Гуляя с собакой

— Я невидим, — думал он. — Она на меня не реагирует. Это все из-за моей негативной харизмы.

Затем, окончательно себе опротивев, он одним залпом опрокинул свой бокал пива и встал, чтобы уйти. Проходя мимо стойки, он поставил пустой бокал перед объектом своей страсти и крикнул:

— Ну, пока!

— Пока, дорогуша, — сказала она, даже не повернувшись. Посетитель рядом с ней с вопросом посмотрел не него и приподнял бровь.

«Они думают, что я нажрался», подумал Стив. «Может и так, после пяти (или шести?) бокалов крепкого».

Когда он вышел наружу и увидел, как его ноги молотят снег, то понял, насколько пьян. Недалеко от паба он поскользнулся и упал на спину. «Ага», подумал он. «Я не чувствую боли», и ему хотелось смеяться. Он поковылял обратно к Ситон Хауз, веселее и счастливее, чем он был все последние недели.

Подойдя к дому, он обнаружил новые следы, женские, наверняка следы Аманды. Они прекращались у входной двери. Тот, кто вошел внутрь, все еще оставался там. Следов, ведущих назад, не было.

Он нажал на звонок, подождал, затем начал стучать кулаком в дверь. Спустя некоторое время дверь приоткрылась. Она была на цепочке. На двери появились сухие тощие пальцы, цепляющиеся, как краб, за деревянную поверхность. Над ними показался кусок мохнатого лица Стука, наполовину спрятанного за темными линзами очков, надвинутых на нос.

Частично от неожиданности (он был уверен, что ему откроет Аманда), частично не желая, чтобы его начальник унюхал запах алкоголя из его рта, Стив слегка отступил. При этом он чуть не упал со ступеньки. Он сохранил равновесие, но не хладнокровие. Он не мог понять, о чем его говорить. Прервал молчание Стук.

— Почему вы здесь в это время? — спросил он тихим рычащим голосом. — Что вам нужно? От его вычурной манеры говорить и скрупулезной вежливости не осталось и следа.

— Он похож на насекомое, — подумал Стив. — С этим пушистым лицом и этими очками. Он даже звучит, как насекомое. Гигантская навозная муха. Он напрашивается на мухобойку.

— У меня прошлой ночью случилась травма. Возможно, Аманда вам говорила. — Стив поднял свою загипсованную руку. — Я упал, когда гулял с…

— Я все знаю, — выкрикнул Стук. — Это не имеет никакого значения.

— Да, и я забыл сказать, что позавчера я сдал на права.

Стук хрюкнул; звук видимо выражал удовлетворение.

Стив вдруг почувствовал себя отупевшим от выпивки. В его голове была путаница, потом ставшая пустотой.

— Сейчас вы здесь не нужны, — сказал Стук.

— Но что насчет вечера?

— Приходите в обычное время.

— Но я же сломал руку.

— Это меня не волнует.

— Мне нужно держать руку в покое, не напрягаться.

— Вам нужно выполнять работу. Должны быть здесь вовремя.

— Но что насчет фургона?

— Это моя забота. — Стив несколько секунд смотрел на него, чувствуя, как презрение исходит из мужчины, словно сильный запах.

— Мне нужно поговорить с Амандой, — после паузы заявил Стив.

— Зачем?

— Ну…, — Стив внутренне проклял выпивку, которая похоже заморозила его язык.

— Ее здесь нет, — сказал Стук ядовитым тоном.

Затем он прошептал:

— Уходите, — и захлопнул дверь.

Стив стоял и смотрел на лакированную дверь перед своим носом и начинал все больше злиться. Он редко злился, может раза два в год, но когда это случалось, он отыгрывался за все время, что он был спокоен.

Он пнул дверь ногой, повредив носок и крикнул:

— Сволочь, ты знаешь, как я сломал себе руку, так как ты сам был там, когда это произошло. Я вычислил тебя и твоего «питомца».

Тут он почувствовал движение сзади на шее. Слабая, неустойчивая боль пошла от позвоночника по плечам. Его обезьяна пыталась одернуть и наказать его, но у нее плохо получалось. Он чувствовал ее руки, пытающиеся сжать его горло, но в них не было силы и они только щупали. В один момент они полностью расцепились, словно обезьяна упала назад.

Ликующе, Стив осознал, что беспомощность паразита — это отражение его собственного пьяного состояния.

«Оно еще более пьяное, чем я сам», подумал он. «Оно питается мною, и видимо алкоголь как-то попал в его организм, а оно не принимает его. У него слабая голова. Оно нажралось до беспамятства и не может мне ничего сделать.»

Почувствовав себя впервые за последние месяцы по-настоящему свободным, Стив воодушевился.

А внутри у него еще сидела злоба.

И он все еще был сильно пьян.

— Время разобраться во всем, — пробормотал он, пока шел по снегу по направлению к заднему входу. — К черту деньги. Я не буду больше работать на это существо. И я найду Аманду и посоветую ей напоить свою обезьяну. Вот способ борьбы с этим. Тогда Стук может идти и выгуливать себя сам.

В свою предыдущую прогулку вокруг дома он заметил высокое дерево рядом со стеной. Тогда ему не пришло в голову, что он может по нему забраться, тем более с одной рабочей рукой, сейчас же, благодаря алкоголю, это казалось легкой задачей.

Стив забрался по стволу, ветка за веткой, словно поднимаясь по стремянке, используя вес своей загипсованной руки для равновесия. На ветку, ведущую на другую сторону стены, он ступил с уверенностью танцора танго, выводящего партнершу на танцпол. Ветка слегка наклонилась, когда Стив начал двигаться по ней. Когда он был уже на той стороне, ветка сломалась, бросив его на сугроб снега, который образовался во дворе. При этом он чувствовал, что не падает, а летит! Он был настолько расслаблен при падении, что смог сразу встать на ноги безо всяких травм.

Во дворе было сыро и темно. Снег, пойманный порывами ветра, который был заперт между зданиями, падая, неистово кружился. Осматриваясь, он заметил вертикальную полоску света у двери пристройки, где была «конура» животного. Слышался высокий механический треск, исходящий из-за слегка приоткрытой двери и заглушаемый снегом и стеной, когда ранее он был в саду на другой стороне.

Луч света из-за двери тянулся на снегу в его направлении. Он с осторожностью пошел вдоль уменьшающейся полоски, словно шел по лезвию бритвы. Звук продолжился, то увеличиваясь до режущего металлического скрипа, то уменьшаясь до ровного сердитого рычания.

Когда звук достиг максимума, Стив распахнул дверь и посмотрел внутрь.

И тут же отпрянул в ужасе.

Стук был внутри, обнаженный, если не считать пары зеленых резиновых сапог и толстого резинового фартука, которые как будто обматывали его тело. В нем он еще больше казался похож на насекомое. Он стоял спиной к Стиву. В руках он держал электрическую пилу и разрезал ею тушу, лежащую на длинной деревянной скамье перед ним. Верхняя часть тела была разделена на бесформенные куски мяса. Головы не было, но что-то тяжелое и размером с голову висело в полиэтиленовом пакете, висящем на гвозде на края скамьи. Нижняя часть трупа, частично закрытая листом толстого пластика, была нетронута и явно принадлежала человеку. Две ноги, лежащие друг на друге под углом в сорок пять градусов, торчали из под листа пластика на конце скамьи.

И Стиву показалось, что он видел ладонь на полу рядом с сапогами Стука. Она двигалась, скользя по направлению к сливному отверстию у скамьи, подгоняемая струей воды из извивающегося под сильным напором шланга.

Шок от увиденного вместо отрезвления Стива наполнил его разум изнуряющей смесью неверия, отвращения и слепой злости. Ему хотелось действовать, ударить Стука, прихлопнуть его, но он ничего похожего не сделал. Он прирос к земле, ловя воздух ртом и завывая тихо, но эмоционально вместе с ветром, застыв от чувства омерзения и отвращения. Он оставался на месте в течение нескольких минут, достаточно, чтобы снег образовал на его плечах и голове легкую корочку, а его ноги в мокрых тряпичных кроссовках начали замерзать.

И тут новый звук раздался из пристройки. Более низкое и резкое звучание большой пилы. Его руководитель основательно подошел к делу, нарезая последние куски. Очевидно, вскоре блюдо будет готово, и существо будет есть.

Одной этой мысли было достаточно, чтобы снять оцепенение, в котором Стив находился. Он уверенно шагнул в приватную скотобойню Стука. Стук не услышал, как он вошел, он бы не услышал, даже если бы Стив крикнул его имя, настолько громко звенела пила.