Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 6 из 36

Смайлерс стоял, прильнув к окну и держась за металлические поручни.

— Мистер Смайлерс!

Глушители действовали превосходно. Геолог быстро обернулся, изобразив на лице обязательную улыбку. Его бесцветные глаза приобрели выражение неопределенной настороженности. Голос Броунинга звучал чисто и просто.

— Почему вам вздумалось лететь со мной? Раскопки в воздухе?

Смайлерс слегка пожал плечами:

— Вы недовольны?

— Нет, что вы? Меня удивляет только, как вам разрешили это удовольствие?

Смайлерс понял выражение лица лейтенанта. Пятилетняя работа по побочной специальности научила геолога менять курс решительно и смело. Он быстро опустил руку в карман рыжего пальто.

— Вы угадали, — хрипло отчеканил он.

Секунда запоздания оказалась роковой для владельца стейера № 31585. Кольт сыщика уставился в переносицу лейтенанта.

— Сильное ощущение, — говорил Смайлерс, наслаждаясь чувством безопасности. — Поднимите руки, тем более, что по возможности я не стану вас убивать. Вы способны на нечто более интересное для нас, чем смерть. Нам нужны признания и разоблачения. Я не предполагал однако, что дело пойдет таким кинематографическим темпом.

— То есть как кинематографическим темпом? — Артом овладевало спокойное бешенство.

Смайлерс продолжал:

— Да так, за вами следовало еще последить. Кроме того, вы совершили новое преступление, бросив управление аппаратом во время ответственных маневров. Руки выше!

Сухой, короткий звук выстрела заставил Арта вытянуться и судорожно глотнуть воздух; но он так и не почувствовал знакомого горячего удара. Секунда прошла резким толчком крови в висках, еще около секунды, — и револьвер Смайлерса покатился по полу каюты. Сам геолог медленно осел, как стеарин на горящей свече. Лежа на полу в неестественной и жуткой позе, он дернулся раза два и затих.

По телу Арта медленно разлилось радостное тепло. Еще ничего не понимая, он машинально повернулся к кабине и увидел пробитый иллюминатор.

— Джонни!

Арт бросился в кабину.

— Да, сэр.

Правая рука механика, белая от напряжения, цепко впивалась в руль высоты. Нижняя губа на бледном, как смерть, лице растерянно отвисла.

Броунинг быстро принял управление.

— Бензин?

— Хорошо.

— Масло?

— Хорошо, сэр. Он мертв?

— Я думаю, что да. Спасибо, Джонни. Какая скверная история.

— Он был шпион?

Арт нервно улыбнулся углом рта.

— Да, шпион. Спасибо, Джонни.

Щеки Уикли порозовели. Он почти успокоился. Старая мысль о повышениях и наградах приобретала вес и форму.

«Что я буду делать с ним?» — снова мучительно подумал Арт, бросая искоса взгляд на повеселевшее лицо.



План собственных маневров ждал немедленного разрешения. Очевидно, приходилось свернуть в сторону и на свободе обдумать дальнейшее. Арт отдал приказание — потушить сигнальные огни.

Красные звезды на хвосте и голубые на крыльях — погасли.

Внизу слева проплыл Тупик. Зеленая ракета на мгновенье осветила блестящие силуэты других аэропланов и пропала.

Броунинг снова вышел в каюту.

В карманах трупа, лихорадочно вывернутых Броунингом, оказались бумажник и пара аккуратно вскрытых писем на имя профессора геологии Инносента Дж. Смайлерса. В бумажнике находились документы полковника генерального штаба Иакова О’Греннеля, фотографическая карточка которого изображала знакомое сухое лицо геолога с пустым взглядом и длинными извилистыми губами. В этом же приятно хрустящем бумажнике ждал срочной отправки доклад на желтоватой военной бумаге. Пробегая его, Арт буква за буквой вспоминал свои последние дни в Гакуче. Предыдущие уже стали, вероятно, известными тайной полиции.

«Кроме того, — читал он, — мною выяснено с несомненной очевидностью, что лейтенант пробыл в России не менее полутора лет, что блестяще подтверждается докладной запиской № 853. Пребывание же его в Архангельске длилось не более 5 недель».

В мозгу Арта пробежали — ледовитые ночи, бледное северное сияние, дикий Петербург 1918 г., брошенные корпуса Путиловского завода, замкнутое на запоры английское посольство, нищая, оборванная Москва. Он ярко припомнил Кремль, ощетинившийся штыками, как дикобраз, вшивые переполненные теплушки, лавины мешочников, забитые тифозные станции, искромсанные полустанки и дальше, в прошлое — хлебная, дородная Украина, австрийская граница, обмен пленными, долгий путь пешком к освобождению, туда, где братание, где разрывы границ и начало революции…

На третьей странице Арт читал:

«В посылке из Калькутты ничего не оказалось, кроме маленького золотого кольца. Кольцо и бумага тщательно осмотрены. Проверка дала тождественные результаты между удельным весом и поверхностью».

«Ловко», — подумал Арт. Но через несколько строк высоко поднял брови. Заключительные слова письма привели его в искреннее недоумение:

«…каждый день. Мой искренний и почтительный совет не медлить со снятием с должности и арестом лейтенанта Броунинга, который официально провести, как перевод на другое место службы. Сношения лейтенанта Броунинга с Советской Россией не подлежат более для меня никакому сомнению. Все материалы по данному пункту высылаю одновременно через 8.11. Z. 4 Р. 19. 6.1. К.».

«Игра, действительно, сделана», — подумал Арт и выключил свет в каюте. В абсолютной темноте заглушенное жужжание пропеллеров стало явственнее и ближе.

Глава четвертая

ПЕРЕЛЕТ

Джонни мучительно вытянул шею в разогревшемся кожаном воротнике. Тахометр показывал 2.400 оборотов.

— Вы устали, Джонни?

— Да, сэр.

Они летели над долиной реки Оби-Даркот. Справа синел колоссальный хребет Гиндукуша. Броунинг взглянул на часы — около трех. Надо было окончательно вырабатывать план действий. На юг — дорога закрыта: там арест, допросы, убитый геолог. Только к северу, только на север. Маски со сжатым воздухом лежат наготове. Взять крепкую высоту и поставить рекорд. Через Гиндукуш еще ни один аппарат не осмеливался перелететь: б. ооо метров не шутка! Уикли теперь тоже не место в Гакуче. За убийство полковника — расстрел. Правда, он, Броунинг, может взять на себя, но…

Броунинг не думал возвращаться обратно. Преступление вышибло родную землю из-под его ног; что касается механика, он был смирным и тихим английским гражданином. Несмотря на происхождение из рабочей среды, Джонни остался политически недоразвитым, и жизнь изгнанника была худшим, что он мог вообразить.

Джонни отдыхал, откинувшись на кожаную спинку и не спуская глаз с измерительных приборов. Арт заговорил, глубоко подчеркивая слова:

— Выслушайте, Уикли, все, что я вам скажу, и будьте, по возможности, спокойны. Дело непоправимое. Понимаете, Уикли?

Джонни тревожно пошевелился.

— Джонни, — Арт заговорил четко и резко, радуясь, что не должен смотреть на собеседника, — профессор Смайлерс был полковником армии его величества, понимаете? Вы убили полковника Иакова О’Греннеля. Нам с вами, Джонни, в сущности, один выбор — расстрел или бегство. А насчет бегства, Джонни… это очень трудно, юо против ю, что нам не удастся поставить рекорда.

Джонни тяжело дышал.

— Единственное спасение — русские колонии, — продолжал Арт. — Если аппарат не подведет, мы доберемся до Дюшамбе. Там сейчас спокойно и твердая власть. Хорошая власть, честное слово, Джонни!

Арт внезапно оборвал свою речь. Его оглушила мгновенная мысль, что Джонни может не согласиться. Никак не согласиться. И даже начать борьбу за обладание аппаратом! В конце концов, для механика не все потеряно. Вернуться, объясниться, выдать! Лейтенант машинально снял руку с руля и второй раз за эту ночь она тайно скользнула по ледяной ручке стейера, но Джонни заговорил, наконец:

— Полковник следил за вами, потому что вам не доверяют в армии?

«Умный малый», — пронеслось в мозгу Арта.

Джонни продолжал глухо и обиженно: — Я не должен предавать вас, потому что вы недавно спасли мне жизнь. Но ведь я сам хотел покончить с собой, так что ваше благодеяние выходит — ну, — как это сказать? — выходит из обычного понятия о спасении человека.