Страница 3 из 87
Никто обычно не заходил в эти пыльные, давно не использовавшиеся покои в верхней части северного крыла — так, по крайней мере, Арклет думал раньше. Он обнаружил это место несколько лет назад, во время праздника, когда бродил по дворцу, ожидая, пока выветрится действие огненного вина, прежде чем выйти на ночные улицы и направиться домой. Открытие пригодилось, чтобы без лишних глаз насладиться прелестями одной дворцовой служаночки — великолепной штучки, впоследствии, к сожалению, отбывшей в Невервинтер с богатым купцом, принявшем ее на работу. Затем Арклет стал приходить сюда, чтобы остаться в одиночестве и поразмышлять, когда испытывал такую потребность.
Несколькими мгновениями ранее для него оказался неприятным сюрпризом тот факт, что придворный маг Кормира, Ганрахаст, которого боялся весь двор, и его заместитель, невозмутимый и суровый Вэйнренс «Гроза врагов», избрали эти же самые покои в северном крыле для своих тайных совещаний.
Арклету не хватило времени, чтобы втиснуться в узкое пространство за шкафом, который стоял как раз там, где стена изгибалась, образуя выемку. Он успел только залезть внутрь, закрыть дверцу и устроиться в неудобной позе, позволявшей ему хотя бы не шуметь, а затем в комнату вошли два могущественных волшебника, о чем-то приглушенно переговариваясь.
Ступив в комнату, они заговорили громче.
Арклет почувствовал зуд и ожесточенно сжал зубы. Он должен был догадаться, что кто-то приходит сюда обсудить конфиденциальные вопросы деликатного характера, раз уж всегда чувствовал щекотку и пощипывание из-за охранных заклятий на лестнице в верхние покои.
Миг спустя в темноте прямо перед глазами Арклета зажглось мягкое сияние, едва не вынудив его закричать от испуга.
Юный лорд еле-еле заставил себя молчать.
Вместо этого он застыл, напуганный и беспомощный, пока прямо перед ним пробуждалось к жизни старое заклинание.
Свечение постепенно выросло в беззвучное, застывшее в воздухе видение, изображавшее знакомое ему место неподалеку. Вид из комнаты сверху на тот самый участок лестницы, где он всякий раз ощущал действие магии.
В видении на этом месте молча стояла женщина, с пылающим от ярости взглядом вцепившись руками в невидимые печати, не позволявшие ей пройти,. Женщина, которая уже многие годы была мертва, призрак, однажды уже виденный Арклетом издалека.
Принцесса Алусейр, Стальной Регент, правившая королевством почти столетие назад, знакомая по многочисленным портретам и гобеленам, какие можно было увидеть практически в любом знатном доме Кормира; волосы свободно развеваются, лицо в гневе — а глаза, кажется, смотрят прямо на него.
Арклет сглотнул. Он прекрасно видел призрак Алусейр, её доспехи и длинный меч у бедра, и все прочее, и по тому, как она вглядывалась и время от времени поворачивала голову, было ясно, что Алусейр слышит, но не видит двух волшебников, беседовавших в комнате рядом с его шкафом.
— Плохо, — говорил придворный маг, — но ожидаемо. Ты не стал бы звать меня сюда только ради этого. Что еще?
— Королевское ожерелье Битвы пропало из футляра, — скучным голосом ответил Вэйнренс, — к которому никто не прикасался. Ни одно заклинание не потревожено. И час назад ожерелье было на месте; я проходил мимо и видел его собственными глазами.
Арклет удивился. Ожерелье было древним. Сколько он себя помнил, это сокровище Обарскиров было выставлено для демонстрации в футляре в комнате Боевого Рога.
— Опять Эльминстер, — буркнул Ганрахаст, от злости ударив кулаком по дверцам шкафа.
Одна из них слегка приоткрылась, и сердце Арклета ушло в пятки. Но от этого заклятье угасло, убрав из виду призрака с яростным взглядом и снова погрузив шкаф во тьму.
Ни один из магов не заметил ни дверцу, ни мелькнувшее на миг в щелке сияние. Должно быть, они были не в себе от злости.
Через щелку юноша видел, как Вэйнренс кивнул и нетерпеливо ответил:
— Но в этот раз он попался. Я так и думал, что он нацелится на ожерелье — он, кажется, предпочитает магию постарше — так что это одна из четырех десятков вещей, на которые я поставил заклятья-маячки. Куда бы он ни отправился, по твоему приказу мы в мгновение ока сможем телепортироваться так близко, как пожелаем. Команда готова. Сейчас Эльминстер в самой глухой части Халласкского леса и не двигается. Наверняка сидят со своей девкой, чокнутой королевой-ведьмой возле костра и вместе плавят ожерелье, насыщаясь его силой. Час назад Терлон доложил, что она сожгла дотла еще одну ферму.
Ганрахаст вздохнул.
— Ты прав. Время разделаться с ними обоими. Отправь Келгантора и его волков, да пребудут с ними боги.
— Будет сделано, как только я соберу их в зале Шпор! Они готовы к бою, а Эльминстер и королева-ведьма… когда-то они внушали страх, но, попомните мои слова, давно уже не те.
Ганрахаст развел руками.
— Так на протяжении сотен лет говорили многие … Но все они стали прахом, а эти двое по-прежнему среди живых.
Вэйнренс отмахнулся.
— Да, но сейчас-то она полностью безумна, а он — всего лишь старый пердун, а вовсе не легендарный лев, сотрясавший ревом Королевства!
Ганрахаст погрозил пальцем.
— Я знаю, что легенды нас всех сделают львами куда более великими, чем на самом деле… И все-таки его слава должна быть на чем-то основана. Убедись, что Келгантор готов к худшему магическому поединку в своей жизни.
— Он готов, и я пошлю еще дюжину старших рыцарей вместе с ним, на случай, если чары подведут и потребуются клинки и стрелы. На сей раз со старым львом и его безумной сукой будет покончено. Пока во дворце еще остались магические вещи.
Худой бородатый старик и высокая, эффектная сребровласая женщина в кожаной броне наконец-то подошли к нужному месту в чащобе Халлакского леса. Им казалось, что путь должен быть короче.
— Вот он, — буркнул Эльминстер, глядя на выступающий из земли высокий камень. Когда-то это было основание самой высокой башни Тетгарда, но любые другие следы руин давно исчезли или заросли травой. Несмотря на неприметный вид, Эльминстер видел этот камень столько раз, что уже потерял счет, и знал — это было то самое место. — Давай заклинание.
Шторм Среброрукая кивнула и прошла мимо него, чтобы найти твердую опору. Вокруг щебетали птицы и полосами падал сквозь листву свет позднего дня.
Из-под деревьев перед ними выступал край плиты, не слишком большой, заляпанный птичьим пометом, но пустой. С другой стороны каменные ступени опускались прямо в заросли шиповника — лестница из ниоткуда в никуда. Мгновение Шторм смотрела на каменное возвышение, как изучающий цель лучник, потом тряхнула головой, отбрасывая с глаз свои серебряные волосы, и медленно, не торопясь, стала сплетать заклинание.
Плавные изгибы ее тела и румянец на щеках придавали ей такой вид, будто Шторм едва исполнилось двадцать. Это сотворила Волшебная чума, украв большую часть ее магии, но заставив казаться юной — деяние жестокое и столь же необъяснимое. Только глядя в ее глаза — и встречая в ответ взгляд семисотлетней мудрости — мир мог догадаться о настоящем возрасте Шторм.
Пока она творила заклятье, дымчатая тень мужчины рядом с ней растаяла, приобретая видимую плотность на вершине плиты. Это был уже не тот худой Эльминстер, что стоял рядом со Шторм, а Старый Маг в расцвете сил: крепкий, острый взгляд над длинной, «перец с солью», бородой; посох в руках, развевающаяся мантия и разведенные в заклинании руки.
Этот Эльминстер, более живой и яркий, стоял на вершине камня, глядел в небо и что-то негромко говорил, ладони двигались в изящных жестах Искусства...
И ничего не произошло.
Поднялся легкий ветерок, пронесся мимо, всколыхнув несколько листьев, утих. В остальном Королевства молчали.
Тишина стала затягиваться.
— И что теперь? — спросила Шторм.
— Подождем, — устало ответил Эльминстер. — Что остается?
Они опустились на гостеприимный старый пень и стали ждать, глядя — казалось, очень долго — в пустые небеса. Потом волшебник покосился на свою спутницу — и увидел струящиеся по ее щекам слезы.