Ересь внутри

Шип закашлялся и ощутил на губах горячую кровь. Он смотрел на звезды, на луну, на безграничную черноту неба… Но вдруг все заслонил Кессик. Он встал над Бетримом, глядя на него точно так же, как чуть раньше глядел на парнишку. Парнишку, которого сам и убил… или Шип его убил? Становилось трудно вспомнить.

Заходясь в кашле, Черный Шип попытался пошевелиться, убраться подальше от арбитра, но все его тело словно налилось свинцом и не слушалось.

— Гори… — попытался сказать Бетрим, но вместо этого лишь снова захлебнулся кровью.

— Ты удивительный человек, Черный Шип. До последнего цепляешься за жизнь. Многие уже сдались бы, но не ты. Ты любишь жизнь, не так ли? Да. Да, любишь. Жаль. Мне интересно, сколько боли сможет выдержать хваленый Черный Шип, прежде чем сдаться?

Последним, что увидел Бетрим, были пальцы Кессика, тянущиеся к его глазам.

Арбитр

На корабле, во время путешествия в Сарт, Джеззет каждый день избивала Танкуила затупленным мечом, и каждый день он ложился в постель с мыслями о тщетности таких упражнений. Теперь же арбитр всей душой радовался тому, что прошел через это тяжкое испытание. Он был уверен, что инквизитор Герои уже давно порезала бы его на кусочки, если бы Джеззет тогда его не натаскала.

Танкуил блокировал сильный нисходящий удар, шагнул назад и затем снова вперед, сократив расстояние между собой и инквизитором. Их клинки скрестились, зазвенела сталь, в воздух взметнулись искры. Два зачарованных меча в руках бойцов, что черпали новые силы в благословениях, являли собой поистине впечатляющее зрелище. Даркхарту даже стало жаль, что он не может посмотреть представление со стороны, а вынужден лично в нем участвовать, поставив на кон свою жизнь.

Инквизитор резким движением отвернула оба меча в сторону и ударила арбитра ладонью по лицу. Танкуил почувствовал, как что-то прилепилось к его щеке — маленький клочок бумаги, оберег, — и вдруг понял, что не может вспомнить ни единого слова благословения. Он сорвал оберег — раздался противный звук, а щеку прожгла боль, — но слова стали возвращаться слишком поздно. Инквизитор Герои уже наступала. Арбитр защищался, как мог, но движения отступницы были нечеловечески быстрыми, а удары, сыплющиеся на него то с одной, то с другой стороны, — невероятно мощными. Он снова начал читать благословение и вдруг обнаружил, что, отступая, шагнул на клумбу, полную красных и белых роз.

Инквизитор Герои что-то прошептала своему мечу, а затем воткнула острие в землю под их ногами. Танкуил приготовился. Магия могла сотворить что угодно: землетрясения, ураганы, видения, иллюзии… Магия могла разгонять облака и вызывать огонь из ниоткуда. Но арбитр никогда в своей жизни не видел, чтобы магия заставляла растения подчиняться воле человека.

Что-то тонкое поползло вверх по его ноге и вцепилось острыми иголками в кожу. Цветы оплели лодыжки арбитра, не давая ему двигаться. Даркхарт попытался освободиться, но растения оказались необычайно крепкими, а в следующий момент перед ним выросла инквизитор, ее меч засвистел в воздухе.

Времени на раздумья не оставалось. Танкуил развернул свой клинок и вскользь рубанул им по правой ноге. Жгучая боль пронзила лодыжку, но зато он избавился от живых пут. Меч отступницы полоснул по левому боку арбитра, оставив неглубокую рану, но в то же время инквизитор открылась для нападения. «А как бы на моем месте поступил Черный Шип? Двинул бы ей лбом в лицо?» — подумал Танкуил и, выставив навстречу женщине свободную ногу, так и сделал.

Инквизитор Герои вскрикнула от боли и отпрянула, закрывая лицо рукой. Кровь сочилась между ее пальцами и капала на землю. По черному лезвию меча тоже текла кровь, но она принадлежала уже Танкуилу. Арбитр коснулся пальцами раны на боку — к счастью, она оказалась не очень серьезной. А вот с лодыжкой дела обстояли намного хуже — при малейшей нагрузке она просто взрывалась дикой болью. Впервые Даркхарт пожалел, что так мало знает об исцеляющих оберегах.

Обрубив оставшиеся растения, что еще держали его, арбитр, хромая, двинулся к инквизитору. У женщины был сломан нос, маленький рот и точеный подбородок заливала кровь, а глаза пылали гневом. Если бы Танкуилу не нужно было непременно убить отступницу, он бы, очень вероятно, предпочел поскорее скрыться от такого пугающего взгляда.

Инквизитор сунула руку в карман плаща и вынула оттуда кусочек дерева. Зажав между большим и указательным пальцами, она сломала его и бросила две половинки под ноги Танкуилу. Арбитр чуть присел и приготовился действовать, но ничего не произошло. Даркхарт медленно переносил вес тела со здоровой ноги на больную и обратно, тяжело дыша от напряжения. Он был похож на быка, готового в любой момент сорваться с места.

Селиция Герои подняла свой длинный черный зазубренный меч на Танкуила, замершего в ожидании действия руны. В свете луны стало казаться, что поверхность клинка начала двигаться, изменяться, словно внутри пробудилась тьма. Отступница бросилась в атаку.

Танкуил попытался еще раз глубоко вдохнуть, но не смог. Стоя на открытом воздухе, он не мог втянуть его в легкие. Задыхаясь, арбитр припал на одно колено. Конечности отяжелели и стали плохо слушаться, словно тяжесть всего мира разом обрушилась на него.

Первый удар инквизитора выбил меч из руки Танкуила, второй чуть не отрубил ему левую руку — арбитр успел вовремя отшатнуться, но недостаточно быстро, и на его теле появился новый порез. Третий выпад должен был проткнуть его насквозь, но Даркхарт отступил в сторону и рывком подскочил к противнику. На последнем издыхании прошептав благословение силы, он обеими руками толкнул Герои в грудь. Инквизитор отлетела назад, прямо в объятия неестественной тьмы у нее за спиной. Танкуил, едва держась на ногах, принялся искать глазами свой меч. Заметив неподалеку отблеск лунного света на металле, он двинулся туда, но на полпути, обессилев, рухнул на четвереньки.

Неожиданно способность дышать вернулась к нему. Чистый холодный воздух ворвался в легкие, и арбитр зашелся кашлем. Но все же это было восхитительное чувство. Мир перестал давить, тело вновь стало слушаться. Обернувшись, арбитр бросил взгляд на половинки руны, лежавшие на земле позади него, — могущественная магия, за гранью его способностей. Накатило поганое ощущение, что в этой битве ему не победить. И все же он упрямо дополз до меча и поднялся, готовый встретить следующую атаку отступницы.

Но ее нигде не было видно. Тьма плотной пеленой окружила арбитра, а инквизитор как сквозь землю провалилась. Танкуил поднял глаза к небу, где сгущались черно-серые облака, грозя полностью закрыть собой луну и звезды. Даже фонари, прежде яркие, теперь казались лишь крошечными искорками во мраке.

— Я разочарована, Танкуил, — раздался голос у него за спиной. Даркхарт крутанулся на месте — ничего. Он прошептал благословение зрения и лишь тогда увидел ее. Герои замерла шагах в двадцати и смотрела на арбитра так, словно на улице стоял ясный день, а вокруг не клубилась непроглядная тьма. Печальная улыбка играла на ее лице, а из-за маски засохшей крови женщина казалась каким-то жутким монстром-кровопийцей. — Мне говорили, что ты мастерски владеешь рунами, оберегами и благословениями. Но как же так, если ты попадаешься на детские уловки и полагаешься на грубую силу?

Хотел бы Танкуил засмеяться в ответ на такое заявление, только вот та руна совсем не была детской уловкой. Он даже не до конца понимал, что вообще произошло, но убеждал себя, что во второй раз с ним это не сработает.

Приготовившись к атаке, арбитр вдруг заметил, что кромка лезвия его меча зазубрилась. Клинок был зачарован для того, чтобы никогда не тупиться и не ломаться, но глаза не врали Танкуилу — небольшой кусочек металла отсутствовал.

— Из чего, разрази тебя Вольмар, сделан твой меч? — спросил он.

Селиция Герои рассмеялась. Раньше звук ее теплого, приятного голоса непременно вызвал бы улыбку у Танкуила, но не теперь, когда они пытались убить друг друга.