Пересыхающее озеро

— Хочу заметить, что «нашей девочке» скоро стукнет пятьдесят, — заметил Эрленд. — Но книга и в самом деле получилась красивая.

Он поискал глазами Нильса. Тот сидел на широком подоконнике. Эрленд присоединился к нему. Временами он даже завидовал этому человеку. За плечами у Нильса была длинная карьера на полицейской службе. Любой мог гордиться такой семьей, как у него. Жена — довольно известная художница. Вырастили четверых детей, подающих большие надежды. Все с высшим образованием. Уже внуки появились. Чета жила в большом особняке в Граварвоге.[15] Дом был великолепно украшен женой-художницей. Две машины на семью, и ничего такого, что могло бы бросить тень на их безоблачно счастливое существование. Иногда Эрленд задавался вопросом, возможно ли устроить жизнь еще слаще и благополучнее, чем у Нильса. Они, конечно же, не были лучшими друзьями. Нильс всегда казался Эрленду лентяем, которому нечего делать в криминальной полиции. Еще сильнее раздражал его карьерный рост.

— Марион, похоже, сильно болеет, — сказал Нильс, когда сослуживец уселся рядом.

— Еще протянет, — заверил его Эрленд. — А как ты?

Он спросил из вежливости, поскольку и так знал, как у того дела.

— Я ничего больше не понимаю, — пожаловался Нильс. — Мы ловим на взломе одного и того же человека пятый раз подряд за выходные. Каждый раз он признается в содеянном, и мы его отпускаем, поскольку инцидент считается урегулированным. А он снова взламывает чужую дверь и опять кается, мы его отпускаем, и он принимается за старое. Что за ерунда? Почему у нас не выработана такая система, чтобы посылать подобных придурков прямиком за решетку? Нет, им надо дать совершить десятка два правонарушений, чтобы отделаться минимальным сроком, и тот они отбывают условно, а мы снова начинаем ловить тех же самых кретинов. К чему этот порочный круг? Почему не осудить таких людей как положено?

— Нет ничего глупее исландской судебной системы, — согласился Эрленд.

— Этот сброд считает судей полными идиотами, — кипел Нильс. — А ведь существуют еще педофилы и насильники!

Они замолкли. Разговор на тему недостаточной строгости судов в вопросах правонарушений разгорячил полицейских: они препровождают за решетку преступников — насильников и педофилов, а те потом получают мягкие наказания, зачастую даже условно.

— Кстати, — начал Эрленд, — не помнишь ли ты человека, который продавал сельскохозяйственную технику? У него еще был черный «Форд Фолкэн». Он исчез, точно сквозь землю провалился.

— А, ты о машине, оставленной у центрального автовокзала?

— Да.

— У него была очаровательная подруга, у этого типа. Что с ней сталось?

— Она не изменилась, — ответил Эрленд. — У машины на колесах не хватало одного колпака. Помнишь?

— Мы решили, что его сняли, когда автомобиль стоял у автовокзала. В деле не было состава преступления, разве только похищенный колпак. Если это вообще было кражей. Вполне возможно, что колпак отвалился, когда машина наехала на бордюр. Во всяком случае, он так и не нашелся. Собственно, как и сам водитель.

— Зачем ему потребовалось сводить счеты с жизнью? — спросил Эрленд. — У него ведь все было в порядке — красивая женщина, светлое будущее. Он только что купил «Форд Фолкэн».

— Знаешь, ничто не имеет значения, когда человек решает покончить жизнь самоубийством, — возразил Нильс.

— Думаешь, он сел в автобус и уехал в неизвестном направлении?

— Мы рассматривали такую версию, если мне не изменяет память. Опросили водителей автобусов, но они не видели этого человека. Вместе с тем не исключено, что он уехал из города.

— Так ты считаешь, что парень покончил с собой?

— Да, — подтвердил Нильс. — Но…

Нильс замялся.

— Что «но»?

— Он вел двойную жизнь, этот человек, — признался полицейский.

— Как это?

— Для своей подружки он называл себя Леопольдом, но мы не нашли никого с таким именем и такого возраста, как она нам описала, ни в наших списках, ни в Центральном архиве. Ни записи о рождении, ни водительских прав. Никого из Леопольдов нельзя было сопоставить с этим человеком.

— Что ты имеешь в виду?

— Либо все записи об этом человеке потерялись, либо…

— Либо он одурачил бедную женщину!

— Во всяком случае, его имя не Леопольд, — подытожил Нильс.

— А что она на это сказала? Как она отреагировала на ваш вопрос?

— У нас сложилось такое впечатление, что он держал ее за дурочку, — признался детектив. — Нам было жаль ее. У нее не сохранилось ни единой фотографии пропавшего мужчины. Какой мы должны были сделать вывод? Она ничего не знала об этом человеке.

— И?

— Мы ей ничего не сказали.

— Чего вы ей не сказали?

— Что у нас нет никаких записей о ее Леопольде, — объяснил Нильс. — Мы пришли к выводу, что дело ясно как день. Он водил ее за нос, а потом бросил.

Эрленд сидел молча, размышляя над словами коллеги.

— Мы заботились о ее чувствах, — попытался оправдаться Нильс.

— И она до сих пор ничего не знает?

— Не думаю.

— Почему же ты скрыл от нее правду?

— Из добрых побуждений.

— Но она все еще надеется его найти! — воскликнул Эрленд. — Они ведь собирались пожениться.

— Так и было бы, если бы он рассказал ей правду, но он исчез.

— А если его убили?

— Мы решили, что вряд ли такое возможно. Подобные случаи хоть и редки, но известны. Есть тип мужчин, которые запудривают женщинам мозги, чтобы получить… как бы это выразиться, некий комфорт, а потом — раз! — и исчезают. Думаю, где-то в глубине души она сознает это. Зачем нам было ей рассказывать?

— А машина?

— Автомобиль был зарегистрирован на нее. Кредит брала она. Так что владельцем машины считалась эта женщина.

— Все же вам стоило рассказать ей правду.

— Возможно. Но стало бы ей от этого легче? Она бы узнала, что любимый человек оказался мошенником и держал ее за дурочку. Он даже про своих родителей ничего ей не говорил. Она вообще ничего о нем не знала. Друзей у него якобы не было. Часто бывал за границей. Что скажешь на это?

— Она знала, что любит его, — возразил Эрленд.

— И вот награда!

— А что сказал фермер, к которому пропавший должен был приехать?

— Можешь посмотреть в отчетах, — отмахнулся Нильс, с улыбкой кивнув Элинборг, которая говорила о чем-то серьезном со своим редактором — Антоном, так она его называла.

— Ты прекрасно знаешь, что в отчет попадает не все.

— Пропавший коммивояжер так и не доехал до фермера, — сообщил Нильс, и Эрленд заметил, что тот пытается припомнить подробности. Все полицейские держат в памяти громкие дела — убийства, исчезновения, важное задержание, всякое серьезное увечье или насилие.

— «Фолкэн» мог бы пролить свет на вопрос, был ли пропавший у крестьянина или нет?

— Мы не нашли в машине никаких следов, которые указывали бы на то, что он заезжал на ферму.

— Вы брали образцы?

— По-моему, да, но в то время наши возможности были более ограниченными, чем теперь. Но мы вели расследование как полагается.

— А вы брали образцы с пола, под педалью?

— Посмотри в отчетах.

— Я ничего там не нашел. Вы могли бы установить, ездил ли он к фермеру или нет. На подошвах осталась бы земля.

— Эрленд, это дело не считалось запутанным, и никто не хотел его усложнять. Человек исчез. Вполне возможно, покончил с собой. Мы ведь не всегда находим тело. Тебе это известно. Даже если бы мы и нашли землю под педалью, она могла попасть туда откуда угодно. Человек много ездил по стране, продавал свою технику.

— А что говорили его коллеги?

Нильс задумался.

— Ох, все это было так давно, Эрленд!

— Попробуй вспомнить.

— По-моему, с ним не заключили постоянный контракт, что не было редкостью для того времени. Он получал проценты и комиссионные.

— То есть он сам рассчитывал свои налоги.

— Как я уже сказал, в официальных бумагах он не фигурирует. Нет никого по имени Леопольд.

15

Граварвог (исл. Grafarvogur; букв. Ямная бухта) — пригород Рейкьявика.