Страница 29 из 47
Взбодрившись, он направился в свой кабинет, чтобы привести в порядок бумаги и поспать немного на диване. Утром ему предстояло провести немало допросов подозреваемых, и требовался хоть кратковременный отдых. Когда проходил мимо дежурного помещения, ему навстречу вышел майор Гусев.
— Товарищ полковник, к вам просится Исламбеков. Хочет дать показания.
— Дать показания? — удивился Ярцев. — Что-то на него не похоже. К тому же сейчас ночное время. По закону я не имею права допрашивать ночью. Вы, майор, объяснили задержанному данное положение Уголовно-процессуального кодекса?
— Довел до сведения, товарищ полковник. Но он настаивает.
— Ну, если настаивает. Хорошо, приведите его ко мне. Но наручники не снимайте. Эго очень важная птица, международного полета.
Через несколько минут Исламбеков сидел перед Ярцевым за приставным столиком, весь какой-то помятый и растерянный. От его самоуверенного вида не осталось и следа.
— Вы хотите дать показания, Мустафа Рустамович? — спросил Ярцев и приготовил чистый бланк протокола допроса подозреваемого. — Почему такая спешка? Сейчас ночное время и по закону…
— Я знаю, но очень вас прошу, гражданин полковник. Хочу именно с вами поговорить. Опасаюсь, что меня передадут какому-нибудь бюрократу, который меня не поймет.
— Вы уверены, что я не бюрократ? По этому вопросу существует множество различных мнений. Ладно, не будем отходить от существа вопроса. Так что же вы хотите с таким нетерпением заявить?
Исламбеков, звякнув наручниками, вытер рукавом пиджака выступивший на лбу зернистый пот (он всегда быстро потел, когда волновался) и бухнул неожиданное для полковника:
— Я хочу сотрудничать со следствием.
— Вы — сотрудничать с полицией? Не ожидал.
— Не удивляйтесь, гражданин полковник. На это есть веская причина. Но у меня условие.
— Я слушаю вас.
— Не передавайте мое дело в Интерпол.
— Не передавать в Интерпол? — поднял брови Ярцев. — Почему?
— Мне бы не хотелось углубляться в эту тему.
— Я ожидал услышать от вас откровенный ответ. Какое же это сотрудничество? Должен заметить, что если вы затеяли со мной игру, то ваша игра — ставка на проигрыш. От ответа за свои преступления вам все равно не уйти.
— Никакой игры, гражданин полковник, — тяжело вздохнул Мустафа. — Я хочу отсидеть срок, который назначит суд, в России. В обмен на эту услугу я сдам вам весь наркотрафик от Афганистана до Прибалтики: со всеми точками, явками и фамилиями. По-моему, это очень хорошая плата за мою скромную просьбу. Вы ничего не теряете, а только приобретаете.
— А что приобретаете вы?
Мустафа еще раз тяжело вздохнул.
— А я сохраню свою голову.
Ярцев пристально посмотрел на наркобарона и, кажется, все понял.
— Если я не ошибаюсь, вы здорово наследили в другой стране.
— Вы угадали, полковник.
— Где же?
— В Китае.
— Так я и подумал. В Китае за распространение наркотиков приговаривают к высшей мере — расстрелу, а у нас законы мягче. Так что, полагаю, вы приняли правильное решение. Что ж, перейдем к делу?
— Конечно, гражданин полковник. Рассказ мой будет длинным. Устанете писать.
— А куда нам спешить? К тому же можем использовать технику — записать ваши показания на диктофон. Вы не возражаете?
— Я не возражаю, — закивал Мустафа. — Снять бы наручники.
Взгляды наркобарона и полковника встретились. Эти взгляды можно было сравнить со взглядами затравленного матерого волка и опытного укротителя зверей.
— Разве наручники мешают говорить?
— Конечно, не мешают, — опустил глаза Исламбеков.
— Тогда приступим.
Полковник нажал клавишу диктофона, и наркобарон начал свой действительно длинный рассказ о преступной деятельности по распространению наркотиков и изготовлению фальшивых денег на территории России. Назывались регионы, города, фамилии и клички сообщников, тайные явки, пароли, банки, через которые отмывались деньги, счета, ячейки, арендованные в банках… Время от времени Исламбеков прерывался, чтобы выпить глоток воды, и вновь продолжал свою невеселую исповедь.
Ярцев не перебивал. Вопросы будут заданы в свое время. Он и наполовину не верил этому закоренелому преступнику, который пытался выкрутиться из опасной ситуации. Слушая наркобарона, полковник в то же время задавал себе вопрос: «Неужели этот махровый уголовник международного масштаба на самом деле до такой степени боится выдачи Интерполу, что полностью сдает своих дружков и собственно весь свой весьма прибыльный бизнес на территории России? Не исключено, конечно, страх смерти взял в нем верх. Но в этом еще предстоит тщательно разбираться, выделив дело в особое производство».
Когда Мустафа наконец выговорился и вопросительно посмотрел на полковника, пытаясь понять произведенный на него эффект, Ярцев спросил:
— Мустафа Рустамович, все, что вы рассказали, заслуживает внимания, но и очень тщательной проверки. Если информация окажется достоверной, то суд примет во внимание ваше чистосердечное признание. Мы с вами еще не раз встретимся, чтобы уточнить многие нюансы. Скажите, а где в настоящее время может скрываться ваш друг и помощник Эдуард Кизимов по прозвищу Резаный? Полагаю, вы лучше всех в этом осведомлены.
Исламбеков криво усмехнулся и, отвернув лицо в сторону, зло процедил:
— Бывший друг, гражданин полковник. Ошибся я, приблизив к себе эту ничтожную тварь. Он достоин только сапоги чистить прохожим.
— Похоже, крепко вас обидел бывший подельник, — покачал головой Ярцев. — Такое нередко случается в криминальной среде.
Мустафа помолчал, потом устремил пылающий взор на Ярцева.
— Было бы несправедливо, гражданин полковник, чтобы я чалился на зоне, а эта сволочь Резаный гулял на воле и посмеивался надо мной.
— Конечно, несправедливо, — согласился Ярцев.
— Его берлога — коттедж с петухом на крыше, в Мочище. Его легко найти на том месте, где раньше были обкомовские дачи.
— Проверили мы тот коттедж, но там давно никто не объявляется.
Исламбеков не без уважения посмотрел на полковника.
— А вы, я вижу, не зря едите полицейский хлеб.
— Стараемся делать свою работу добросовестно, Мустафа Рустамович. Покопайтесь в памяти, может, еще вспомните о какой-нибудь норке Резаного?
Мустафа подумал, уставившись на работающий диктофон, и через некоторое время не совсем уверенно продолжил:
— Недавно нарисовалось еще одно логово Резаного. Верный человечек шепнул. Но нет полной гарантии, что он залег именно там.
— Думаю, проверка не повредит. И где эта норка?
— В Первомайском районе. На улице Железняка. Номер не знаю. Но хату легко найти. На берегу Ини. Крайний от реки рубленый дом под красной железной черепицей. Глухой забор, во дворе высокая сосна и кавказская овчарка; Но там ли сейчас Резаный? Если он узнает о моем аресте, то может слинять из города…
Через десять минут от городского УВД рванули две полицейские «Волги» с группой захвата: в первой находились полковник Ярцев и майор Родионов.
Спустя двадцать минут машины затормозили около Первомайского районного отдела полиции. Через минуту к Ярцеву подсел участковый — старший лейтенант Воробьев, к «волгам» присоединился полицейский «уазик» с оперативными работниками, и все три машины направились на улицу Железняка.
Часы показывали шесть с четвертью утра. Улицы еще были безлюдны, если не принимать во внимание редких дворников, неторопливо наводящих порядок. Им было над чем потрудиться. Кроме опавшей листвы, которую они сметали в кучки и поджигали, приходилось подбирать многочисленные разовые шприцы, брошенные ночью наркоманами, а также пивную тару — бутылки и жестяные баночки. Кроме того, водворять на свои места опрокинутые урны для мусора.
Участковый Воробьев, воспользовавшись случаем, решил продемонстрировать свою осведомленность по вверенному ему участку.
— Товарищ полковник, — обратился он к Ярцеву. — Я хорошо знаю тот дом под красной железной черепицей, куда мы едем.