его вовсе не было.
Если я сам до такой степени себе противен, то каково остальным?
Да скажите мне, наконец, прямо: для чего я родился?
Я всю жизнь разгадываю ее кроссворд, и он мне совершенно не интересен.
Он прожил большую интересную соседям жизнь.
Чем я занят? Порчу своим знакомым жизнь, ибо не вижу других путей сделать свое существование экзистенциальным.
Мое низшее «я» на мякине не проведешь.
В своем подсознании обнаружил чужое. Экое свинство.
Меня трясет на ухабах моих мелких несовершенств.
Должен с огорчением констатировать, что брезгливость во мне сильнее человеколюбия.
Стоит во мне проклюнуться цыпленку Свободы, как его тут же пожирает свинья Безалаберности.
Так и существую: на работу иду как в тюрьму, домой — как на каторгу, и к тому же все время боюсь, как бы эти метафоры не материализовались.
Сегодня у меня на душе заморозки.
Моя душа рвется к звездам!.. Но не ко всем.
Не следует думать, что писатели получаются скрещиванием публицистов с философами.
Пишу прозой, но втайне надеюсь: а вдруг она ритмическая?
Типология замыслов: творческие, конструктивные и подлые.
То, что написано, можно уже спокойно никому не говорить.
Любовь и уважение несовместимы. Так, я совершенно не в состоянии говорить своему читателю «вы».
У настоящего писателя должно быть такое чувство, что он стоит перед читателем голым.
Хороший писатель отличается от плохого тем, что первому больше знаком персонаж, а второму — прототип.
Метафора есть средство постижения Бога.
Содержание книги не должно сводиться к ее оглавлению.
Писать нужно так, чтобы вычеркивание цензурой любого слова неизбежно вело бы к полному изъятию текста.
Если человек говорит правильные слова, это вовсе не значит, что он их понимает.
Путь от невежества к знанию изобилует острыми шипами; обратная дорога зато усеяна розовыми лепестками.
Таракан с дипломом звероящера.
Силой хамства можно валить деревья.
Он смотрел смерти прямо в глаза, но ничего не увидел.
Моя родина начала пускать побеги за границу.
Признаю только посмертные публикации. А чтобы не узнали в следующем воплощении, прошу печатать под псевдонимом.
Если читатель устал читать мои афоризмы, на этом он может отдохнуть.
Вещь в себе является вещью для нас различными способами, но никогда — в своем истинном виде.