Страница 14 из 37
— Я ее выпил! Демону это ничего не стоит! А теперь за мной! Быстрее!
Скользя на задницах по влажному плотному илу, мы как по ледяному желобу съехали вниз до самого места, где наклонный колодец переходил в горизонтальный тоннель. Передвигаться в нем можно было только согнувшись в три погибели.
— Держитесь крепче друг за друга, — посоветовал я своим спутникам. — Кто отстанет, тому наверняка конец.
Ссутулившись и уцепившись друг за дружку, как процессия слепцов, мы двинулись вперед. Достигнув очередного разветвления, я всякий раз щелкал кресалом, чтобы при его краткой вспышке выбрать нору попросторнее. Кое-где было уже совсем сухо, а кое-где вода доходила до колен. Клич Шатуна звучал все явственнее — похоже, мы шли в верном направлении.
— Не нравится мне что-то этот голосок, — сказал Головастик. — Жутко, аж коленки дрожат.
— Не пугайся. Это Шатун подает о себе весть. Кому здесь еще быть, — успокаивал я его, хотя, если признаться, у меня самого поджилки тряслись — уж очень натуральным казался этот вой. Не верилось даже, что человек способен издавать столь дикие и могучие звуки.
В промежутках между отдельными, завываниями слышались уже и шаги — шлеп, шлеп, шлеп, — как будто Шатун передвигался вприпрыжку, на манер огромной жабы. В одном из пересечений лабиринта мы разминулись. Вой стал глуше, шаги удалялись.
— Эй! — закричал я. — Эй! Мы здесь!
Шаги сразу замерли.
— Шатун, иди сюда, — снова позвал я. — Почему ты молчишь?
Ни слова не раздалось в ответ, однако шаги вновь стали приближаться, на этот раз медленно и осторожно: шлеп — пауза, шлеп — пауза, шлеп… Вскоре что-то более темное, чем мрак, шевельнулось впереди.
— Что это за шуточки. Шатун! Ты что, испугать нас хочешь? Перестань, мы тебя уже видим… — Я вытянул руку вперед и щелкнул кресалом.
Вспышка была чересчур неяркой и кратковременной, чтобы рассмотреть все детали.
Но еще прежде, чем погасла последняя искра, я понял, что передо мной стоит вовсе не Шатун.
Более того, это был даже и не человек.
Можете обвинить меня в чрезмерном воображении или, того хуже, — в трусости, но в тот момент я мог бы поклясться, что подкравшаяся к нам тварь вообще не принадлежит к сонму живых существ. Лишь тот, кому случалось поздней ночью в безлюдном месте столкнуться нос к носу с только что покинувшим могилу упырем, смог бы понять мое состояние.
И хотя в сознании запечатлелось немногое: припавшая на задние лапы туша, неимоверно грузная в ляжках и узкая в плечах, длинный хвост-руль, непропорционально короткие передние конечности, приплюснутая бугристая морда с далеко выдающейся нижней челюстью и четырьмя глубокими дырками (две пошире — для ноздрей, две поуже — для гляделок), зеленая, как у квакши, блестящая от обильной слизи кожа, костяные шипы, во множестве покрывавшие плечи и грудь, — всего этого оказалось вполне достаточно, чтобы сломя голову обратиться в бегство.
Вспышка света, по-видимому, на какое-то время ослепила чудовище, но оцепенение длилось недолго (о его окончании возвестил вой, такой раскатистый и злобный, что мои барабанные перепонки, а заодно и сердце, едва не лопнули) — и вслед нам раздалось быстрое: шлеп, шлеп, шлеп. Мы мчались, не разбирая дороги, натыкались на стены и друг на друга. Просто чудо, что в эти первые страшные минуты мы не потеряли друг друга. К счастью, преследователь наш не отличался проворством. Передвигаясь на задних лапах длинными пружинящими прыжками, он, несомненно, легко нагнал бы нас на открытом пространстве, но в узком и запутанном лабиринте преимущество в скорости сводилось к минимуму. Несколько раз, когда мы сворачивали в боковые ходы, зверь проносился мимо, однако всякий раз возвращался и возобновлял погоню. Нельзя было понять, каким образом он отыскивает нас: слухом, чутьем или интуицией, но как мы ни путали след, какие заячьи уловки ни применяли, зловещее шлепанье неотступно следовало за нами.
В горячке бегства мы не сразу заметили, что уровень воды в тоннеле стал прибывать. Вскоре навстречу нам устремились целые валы бурлящей пены, а грохот низвергающихся потоков заглушил все другие звуки, кроме ужасного звериного воя.
Хорошенькое дело, подумал я, с головой проваливаясь в какую-то яму. Не сожрут, так утопят!
Чудовище было где-то совсем рядом. Нарастающий напор воды, конечно, мешал и ему, но это только оттягивало неминуемую развязку.
Внезапно прямо на нашем пути бенгальским огнем полыхнуло кресало, от которого сразу занялся и стал быстро разгораться факел. Запахло смоляным чадом. Человек, спокойно стоящий по пояс в воде и размахивающий над головой факелом, мог быть только Шатуном. Уже на пределе сил одолев последние метры, мы, как испуганные малолетки, спрятались за его спиной. Чудовище взвыло особенно свирепо и раскрыло пасть, глубокую и клыкастую, как у аллигатора.
Шатун, даже не стронувшись с места, взмахнул факелом так резко, что горящие капли градом брызнули в зеленую морду. Заверещав, как ошпаренный подсвинок, зверюга отпрянула назад и лапами принялась смахивать с себя липкую, жгучую смолу. Шатун, шагнув следом, принялся беспощадно хлестать ее факелом куда ни попало. После каждого такого удара факел тускнел, но зато на шкуре хвостатого монстра появлялось новое огненное пятно, и вскоре весь он обратился в живой костер. Побоище завершилось тем, что Шатун загнал факел глубоко в глотку своему врагу. Последнее, что запомнилось мне в этой дикой сцене, была мотающаяся над черной водой оскаленная пасть, из которой, как изо рта уличного фокусника, извергался фонтан оранжевого пламени.
— Идите за мной, — сказал Шатун уже в темноте. — Выход совсем рядом.
Я подхватил под мышки уже начавшего пускать пузыри Головастика, сзади в меня вцепился Яган, и мы устремились вслед за своим спасителем. В некоторых местах, где свод тоннеля понижался, вода почти достигала потолка, и нам приходилось нырять. Единственное, что удерживало меня от паники, — это непоколебимое спокойствие Шатуна. Через полсотни шагов, каждый из которых мог стать последним в нашей жизни, тоннель резко пошел вверх, и вода, только что заливавшая ноздри, отступила.
Сияние дня пребольно резануло наши давно отвыкшие от света глаза. Свежий воздух опьянил головы. Впервые за столько дней мы оказались на свободе!
— Как тебе удалось спасти нас? — спросил я Шатуна, когда мы удалились на порядочное расстояние от ямы, служившей входом в лабиринт.
— Я не мог добраться к вам вплавь, потому что не знал точного расположения лабиринта. Служка, кормивший вас, всякий раз проводил меня другим путем. Поэтому мне пришлось спустить озеро, поддерживающее уровень воды в подземных ходах. Плотину когда-то строил мой дед, и только немногие знают, каким образом ее можно быстро разрушить. Когда вода ушла из тоннелей, все мужчины бросились защищать входы своих жилищ, чтобы в них не проникли куцелапы. Так что никто не смог помешать мне вывести вас на волю.
— Значит, это куцелап гнался за нами?
— Да. Только убегать вам не надо было. Куцелапы твари хоть и коварные, но трусливые. Охотятся они чаще всего за детьми да за стариками. На спящего могут напасть. Но если получат отпор, предпочитают отступить. Он и орал потому, что сам боялся.
— Вот я и принял его вой за твой клич. Помнишь ту ночь в траншее, когда убили служивого? Ты кричал тогда очень похоже.
— Так болотники предупреждают друг друга об опасности. Но не здесь, а только на Вершени. Да и то в самом крайнем случае.
— Что же ты нас сразу не нашел? — обиженно спросил Яган. — Еще бы чуть-чуть, и конец нам!
— Когда я добрался до пещеры, вы уже покинули ее. Это просто удача, что я потом отыскал вас в лабиринте. К тому времени болотники успели восстановить плотину, и уровень воды стал подниматься. Я уже собрался уходить, когда услышал вой куцелапа. Вот и решил посмотреть, с чего это он так разорался.
— Почему ты говоришь: болотники? Раньше ты говорил — братья, — поинтересовался Яган.